Царица Анастасия Романовна умерла 7 августа 1560 г. Изучение ее останков показало, что ей было не более 25–26 лет.
В 1569 году был раскрыт серьезный заговор против Царской семьи. «В записках иностранцев есть упоминание о якобы готовившемся двоюродным братом Царя Владимиром Старицким заговоре и что хотел он извести всю царскую семью именно ядом, для чего подкупил (за 50 рублей) одного из царских поваров», — пишет Т.Д. Панина. В этом же, 1569 году, умирает вторая жена Царя, Мария Темрюковна, и Государь считает, что ее тоже отравили.
Совсем иначе обстояло дело с отравлением Грозного Царя и его старшего сына. Здесь врагам приходилось действовать предельно осторожно, чтобы не навлечь на себя ни малейшего подозрения со стороны родственников, наследника престола и приближенных. И государя и царевича травили медленно, быть может, действительно, на протяжении одного-двух десятилетий. Недаром царевич Иоанн был болезненным и задумывался о смерти достаточно рано — в 16 лет.
В конце 1581 года длительный, многолетний период «болезненности» царевича — общего ухудшения состояния здоровья — завершился кризисом, продлившимся около двух недель. Затем наступила смерть. Наличие в его организме дозы ртути, в 32 раза превышающей норму, едва ли оставляет сомнение в причине этой загадочной «болезненности» (В. Манягин. Отравители).
Вот какую таблицу приводит историк В. Манягин
(Данные заведующей археологическим отделом музея «Московский Кремль» Т.Д. Паниной)
Как пишет В. Манягин: «В противостоянии Великокняжескому семейству, а, впоследствии, Царю, объединились и Старицкие князья, и аристократическая верхушка тогдашнего общества, и представители разгромленной, но недобитой ереси жидовствующих, и внешние враги Московского государства».
В конце 1564 года, измученный бесконечными интригами, Иоанн, после долгих государевых раздумий, покинул столицу в сопровождении избранных по всему государству дворян, детей боярских и приказных людей.
Взял он также с собой казну и «святости». После посещения Троице-Сергиева монастыря он направился в свою летнюю резиденцию — Александровскую слободу (ныне г. Александров в 100 км к северо-востоку от Москвы). Отсюда в начале января 1565 г. Иван IV шлет в Москву две грамоты. В первой — адресованной митрополиту Антонию, сообщалось, что Царь не может более «изменных дел терпеть», а вторая — адресована была простому люду, и в ней Царь объявлял московским посадским людям, что у него «гневу на них и опалы… нет».
Послания Царя, прочитанные на Красной площади, вызвали в городе огромное волнение. Московское «людье» потребовало, чтобы Царя уговорили вернуться на престол, угрожая, что в противном случае они «государственных лиходеев и изменников» сами «потребят» (История России от древнейших времен до начала XX в. Под ред. И. Я. Фроянова).
К митрополиту шли письменные обращения людей всех сословий, суть которых, как пишет митрополит Иоанн, можно выразить такими словами: «Пусть Царь казнит своих лиходеев: в животе и смерти воля его, но царство да не останется без главы! Он наш владыка, Богом данный: иного не ведаем». Выбор народа был сделан.
К простому народу присоединились купцы и мещане, которые свои твердые намерения выразили так: «Пусть Царь укажет нам своих изменников: мы сами истребим их!»
Опасаясь «смуты» в Москве, к Царю через несколько дней после его посланий, прибыла депутация от духовенства и боярства во главе с архиепископом Пименом с просьбой вернуться и «вершить дело государево».
2 февраля 1565 г. Царь вернулся. Вернулся изменившимся так, что многие его не узнали. Он сильно постарел, казался очень больным, поседели и поредели волосы и борода. Судя по всему, много дум он передумал, прежде чем принять решение о новом обустройстве страны, с которым он приехал в Москву. Царь объявил об учреждении опричнины.
В политическом смысле опричнина была тем, что сейчас называется чрезвычайным положением. Царю предоставлялось право без совета с Боярской Думой судить и казнить изменников и еретиков, реквизировать их имущество, отправлять в ссылку. Освященный собор вкупе с Боярской Думой утвердил эти особые полномочия.
Прежде всего Царь переселил в недавно завоеванное Казанское царство около 180 представителей княжеских родов из Владимиро-Суздальской земли, реквизировал их родовые вотчины и выдал взамен поместья под Казанью. Таким образом, было подорвано политическое и экономическое влияние родовой аристократии.
Пострадала и старомосковская знать (Шереметевы, Морозовы, Головины), но гораздо меньше, чем Владимиро-Суздальская, так как старомосковское боярство происходило не от удельных князей-рюриковичей и потому не могло претендовать на политическую власть. Здесь основной целью была конфискация родовых вотчин и перевод их в фонд поместного землевладения.
В соответствии с указом об опричнине территория государства была разделена на две части ― государев удел (опричь), опричные области, подчиненные Царю, и земщину, где правила Боярская дума и земские бояре. В государевом уделе были созданы «свои» дума, приказы («кельи»), личная гвардия Царя — опричники (до 1 тыс. опричников в начале и к концу опричнины — до 6 тыс.).
Можно сказать, что опричники являли собой военно-монашеский орден, предназначенный для защиты единства государства и чистоты веры. Александровская слобода была перестроена и являлась внешне и внутренне подобием монастыря. При поступлении на опричную службу давалась клятва, напоминавшая монастырский обет отречения от всего мирского.
Жизнь в этом мирском монастыре регламентировалась уставом, составленным лично Иоанном, и была строже, чем во многих настоящих монастырях. В полночь все вставали на полунощницу, в четыре утра — к заутрене, в восемь начиналась обедня. Царь показывал пример благочестия: сам звонил к заутрене, пел на клиросе, усердно молился, а во время общей трапезы читал вслух Священное Писание. В целом богослужение занимало около девяти часов в день.
Многие историки пытались и пытаются представить все это ханжеством, но не могут подтвердить свои обвинения реальными фактами. Тем, кто твердит о ханжестве, предлагаем пожить «по-царски» хотя бы месяц, чтобы убедиться, что без глубокой веры подобный ритм жизни просто невозможен. А ведь Иоанн жил так годами! (В. Манягин. Правда Грозного Царя).
Опричник олицетворял в себе небесного воина-монаха и земного воина-князя. Частое причащение Христовых Тайн давало большую духовную силу.
На борьбу Иоанна Грозного с боярами народ смотрел как «на выведение измены». Народ чуял, что противники Иоанна Грозного изменяли народным идеалам о верховной власти, вне которых народ не представлял себе Святой Руси. Святая Русь, какой грезилось всегда народу Русское государство, не может опираться на безбожные принципы власти, на многомятежное человеческое хотение. Народ глубоко инстинктивно чувствовал, что ждать добра от власти, которая опирается на одни человеческие желания, не приходится.
Царь в представлении народа должен не только миловать, но и карать. Поэтому Царь не может отличаться только одной кротостью. «Овых милуйте рассуждающее, овых страхом спасайте», — говорит Грозный. «Всегда Царям подобает быть обозрительными: овогда кротчайшим, овогда же ярым; ко благим убо милость и кротость, ко злым же ярость и мучение; аще ли сего не имеет — несть Царь!» Обязанности Царя нельзя мерить меркой частного человека. «Иное дело свою душу спасать, иное же о многих душах и телесах пещися». Нужно различать условия. Жизнь для личного спасенья — это «постническое житье», когда человек ни о чем материальном не заботится и может быть кроток, как агнец. Но в общественной жизни это уже невозможно. Даже и святители, по монашескому чину лично отрекшиеся от мира, для других обязаны иметь «строение, попечение и наказание». Но святительское запрещение — по преимуществу — нравственное. «Царское же управление требует страха, запрещения и обуздания. Царь сам наказуется от Бога, если его «несмотрением» происходит зло.
Власть столь важная должна быть едина и неограниченна. Если управляемые будут не под единой властью, то хотя бы они в отдельности были и храбры и разумны, общее правление окажется «подобно женскому безумию». (В. Манягин. Правда Грозного Царя).
Государственной (административной) целью опричнины было уничтожение родовитого боярства, ориентированного на сепаратизм и удельные притязания, и замена его дворянством — новым сословием служилых людей, награждаемых государем исключительно за верную службу государству.
