– Большинство данных, Сергей Павлович, за три витка. Суточный полет может завершиться трагично. Вот случись такое же кувыркание корабля, как у Гагарина, на вторые сутки и человек может оказаться не в состоянии стабилизировать его на спуске.
– А почему космонавт может оказаться не в состоянии стабилизировать ситуацию? – всем своим видом Королев выказал несогласие с исчерпывающим доводом Каманина. – Причину сбоя при спуске Гагарина мы установили. Кувыркание, я полностью уверен, впредь не повторится. Другое дело, что могут возникнуть и проявиться другие ненормальности.
Николай Петрович чуть задержался с ответом. В дискуссию вступил директор НИИ Яздовский:
– Предыдущие запуски с животными убедительно показали, что на шестом-седьмом витках собачки начинали вести себя беспокойно, Сергей Павлович. Это отклонение в их поведении продолжает оставаться для медиков загадкой.
– У меня тоже есть вопросы по отдельным системам корабля, особенно по системе управления, Владимир Иванович. Но я сам продолжаю копаться в ней. Требую того же самого и от Пилюгина и от Рязанского. Не сидим, сложа руки. Запуск намечен на конец августа, так что у вас есть в резерве целых три месяца. Работайте, товарищи. Ищите причины. Переносить полет нет оснований.
– Хорошо, Сергей Павлович, давайте запустим корабль с шестивитковой программой, – предложил компромиссный вариант генерал-лейтенант Каманин. – Этот полет продлится почти половину суток… Суточный полет меня все же очень беспокоит.
Главный конструктор с ходу парировал и этот довод:
– Запустим на шесть витков, Николай Петрович, и посадим корабль в районе Мадагаскара. Сколько времени потратим потом на поиски космонавта? А вдруг он получит при посадке какую-нибудь травму? Ему потребуется экстренная медицинская помощь, а мы окажемся не в состоянии быстро ее оказать.
– По поводу полета второго пилотируемого корабля я перед вылетом в Сочи советовался с Главкомом ВВС, Сергей Павлович, – продолжал гнуть свою линию генерал Каманин. – Константин Андреевич тоже высказался за трехвитковый полет.
– Летать будем сутки, Николай Петрович! – Королев был непреклонен. – Нужна глубокая проба, чтобы космонавт не просто мелькнул на орбите, но и пожил там, поел, поспал, поработал, например, сфотографировал поверхность Земли. Только тогда можно будет сказать, что эту часть, до одних суток, мы в какой-то степени освоили. Это, по-моему, оптимальное решение.
– Так к какому полету будем готовиться, Сергей Павлович? – все же уточнил профессор Яздовский.
– К суточному, Владимир Иванович. Не меньше, – твердо заявил Королев. – Позавчера здесь я встречался с космонавтами и объявил им об августовском старте. У них глаза блестели от радости. Они готовы лететь. Не в наших интересах гасить их порыв. В июне я вернусь в Москву, посоветуюсь в ЦК партии, с Академией наук, с Главкомом ВВС. Полетит Титов. Дублерами у него будут Нелюбов и Николаев. Это решение, конечно, предварительное.
В середине июня Главный конструктор вернулся в Москву и с головой погрузился в подготовку ракеты-носителя и корабля для Германа Титова. Он не забыл своих обещаний, данных Каманину и Яздовскому в Сочи. Не без труда, но Сергею Павловичу удалось убедить не только Вершинина и Устинова, но и Брежнева в успехе суточного пилотируемого полета «Востока-2». С Академией наук все получилось проще. Келдыш без всяких колебаний поддержал предложение Главного конструктора.
Исключительные события быстро сменяли одно другое. После полудня 7 июля в Доме кино состоялась премьера фильма «Первый рейс к звездам». Улица Воровского перед парадным входом в зрительный зал была буквально запружена тысячами жаждущих заиметь лишний билетик. Но их не было. На премьеру приехали Королев, Тихонравов, Глушко, Пилюгин, Бармин, Кузнецов, Рязанский, Алексеев, Воскресенский, Феоктистов, Северин и весь отряд космонавтов во главе с руководителями, Каманиным и Карповым.
Предвкушая особенное, зал бурлил, как разбуженный улей. Но гаснет свет, разговоры прекращаются. Крупный план ракеты-носителя с «Востоком» наверху зал встретил шквалом аплодисментов. Входной люк корабля, обращенный к залу, уже закрыт. За ним – Юрий Гагарин. Но вот корпус ракеты задрожал – включились двигатели первой ступени. «Семерка», словно нехотя, медленно снимается с пусковой площадки и, стремительно набирая скорость, понеслась ввысь. Приступ горячих аплодисментов перекрывает гагаринское: «Поехали!». Зал замер… Что дальше?
Кинокамеры оставляют Байконур и уносят зрителей на Волгу. Там встречают первого космонавта. Потом – три дня ликования. После 9 мая сорок пятого столица не знала подобного людского половодья и такого буйства искреннего веселья…
Аэропорт Внуково торжественно встречает Юрия Гагарина. Вечером в Кремле – венчание его подвига. Камера то и дело возвращает свой взор к Юрию, предмету торжества, и тут же в объективе мелькает профиль Главного конструктора. Но Королев – «секретная личность». Его нет в титрах исторического фильма.
Десять дней спустя высокая награда Родины отметила вклад Главного конструктора в эпохальное достижение человеческого разума. Сергей Павлович во второй раз удостаивается звания Героя Социалистического Труда.
Королев работает с удвоенной энергией. С 23 июля, трое суток подряд, Главный конструктор лично руководит заключительными испытаниями «семерки», которая должна унести Германа Титова на околоземную орбиту. Техника действует безотказно и в последний день июля Сергей Павлович вылетает на Байконур. Но и продолжая работать на полигоне с техникой, он ни на минуту не выпускает из вида космонавтов – Титова и его дублеров. В канун их вылета в космическую гавань страны, 1 августа, Главный конструктор дважды звонил в Звездный и дотошно уточнял информацию о самочувствии «ореликов» у полковника Карпова.
Пополудни 2 августа пополненная «ударная шестерка» – Титов, Николаев, Нелюбов, Попович, Быковский и Комаров – прибыла на Байконур. У трапа самолета их встречали Королев, Келдыш и новый председатель Государственной комиссии Смирнов. Той нервозности, которая царила в окружении Главного конструктора накануне полета Гагарина, Титов на этот раз не заметил. Все делалось четко, основательно. Проверки носителя и систем корабля с 2 августа продолжались практически непрерывно. Отказов, скрытых дефектов не отмечалось. Это особенно радовало Сергея Павловича, вселяло уверенность в конечный успех.
Королев использовал тот же оптимальный график подготовки к полету, который всецело оправдал себя в апреле. Ближе к вечеру 4 августа состоялось заседание Государственной комиссии. В отсутствие Каманина предложение о рекомендации к полету Германа Титова внес заместитель Главкома ВВС Агальцов. Предложение было утверждено единогласно. Также единогласно был утвержден и его дублер, Андриян Николаев. По предложению Главного конструктора на этот раз вторым дублером у Титова был утвержден Григорий Нелюбов.
Вечером, накануне старта, Сергей Павлович опять навестил своих подопечных. Традиционно спросил о самочувствии. Услышав ответ Германа: «Нормальное. Рабочее», напомнил Титову:
– Правильно говоришь, Герман. Если космонавт чувствует перед стартом, что идет на подвиг, – значит он не готов к полету. А ты вот готов… Молодец!
Переговорив с полковником Карповым, Главный конструктор предложил космонавтам совершить прогулку. В разговоре, а говорил в основном Королев, они прошли на стартовую плащадку, обогнули вокруг гигантское сооружение с ракетой в центре, остановились в молчании поодаль. После долгой паузы, задрав вверх голову, где в сумеречной темноте блестело остроносое тело «Востока-2», Сергей Павлович обратился к Николаеву с вопросом:
– Скажи, пожалуйста, Андриян, а нельзя ли этот космический корабль использовать в следующем полете для двоих, скажем, космонавта и бортинженера?
Вопрос застал дублера Германа врасплох, но после небольшой заминки он все же ответил:
– Я не знаю, как ответит на этот вопрос Герман, Сергей Павлович, но мне кажется, что в кабине «Востока» вполне хватит места и для двоих… Можно установить и второе кресло.
– Места вполне хватит, – вступил в дискуссию Титов, – но как они станут действовать, если возникнет нештатная ситуация?
– Ты имеешь в виду, Герман, возможность их одновременного катапультирования? – уточнил Королев.
– Да, Сергей Павлович, – подтвердил Титов и добавил: – Но такой вопрос вы ведь сейчас поставили и перед собой, перед своими конструкторами в ОКБ?
– Правильно, Герман, – согласился Королев. – Вот ты отлетаешь, и мы напрямую займемся этой проблемой. Я считаю, что, находясь в одной кабине, космонавты все же вынесут из полета разные ощущения. Мы же должны располагать предельно возможной, исчерпывающей информацией.
На шестом витке «Орел» впервые почувствовал какие-то болезненные ощущения при резких движениях головой. Титов тут же доложил о них на Землю. Сергей Павлович постарался успокоить космонавта. Он предположил, что вестибулярные расстройства связаны с влиянием невесомости и вскоре непременно должны исчезнуть. Как раз на этом этапе полета медики наблюдали излишнее беспокойство и у собачек. Так все и произошло.
