Между прочим, уже к лету и началу осени 1905 года Транссибирская магистраль была значительно реконструирована, что позволило России перебросить в Маньчжурию десять свежих корпусов, имевших в своем распоряжении пулеметные роты, современную артиллерию и инженерные части. Теперь численное преимущество на дальневосточном театре военных действий было уже целиком на стороне России. 385 тысячам японцев противостояли по крайней мере 500 тысяч русских бойцов, причем это были в основном кадровые части, доставленные из Центральной России, а вот Япония, практически выбившая все свои лучшие войска у Порт-Артура, под Ляояном и Мукденом, была вынуждена довольствоваться юными призывниками и возрастными резервистами. В который уже раз русская армия напоминала ваньку-встаньку: очередное поражение или неудачный маневр не только не приводили к немедленной и сокрушительной катастрофе, но, как по мановению волшебной палочки, способствовали раскручиванию нового витка противостояния. Взамен отрубленной головы тут же вырастали три новых.
Не лишним будет заметить, что к лету 1905 года Англия и США отказали Японии в очередных займах. К сожалению, большая политика всегда предельно цинична. Если раньше союзники Японии целенаправленно добивались ослабления позиций России на Дальнем Востоке, то теперь, развернувшись на сто восемьдесят градусов, стали уже придерживать зарвавшихся самураев, поскольку имели свои собственные интересы в Юго-Восточной Азии и Тихоокеанском регионе в целом. К лету 1905 года финансовое положение Японии было уже откровенно катастрофическим, и неизбежная победа России, многократно превосходящей своего противника в живой силе и ресурсах, была всего лишь делом времени.
Нередко возникает вопрос: а не могло ли нарастание революционной ситуации в России подтолкнуть Николая II к скорейшему заключению мира? Однозначно ответить на него трудно – обстановка в стране была действительно неспокойной, и эти настроения не могли не передаваться воюющей армии. У того же Новикова-Прибоя мы без труда найдем немало примеров решительных выступлений нижних чинов чуть ли не на грани бунта (сам Алексей Силыч был отправлен в Цусимский поход как политически неблагонадежный), но на всякий случай не следует забывать, что его роман – это политически ангажированное сочинение. Безусловно, внутреннее состояние Российской империи было тревожным, но все-таки до всеобщей октябрьской стачки было еще далеко, равно как и до вооруженного столкновения революционных сил с правительственными войсками. Основную роль, по всей видимости, сыграли другие факторы. Великий князь Николай Николаевич информировал царя о том, что для полного вытеснения японцев из Маньчжурии потребуется как минимум около года, один миллиард рублей и 200 тысяч убитыми и ранеными. Трудно сказать, каким образом великий князь получил эти цифры, но, так или иначе, Николай II счел за лучшее отказаться от продолжения войны. Однако его формула мира была при этом предельно жесткой: «Не уступим ни пяди своей земли, не дадим ни копейки контрибуции». (Все-таки национальная ментальность на редкость малоподвижная штука. Через тридцать лет большевики пели: «Чужой земли не нужно нам ни пяди, но и своей вершка не отдадим!»)
Русско-японские мирные переговоры начались в американском городе Портсмуте в августе 1905 года. Они проходили очень непросто, поскольку ситуация была откровенно патовой: с одной стороны, вроде бы победившая Япония, не имеющая сил продолжать войну, а с другой – вроде бы проигравшая Россия, готовая воевать до победного конца. В реальности никто не проиграл и не победил – положение дел находилось в условиях зыбкого равновесия. Долгое время бытовало мнение, что японская делегация, пользуясь поддержкой Соединенных Штатов и Англии, выставила непомерные требования: в частности, Япония будто бы рассчитывала на весь Сахалин и огромную военную контрибуцию. Сегодня ситуация переменилась. В последние годы как в России, так и в Японии опубликованы ранее неизвестные архивные документы, относящиеся к Портсмутским переговорам. Эти документы убедительно свидетельствуют, что главе японской делегации Д. Комуре была поставлена предельно жесткая задача – заключение мира любой ценой. А вот Николай II подобной задачи перед российской делегацией как раз не ставил. Очень похоже на то, что у российского императора в глубине души теплилась надежда, что японская сторона не согласится с его условиями. Тогда переговоры будут сорваны, а война, к которой Россия уже вовсю готовилась, будет неизбежно продолжена. Но японцы на эту удочку не попались – по всей вероятности, им действительно нужен был мир любой ценой. Переговоры пошли по японскому сценарию: уступая одну позицию за другой, японцы сняли требования уплаты контрибуции, уступки земель в Приморье, овладения всем Сахалином с прилегающими островами, выдачи Японии всех русских военных кораблей, нашедших приют в нейтральных водах, ликвидации военных укреплений Владивостока и т. д.
Совершенно очевидно, что Комура пытался выжать из сложившейся ситуации максимум возможного. А поскольку русской стороне было доподлинно известно, что Япония находится на пороге военного краха, командование российской армии в Маньчжурии продолжало настаивать на продолжении военных действий. Самые горячие баталии развернулись вокруг острова Сахалин. Под давлением американского президента и по совету С. Ю. Витте (а именно он возглавлял российскую делегацию и был решительным противником продолжения войны) Николай II согласился на уступку Южного Сахалина и Курильской гряды. Только в наши дни стало известно, что Комура имел секретное предписание от своего правительства отдать все. Если переговоры зайдут в тупик, а русские будут упорствовать, он был вправе поступиться и Южным Сахалином, и Курильскими островами. Именно незнание этого факта, а также неведение о панических настроениях японского кабинета и привели к тому, что Россия, кроме Южного Сахалина и Курил, уступила Японии аренду Ляодунского полуострова, право рыбной ловли вдоль российского дальневосточного побережья и преобладание японских интересов в Корее и Маньчжурии.
Таким образом, мы имеем полное право сказать, что Россия пошла на мирные переговоры с Японией как раз в тот самый момент, когда все козыри были у нее на руках, и она имела все шансы победоносно завершить непопулярную полуторагодичную войну. Такое развитие событий могло иметь далеко идущие последствия: Россия не только становилась самой влиятельной державой в дальневосточном регионе, но и, вполне вероятно, получала реальную возможность справиться с революционной волной внутри страны, оседлав всенародный патриотический порыв. Между прочим, соотношение военных потерь в русско-японской войне было далеко не в пользу Японии: Россия – 31,5 тысяч человек, Япония – 58,8 тысяч человек. Поскольку в те годы Япония значительно уступала России в численности населения, эти цифры говорят сами за себя.
Приходится признать, что мифологемы являются неотъемлемой частью исторического познания. Если специалисты еще способны иногда отделить зерна от плевел, то на страницы учебников зачастую выплескивается мутное варево фактов, сомнительных домыслов и откровенных подтасовок. История почти любой страны в той или иной степени всегда мифологизирована, а отечественной не повезло в особенности. Разделяя с просвещенными европейцами все их родовые болячки в полной мере, мы знатно потрудились, чтобы плеснуть масла в огонь с истинно русским размахом. Осторожно покусывая Европу, Россия не уставала напоминать о своем особом пути. Взгляд снизу вверх сопровождался серией мелких бестолковых телодвижений. Но эквилибр на двух стульях – занятие непродуктивное. Посеянное еще при московских Иванах холопство распустилось пышным цветом. Удивляться особенно нечему – прислуга всегда ругает барина за вечерним чаем на кухне. Федор Иванович Тютчев как всегда попал в самую дырочку:
Куда сомнителен мне твой,
Святая Русь, прогресс житейский:
Была крестьянской ты избой —
Теперь ты сделалась лакейской.
Стоит ли говорить, что пустое упование «особости» обернулось совершенным пшиком. На протяжении по крайней мере последних трехсот лет каждое последующее царствование старалось вымарать все «неудобные» места предыдущего, не укладывающиеся по тем или иным причинам в господствующую парадигму. А после 1917 года началось уже совсем форменное безобразие. Официальная историография столь успешно колебалась вместе с линией партии, что разобраться, кто есть кто и был ли мальчик, стало решительно невозможно.
Например, существует устойчивый миф, что Россия почти всегда воевала большой кровью, неся при этом чудовищные потери. Читавшие Алексея Николаевича Толстого без труда вспомнят слова то ли Меншикова, то ли Ромодановского, обращенные к Петру после провальной Нарвской битвы: «Что, государь, людишков жалко? Ничего, бабы новых нарожают». Между тем сухая статистика начисто опровергает расхожее представление о бесконечной череде пирровых побед российской армии. Вот некоторые данные о потерях (в тысячах человек). В Северной войне: Россия – 100–120, Швеция – 150; в русско-турецких войнах XVIII века: Россия – 200, Турция – более 200; в Семилетней войне: Россия – 60, Пруссия – 200; в Отечественной войне 1812 года: Россия – 350, «Великая армия» Бонапарта – 500; в Крымской войне: Россия – 153; Англия, Франция и Турция – 156; в русско-японской войне: Россия – 31,5, Япония – 58,8; в Первой мировой: Россия – 1811, Антанта – 5413, Четверной союз – 4029 (Б. Ц. Урланис. «История военных потерь»).
