Вот некоторые лишь примеры из "Особой папки" времен Андропова:
— Об ограничении допуска представителей армии Румынии к новым образцам вооружений.
— О доставке специмущества в Никарагуа.
— О контрразведывательном обеспечении МВД СССР, его органов и внутренних войск (фактически Андропов ввел контроль со стороны КГБ за ведомством Щелокова).
— О лицах, представляющих особую опасность для государства в условиях военного времени.
— О бюджете КПСС на 1983 год.
— О реализации золота…
Порой в протоколе стояла лишь лаконичная запись: "Вопрос КГБ", "Вопрос Министерства обороны", "Вопрос международного отдела ЦК". Решения сразу же попадали в категорию "Особой папки". Это вопросы деятельности советской разведки и контрразведки, разработки и испытания нового оружия, финансирования компартий зарубежных стран, материального обеспечения членов Политбюро. С появлением Андропова в ранге Генерального секретаря на Политбюро стали еще чаще, чем раньше, рассматриваться вопросы спецслужб. "Кагэбизация" общества при Андропове не могла ослабеть. Она возросла. Едва заняв кабинет вождя, Андропов уже 10 декабря 1982 года соглашается с обсуждением на "самом верху" вопроса "О привлечении советских граждан еврейской национальности к активному участию в контрсионистской пропаганде". В пояснительной записке говорилось, что "известные люди еврейской национальности воздерживаются, за редким исключением, от публичной оценки сионизма". Естественно, решили создать соответствующую "группу" под эгидой того же КГБ (и создали).
Поговорил Ю.В. Андропов с В. Ярузельским 13 апреля 1983 года по телефону. Соответственно Политбюро в своем постановлении отмечает: "Одобрить беседу Генерального секретаря т. Андропова с Первым секретарем ЦК ПОРП В. Ярузельским." Вроде бы беседа — это явление, по крайней мере, двустороннее, но Политбюро привычно "одобряет" разговор двух лидеров. Приглашения Генсеком своих коллег из социалистических стран отдохнуть в СССР также подлежали непременному утверждению Политбюро. Андропов продолжил давнюю кремлевскую традицию и в 1983 году пригласил в СССР руководителей "братских партий" Э. Хонеккера, Ле Зуана, Ф. Кастро, К. Фомвихана, Ю. Цеденбала, В. Ярузельского, Н. Чаушеску, Г. Гусака и, конечно, своего старого доброго знакомого Яноша Кадара.
Перечень бесконечно разнообразных (в том числе и бесконечно малых) вопросов можно длить сколь угодно долго. Остановимся только на одном случае из вышеперечисленных. Странная вроде бы мера — привлекать евреев к "контрсионистской пропаганде", но смысл тут имелся и исходил он непосредственно от Андропова. После ввода наших войск в Афганистан в декабре 1979 года резко обострились отношения СССР с западными странами. В связи с этим выезд советских евреев с израильскими паспортами в любые, по существу, страны мира стал ограничен. Это вызвало некоторое брожение среди еврейской общины в Советском Союзе. КГБ попытался тут перехватить инициативу и создал нечто вроде "еврейской зубатовщины" — "Антисионистский комитет" из ряда сугубо проверенных лиц еврейской национальности: академика Минца, генерала Драгунского, актрисы Быстрицкой и иных. Мероприятие оказалось, естественно, мертворожденным, хотя начальство там было приравнено к самому высокому рангу и снабжено автомашинами, "авоськой" и "кремлевкой".
Вообще тема "КГБ и выезд евреев" исключительно интересная, но личное участие Андропова в этом очень остром деле пока документально не отражено. Есть лишь одно косвенное свидетельство, зато от его ближайшего соратника, который именно этим пикантным вопросом и занимался. Обратимся вновь к воспоминаниям генерала Бобкова.
"Особенно поразил такой случай. Будучи в Киеве в 1974 году, я встретился с первым секретарем ЦК компартии Украины В.В. Щербицким, которого очень уважал. Он отличался здравым подходом к решению вопросов, глубоким знанием рассматриваемых проблем и личной порядочностью. Наша первая встреча навсегда запечатлелась в памяти — подтвердились все мои первые впечатления об этом человеке. В числе прочих мы обсуждали вопрос о выезде евреев. Владимир Васильевич спросил меня:
— Почему вы препятствуете выезду?
Я с удивлением ответил, что у меня об этом совсем иное представление: именно здесь, на Украине, главным образом и чинятся препятствия.
После беседы мне стала абсолютно ясна точка зрения первого секретаря ЦК компартии Украины. Однако в его аппарате придерживались иного мнения. Там считали, что, открывая дорогу для выезда евреев, мы тем самым открываем для нашего противника источники закрытой информации. Чиновники всячески препятствовали разумному решению. За долгие годы не раз убеждался в том, что очень многое зависит от среднего звена, от так называемого аппарата — и в центре, и в республиках. Чиновники разного ранга саботировали любое неугодное им решение и зачастую протаскивали прямо противоположное.
Так случилось и в тот раз. Вскоре после разговора со Щербицким Комитет госбезопасности Украины прислал в Москву записку с предложением резко ограничить выезд из СССР лиц еврейской национальности. Не буду высказываться на сей счет. Председатель КГБ Украины В.В. Федорчук, присутствовавший на беседе со Щербицким, явно следовал советам из Москвы, исходившим от ревностных хранителей военных тайн и мало считавшимся с нараставшими внутренними межнациональными конфликтами.
А этим как раз и пользовались силы, добивающиеся дестабилизации политической обстановки в СССР".
Хитрит, хитрит тут недавний начальник "пятки"! Составлялись его мемуарные речения уже при Ельцине, а при его "дворе" евреи заняли многие руководящие места, да и сам отставной генерал армии перешел на службу к Гусинскому. Вот почему он пытается изобразить, будто всегда был лучшим другом уезжающих на "историческую родину" евреев. Но два обстоятельства подлинных тут проглядываются. Во-первых, и он, и его начальник Андропов (покровитель Арбатова и Бовина), действительно, пытались облегчить "отъезд". Но верно и другое: основной корпус офицерского и даже генеральского состава КГБ, людей действительно патриотичных, этих игр высшего начальства не знали и "носителей секретов" старались не выпускать.
Тяжелым испытанием для пожилого и нездорового Андропова стала в новой должности необходимость публичных выступлений и появлений на людях. Он к этому совершенно не привык. Пятнадцать лет просидел он в кабинете на Лубянке за семью запорами, общаясь только с очень узким кругом лиц. Шесть месяцев он провел в должности "второго секретаря ЦК", но на людях тоже не появился, продолжая сугубо канцелярский вид деятельности. Но Генеральный секретарь правящей партии обязан общаться "с массами"…
Опять- таки к "массам" новому Генсеку надо прийти хоть с чем-то свежим, хоть немножечко новым. Уж сколь мало ни были избалованы советские граждане, но они от него этого требовательно ждали. И вот Андропов, всю жизнь проведший в административно-канцелярской стихии, додумался только до административного же "новшества": называлось оно "наведение дисциплины и порядка". Конечно, при Брежневе все это сильно расшаталось, народ явно ждал действительного наведения порядка, прежде всего, — в борьбе со взятками. Два с половиной месяца выжидал Андропов, пока вышел "к народу". Уже до этого велено было не опаздывать на работу, бороться с прогульщиками, строже контролировать дисциплину и пр. И вот он решился сказать о том публично.
31 января он решил посетить Московский станкостроительный завод. Кратко осмотрев цеха и побеседовав с рабочими на их рабочих местах, Андропов выступил затем с речью в заводском клубе. Главной темой был опять-таки вопрос о дисциплине.
Укрепление дисциплины и наведение порядка в стране объявлялись главной задачей партии и государственных органов на ближайшие месяцы. "Нынешний год, — говорил Андропов, — сердцевинный год пятилетки. Надо доделать то, что мы, прямо говоря, не сделали за первые два года, и постараться наверстать упущенное, создать условия для нормальной работы в последние два года пятилетки… Где же, говоря ленинскими словами, то самое звено, за которое надо ухватиться, чтобы вытянуть всю цепь? Цепь-то большая, тяжелая. И хотя нельзя все сводить к дисциплине, начать надо, товарищи, именно с нее. Без должной дисциплины — трудовой, плановой, государственной — мы быстро вперед идти не сможем. Наведение порядка действительно не требует каких-либо капиталовложений, а эффект дает огромный".
Этот тезис проводился и через всю пропаганду и печать. "Правда" писала: "В наши дни для успеха всего экономического и социального развития страны необходимо сосредоточить внимание на вопросах решительного укрепления дисциплины и повышения организованности. Предстоит везде и всюду внедрить тот образцовый порядок, о котором Владимир Ильич писал в работе "Великий почин", чтобы создать максимально благоприятные условия для эффективного производительного труда".
