Владимир Бурцев(1)
Большинство революционных партий в России на практике изменяли своим теоретическим установкам о терроре, в которых они либо осуждали все политические убийства и экспроприации (социал-демократы), либо устанавливали ограничения такой деятельности, (социалисты-революционеры и некоторые группы анархистов). Поэтому здесь не будет уделяться слишком много внимания идеологическим расхождениям между различными антиправительственными группировками. Историки часто подчеркивали различия между левыми организациями и указывали на защитные тенденции как причину разъединенности внутри российского революционного движения. Однако на деле существовали прочные основы для межпартийных связей и сотрудничества, несмотря на все идеологические конфликты и соперничество. Отвергая утверждения, что революционеры ненавидели буржуазию так же, как они ненавидели друг друга(2), некоторые ученые в последнее время выдвинули предположение, что на самом деле российский революционный лагерь не был так разделен, как это обычно считалось. В своей работе о 1880-х годах Нэймарк пишет, что «согласие среди радикалов, идеологическая гибкость и взаимопомощь и терпимость» были частью «наследия революционного движения»(3). Майкл Мелансон подчеркивает, что та же взаимопомощь и сотрудничество были присущи и левому движению XX века, когда различные партии и фракции на всех уровнях «неформально согласовывали свои действия и в критические моменты заключали официальные межпартийные соглашения»(4). Это подтверждается изучением практического подхода этих партий к террору — вероятно, наиболее радикальному средству борьбы любой подрывной организации и самому крайнему проявлению революционной психологии.
СОТРУДНИЧЕСТВО СОЦИАЛИСТОВ-РЕВОЛЮЦИОНЕРОВ С ДРУГИМИ РАДИКАЛАМИ
Руководство ПСР, отчасти из-за своего постоянного стремления доказать, что их теоретическая программа и реальная политика основываются на марксизме, с опаской относилось к сотрудничеству с группами, чья идеология или действия вызывали сомнения в их приверженности научной социалистической доктрине. В то же самое время некоторые лидеры эсеров (особенно Илья Рубанович — представитель ПСР в Коммунистическом Интернационале, давно мечтавший о единой партии социалистов) предпринимали шаги к установлению более тесных связей с другими марксистскими организациями(5), и несколько съездов и конференций ПСР приняли официальные резолюции, разрешавшие временные боевые и тактические союзы эсеров и социал-демократов. Эсерам также разрешалось поддерживать постоянные контакты с различными национальными революционными организациями, которые разделяли их основные идеологические принципы, включая ППС, латвийских социал-демократов, Революционную партию грузинских социалистов-федералистов, Социалистическую еврейскую партию (Серп) и армянский Дашнакцутюн(б). С другой стороны, руководство ПСР следовало политике отказа от совместных действий или даже переговоров с буржуазными оппозиционными партиями и с анархистами и подобными им экстремистскими группами, включая максималистов. Это, однако, было общим направлением, официально задаваемым руководством; на деле же реальность часто сильно отличалась от партийной линии.
После ареста Гершуни в мае 1903 года террористы Боевой организации, полностью уйдя в конспиративную деятельность, порвали свою духовную связь с организацией социалистов-революционеров. Они стали независимы, относились с презрением к партийным лидерам, жившим в безопасности эмиграции вдалеке от центра революционных действий и занимавшимся теоретическими вопросами программы и политики, и не считали себя обязанными придерживаться принципов, проповедовавшихся этими гражданскими лицами. Боевики не интересовались теориями, не стремились строго следовать программе партии и были свободны от контроля со стороны центрального руководства, находившегося за границей, и поэтому ничто не мешало им сотрудничать с террористами других направлений.
Борис Савинков, ставший вместо Гершуни во главе Боевой организации, не разделял приверженности последнего основам идеологии социалистов-революционеров и был готов к совместным действиям с группами, чьи политические взгляды отличались от эсеровских, но чье отношение к террору было настолько же серьезным и перевешивало идеологические разногласия. В результате он не только принимал в Боевую организацию инакомыслящих, но и пытался наладить связи с максималистами — бывшими эсерами. В разговоре с лидером максималистов Михаилом Соколовым Савинков пытался убедить его в выгоде сотрудничества эсеров и максималистов и получить его согласие на совместные действия, независимо от линии партии: «Почему мы не можем работать вместе?.. Мне все равно — максималист вы, анархист или социалист-революционер. Мы оба террористы. В интересах террора — объединение Боевой организации с вашей». Савинков далее уверял, что расхождения в программах не должны мешать боевой работе и что террористам не следует ссориться между собой из-за таких второстепенных вопросов, как социализация фабрик. Со своей стороны Соколов согласился в принципе, что террористическая работа будет гораздо более эффективной, если эсеры и максималисты объединят свои усилия, и сожалел, что его товарищи на это не пойдут, видя в эсерах своих врагов: «Вы нам объявили войну». На это Савинков ответил: «Не мы, а Партия социалистов-революционеров», таким образом проводя резкую черту между интересами Боевой организации и официальной партийной линией ПСР(7).
И все же в Москве и других городах сотрудничество террористов-эсеров и максималистов никогда не прекращалось, и, несмотря r a постоянные попытки руководства ПСР оградить членов партии от вредного влияния инакомыслящих, отдельные эсеры всегда были готовы поддержать различные акции своих бывших партийных товарищей. Максималисты отвечали тем же, и нередко такие крупные суммы, как пятьдесят тысяч рублей, передавались максималистами официальным организациям эсеров (что часто вызывало негодование у руководства максималистов)(8).
Эсеры-террористы также шли на сотрудничество с другими, чуждыми в идеологическом отношении организациями. Даже в центральном руководстве партии некоторые лидеры стремились к совместным действиям с другими боевыми группами. Николай Чайковский, один из старейших и известнейших лидеров эсеров, во время революции 1905 года был ярым сторонником партизанской войны и призывал организовывать партизанские отряды, в которые входили бы боевики из различных партий и даже экстремисты без определенных политических убеждений, объединенные лишь желанием бороться с существующим режимом с оружием в руках(9). Для осуществления своих планов Чайковский отправился на Урал для переговоров с Александром Лбовым, с которым эсеры поддерживали довольно тесные связи(Ю). Рубанович, не желая ограничиваться только агитацией за более тесное сотрудничество эсеров и социал-демократов, наладил личные тайные связи с несколькими анархистами за границей. Есть доказательства того, что он знал о подготовке анархистами покушения на жизнь великого князя Владимира Александровича, в котором, кстати, участвовали и несколько членов ПСР(П).
На местах революционеры не стояли в стороне от межпартийных ссор и соперничества, и это подтверждается постоянным переходом отдельных членов из одной радикальной группы в другую(12). Иногда такое соперничество выливалось в обоюдные словесные оскорбления, угрозы, драки и экспроприации партийных средств и оружия(13). Иногда встречались и более экстремальные формы межпартийных разборок, включая физическое насилие. К примеру, в городе Вайнли местные анархисты убили владельца сахарной фабрики Браунсона (или Брамсона), убежденного эсера, отбывшего ссылку(14). Революционные активисты часто резко отрицательно относились к бывшим членам партии, покинувшим ее ряды для независимой деятельности, особенно когда эта деятельность принимала формы экспроприации, при которых деньги не поступали в казну партии. Верные партийцы считали таких дезертиров бандитами, и между ними иногда происходили кровавые стычки из-за экспроприированной добычи(15).
Подобные примеры вражды, однако, были редки на фоне сотрудничества местных эсеров с другими революционными группами на всей территории Российской Империи. Сотрудничество это не ограничивалось ненасильственными действиями, такими как совместное печатание подпольной литературы, организация митингов, демонстраций, конференций и иногда даже объединение в смешанную организацию членов разных партий. Например, в Париже в начале ноября 1910 года был создан Клуб левых, в который вошли представители эсеров, максималистов и анархистов(16). Не допуская, чтобы теоретические разногласия мешали боевой работе, эсеры также участвовали в терактах вместе с другими радикалами, не испрашивая на то официального разрешения центрального руководства ПСР, а иногда даже и не сообщая ему об этом(17).
