Самое горькое заключается в том, что сбылись пророческие слова полковника Месснера: «Не виню никого. Виню всех. Никто и все виноваты в том, что наши полковые колонны имеют только «голову» и не имеют «хвоста». Голова седая, а хвоста нет. «Не то важно, что эмиграция существует, важно то, что она вымирает», — сказал однажды Сталин. Мы вымираем, это значительный, важный факт. Номы еще существуем — это тоже факт важный и значительный, потому что мы храним в душах своих дух России, дух белой борьбы, дух нашего доблестного войска.
Если не случится чуда, если Россия не освободится в самом скором времени, то некому будет донести до России то чудо, которое мы бережем. А донести надо. Мы окажемся дезертирами кор-ниловского долга. Но есть другая возможность не стать дезертирами долга, ибо если у знамени часовые сменяются один за другим, непрерывной чередой, то караул у духа, у корниловского духа, могут нести не только люди, но и души в строю там, на небе...»
Они не оставили воспоминания. Как говорили сами: «Мы боремся за Россию. А писать историю не наша забота». А ведь история та была интереснейшая!
ЧАСТЬ IV
«ПЛАН ДУГЛАСА». ПОХИЩЕНИЕ ГЕНЕРАЛА МИЛЛЕРА
И в каждом доме, в каждой комнате,
Где люди русские живут,
Пускай звучит печально: помните
Погибших подвиг, жизнь и труд.
Уйти от омута нелепого,
От этой будничной тоски,
Погибнуть гибелью Кутепова
От злобной вражеской руки.
М. Колосова
Ровно в 9.00 22 сентября 1937 председатель Русского общевоинского союза вышел из своего дома. Он был само спокойствие. Жена Евгения Карловича не заметила на лице мужа никаких признаков озабоченности. Он должен был заехать на Восточный вокзал, чтобы купить билеты до Белграда для невестки и внучки. Никто и никогда в семье Миллера не знал распорядок его рабочего дня. 22 сентября не стало исключением из правила.
Согласно показаниям генерала Кусонского в суде, почти в 11.00 Евгений Карлович вошел в управление РОВСа. Он сразу же зашел в кабинет начальника канцелярии и сказал, что хотел бы с ним переговорить. Спустя час Кусонский услышал от него: «Уменя сегодня много беготни. Сейчас я должен ехать на свидание и на завтрак. Может быть, после этого я вернусь в управление. Не сочтите меня, Павел Алексеевич, за сумасшедшего. Но я оставлю на всякий случай записку, которую прошу не вскрывать».
Кусонский удивился. За все годы знакомства с Миллером он никогда слышал от него таких речей. Поэтому он просто ответил: «За сумасшедшего вас не считаю. Записку, конечно, не вскрою и завтра утром верну вам ее нераспечатанной».
В четверть первого Миллер вышел из управления Русского общевоинского союза. Он не оставил на столе бумаг, как обычно делал, когда рассчитывал вернуться. Однако и не взял с собой портфеля и бумажника, в котором были железнодорожные плацкарты и немного денег. Осталось в кабинете и пальто.
К странной просьбе Евгения Карловича Кусонский отнесся на редкость равнодушно. Вернувшись в свой кабинет, он положил записку в ящик стола, никому о ней не сказав. В 14.45 он ушел домой завтракать. Генерал даже не подумал позвонить в РОВС и узнать, вернулся ли Миллер.
В 20.00 должна была состояться традиционная встреча Общества северян, возглавлял которое председатель Русского общевоинского союза. Странное отсутствие Евгения Карловича заставило сотрудника управления поручика Асмолова позвонить ему домой. Супруга генерала, едва скрывая охватившее ее тут же беспокойство, ответила, что к обеду генерал не приехал и вообще не сообщил семье, что сегодня задержится по делам.
Спустя час жена Миллера сама перезвонила в управление РОВСа и попросила известить полицию. Асмолов немедленно отправил курьера с запиской к Кусонскому, прося его как можно быстрее приехать на работу. Вскоре выяснилось, что в тот день Миллера никто нигде не видел. Тут же перезвонил взволнованный адмирал Кедров, которому о таинственном исчезновении Евгения Карловича сообщила его жена. Узнав, что Кусонский уже в дороге, первый заместитель председателя РОВСа заявил, что вскоре приедет.
В 23.00 Кусонский приехал в управление. Пройдя в свой кабинет, он достал записку Миллера. Аккуратно вскрыл конверт, достал лист бумаги и прочитал: «Уменя сегодня в 12.30 нас дня рандеву с генералом Скоблиным на углурю Жасмен ирю Раффе, и он должен везти меня на свидание с немецким офицером, военным агентом в Прибалтийских странах полковником Штроманом и Вернером, состоящим здесь при посольстве. Оба хорошо говорят по-русски. Свидание устроено по инициативе Скоблина. Может быть, это ловушка, на всякий случай оставляю эту записку. Генерал Миллер». Закончив читать, Кусонский, согласно армейской привычке, пометил на конверте: вскрыт в 23 часа.
Спустя пять минут в кабинет быстрым шагом вошел адмирал Кедров. Кусонский не стал дожидаться вопросов и предпочел не вдаваться в долгие объяснения. Он молча протянул записку Миллера. Кедров погрузился в чтение. С каждым прочитанным словом на его лице отражалась все большая степень удивления, которая граничила с растерянностью. Однако оба эти чувства достаточно быстро уступили место негодованию. Возмущенный до глубины души нерадивостью Кусонского, адмирал высказал ему все, что он думает по поводу такой непростительной оплошности, не особенно выбирая выражения.
Руководители Русского общевоинского союза решили известить полицию об исчезновении генерала Миллера. Но буквально тут же передумали. Кедров задумчиво сказал: «А что если генерал Евгений Карлович лежит где-нибудь за городом раненный в автомобильной катастрофе и не имеет возможности дать знать ? Ведь Скоблин должен знать об этом свидании и может дать нам необходимые указания».
У этого решения было вполне логичное объяснение. Отнеся эту записку в полицию, лидеры РОВСа сразу бы подтвердили утверждения некоторых французских газет об их тесных связях с Третьим рейхом. Этого ни Кедрову, ни Кусонскому не хотелось. Поэтому они решили так: прошло уже и так почти полдня, поэтому еще один потерянный час принципиально ситуацию не изменит. Пока же пошлем за Скоблиным. Знать бы, правда, где он сейчас.
Между тем поднятый среди ночи адъютант Корниловского ударного полка штабс-капитан Григуль сообщил, что Скоблин и Плевицкая сегодня решили остановиться в отеле «Паке». Будить генерала вызвался полковник Мацылев. О записке Миллера он ничего в тот момент еще не знал. Сев в первое же попавшееся такси, он помчался в гостиницу. Постучал в дверь номера. Услышав недовольный голос Скоблина, он сообщил ему, что пропал генерал Миллер и Николая Владимировича срочно просят приехать в управление Русского общевоинского союза. Спустя пять минут начальник корниловцев, в коричневом костюме, без шляпы, с черным, переброшенным на руку пальто, уже ловил такси. По дороге Мацылев рассказал ему немногое, что сам знал о таинственном исчезновении председателя РОВСа. Скоблин спокойно слушал, иногда перебивая, чтобы осведомиться о некоторых подробностях.
Приехали в управление. Поднялись по темной лестнице и вошли: первым Скоблин, за ним Мацылев. Пройдя в кабинет Кусонского, генерал закрыл за собой дверь. Полковник остался в приемной. Все дальнейшие диалоги участников событий приводятся по их собственным (за исключением, разумеется, Скоблина) показаниям следствию:
— Что случилось?
— Видите ли, Николай Владимирович, мы обеспокоены отсутствием известий о генерале Миллере. Он исчез бесследно. Но, преж-
де чем идти в полицию, мы хотели бы выяснить, что вы знаете о нем. Когда вы сегодня видели Евгения Карловича ?
— Сегодня не видел. Видел его вчера, когда заходил в управление.
— Но нам известно, что сегодня у вас было с ним свидание.
— Ничего подобного.
— Но нам известны даже время и место свидания: половина первого, угол Жасмен и Раффе.
— Не знаю таких улиц. В половине первого ? В это время мы с женой завтракали в ресторане Сердечного. Потом, в 4 часа, с Трошиным поехали благодарить генерала Деникина за внимание к корниловцам. В 5 часов заехали к генералу Миллеру.
— Подумайте хорошенько!
— Нечего мне думать!Говорю же вам, что с ним сегодня мы не встречались.
— Тогда поедем в полицию и известим ее об исчезновении Евгения Карловича».
Скоблин не имел ничего против этого. Вместе с Кедровым он вышел из кабинета Кусонского. За ними, надевая на ходу пальто, последовал сам начальник канцелярии Русского общевоинского союза. И тут случилась очередная неожиданная промашка Кусонского. Вместо того чтобы немедленно ехать в полицию, он обратился к адмиралу Кедрову: «Михаил Александрович, можно вас на минуточку?» С этими словами он увлек его обратно в кабинет, словно желая обсудить подробности разговора со Скоблиным. Начальник корниловцев не стал их ждать и спокойно вышел на улицу. Когда же из здания управления РОВС -вышли наконец Кедров, Кусонский и Мацылев, они с удивлением увидели, что Скоблина нигде нет. «Святой Боже, он сбежал!» — только и смог вымолвить адмирал. Двое его попутчиков не смогли сказать даже этого, настолько были ошарашены всем происходящим.
