Ознакомительная версия.
Не лучше картина была и с техникой, необходимой для обеспечения действий танков. Предвоенная РККА имела только 41 % грузовиков, 34,7 % передвижных ремонтных мастерских, 18,5 % бензоцистерн и 28,2 % передвижных зарядных станций от положенных по штату военного времени. К ним, в свою очередь, тоже не хватало запчастей. Все имеющиеся у Наркомата обороны запасы шин были израсходованы во время боевых действий в Монголии, Польше и Финляндии, а на первое полугодие 1941 года шин было выделено только 37 % от годовой заявки. Сократить нехватку грузовиков в армии с началом войны планировалось с помощью мобилизации их из народного хозяйства, но из опыта Польской и Финской кампаний было уже хорошо известно, что большинство автомашин прибудут в плохом техническом состоянии и с изношенной резиной — ведь гражданские организации по понятным причинам постараются оставить лучшую технику себе. На деле получилось еще хуже, потому что в связи со стремительным наступлением вермахта значительная часть гражданской техники просто не успела попасть в армию, а много армейских автомобилей и спецмашин были потеряны в первые же дни войны.
Необходимо, конечно, учитывать, что несмотря на огромное количество танков, состоящих на вооружении Красной армии, оно все же было меньше потребного и составляло 61,4 % от штата военного времени. Таким образом, нехватка кадров и техники в расчете на имеющиеся танки была примерно в полтора раза меньше штатной, но общую безрадостную картину это улучшало ненамного.
Надо отметить, что в мехкорпусах были собраны далеко не все предвоенные советские танки, а только немногим более 70 % из них. Остальные находились в стрелковых, мотострелковых и кавалерийских дивизиях, воздушно-десантных корпусах, стрелковых бригадах, укрепрайонах, учебных заведениях, частях военно-морского флота и наркомата внутренних дел. Но они были распылены на сравнительно мелкие группы и заметного влияния на ход боевых действий оказать не смогли.
Организаторы советских танковых войск рано оценили важность оснащения танков средствами радиосвязи. Еще в 1929-30 годах приемопередатчики были установлены на 4 танка МС-1 отечественного производства и на трофейные танки: 2 французских «Рено» FT-17 и 5 английских Mk.V, которые в Красной Армии именовали «Рикардо» по названию их двигателя. Еще 16 МС-1 получили радиоприемники. Но к моменту начала войны развитие современных средств связи в армии не поспевало за быстрым ростом ее рядов. Например, в управлении 3-й армии, прикрывавшей западную границу в районе Гродно, было только 3 радиостанции, которые были разбиты в первый же день войны.
Нехватка радиостанций была не единственной бедой, потому что даже имеющимися часто не умели пользоваться. Многие связисты просто не могли толком освоить слишком сложную для них технику и при неумелой эксплуатации быстро выводили из строя рации или блоки питания к ним. Встречались случаи и сознательных поломок радиостанций танкистами, которые пытались скрыть свою собственную безграмотность ссылками на скверное качество доверенного им оборудования. При этом квалифицированных ремонтников радиоаппаратуры остро не хватало. В отчете об учениях, проведенных накануне войны, в мае 1941 года, были сделаны нелицеприятные выводы:
«Уровень подготовки связистов, работающих в радиосетях, не соответствует требованиям НКО… Выпускники военно-связных училищ современных средств связи не знают, и пользоваться матчастью не умеют… Особенно сказываются все отмеченные недостатки при работе по обеспечению наступательных боев».
В довершение ко всему многие советские командиры в то время просто не доверяли радиосвязи, считали, что она только демаскирует их командные пункты, и предпочитали по старинке пользоваться привычными им проводными телефонами и делегатами связи. Но в маневренной войне эти средства коммуникации были очень ненадежны и не могли обеспечить необходимую оперативность и бесперебойность передачи и получения жизненно важной информации.
Особенностью советских радиофицированных танков выпуска 30-х годов была установка поручневой антенны на башню. Она была видна издалека и сразу выдавала командирские машины. Опыт боев в Испании и на Халхин-Голе показал, что противник в первую очередь старается вывести из строя танки с антеннами и таким образом лишить танкистов управления. Поэтому в 1939 году было принято решение убрать поручневые антенны со всех танков и заменить их штыревыми, имевшими и меньшую заметность, и меньшую стоимость. Но полностью осуществить это мероприятие до начала войны не успели.
Еще одной «ахиллесовой пятой» Красной армии в Приграничном сражении была разведка — вернее, совершенно неудовлетворительная ее организация. Командование часто не имело сведений о противнике или получало их с большим опозданием, когда они уже безнадежно устаревали. Зато в большом количестве приходили сообщения о несуществующих немецких десантах и о мифических немецких танках там, где их никогда не было. На основании этой ложной информации зачастую принимались неверные решения, распылялись силы, бесполезно расходовался ограниченный моторесурс техники и ГСМ к ней, забивались немногочисленные дороги, а нередко возникала и настоящая паника.
Мы уже отмечали недостаточную бронепробиваемость советских 45-мм снарядов. С 76-мм бронебойными снарядами была другая проблема: их катастрофически не хватало, ведь долгое время считалось, что 45-мм пушек вполне достаточно для борьбы с любыми вражескими танками.
Производство 76-мм бронебойных снарядов в СССР было налажено лишь незадолго до начала войны, и накопить их достаточных запасов просто не успели. Если обеспеченность Красной армии перед войной 45-мм бронебойными снарядами достигала 91 %, то для 76-мм она составляла только 16 %. На каждую 76-мм дивизионную или танковую пушку в среднем приходилось всего-навсего 12 бронебойных снарядов. В некоторых пограничных военных округах положение было еще хуже. Например, в Западном Особом на одну 76-мм пушку приходилось 9 бронебойных снарядов, а в Ленинградском — даже менее одного. Зато Одесский военный округ почему-то получил 34 76-мм бронебойных снаряда для каждой пушки этого калибра.
Таким образом, большинство дивизионных пушек и танков Т-34 и КВ не были обеспечены бронебойными снарядами даже по минимальным потребностям. Вскоре после начала войны, 2 июля 1941 года, Главное Автобронетанковое управление (ГАБТУ) РККА подало заявку на 292 тысяч 76-мм бронебойных выстрелов для укомплектования танков в период июль-сентябрь 1941 года. Но найти такое количество тогда было просто негде, и не только из-за отсутствия необходимых резервов. Промышленность тоже была еще не в состоянии обеспечить колоссальные нужды фронта. Перед войной производство 76-мм бронебойных снарядов велось только на трех заводах: в Москве, Ленинграде и Донбассе. Завод из Донбасса в начале войны был эвакуирован в тыл и временно прекратил выпуск, а московский сумел развернуть массовое изготовление только в декабре 1941 года. К производству этой важнейшей продукции были подключены и другие заводы, но наладить его им удалось не сразу. Острая нехватка 76-мм бронебойных снарядов усугублялась огромными трудностями доставки их на фронт из-за общего расстройства транспорта в начале войны.
По всем этим причинам до августа 1941 года танкам Т-34 и КВ часто приходилось вести огонь по танкам противника старыми снарядами со стержневой шрапнелью, взрыватель которых был поставлен «на удар». На дистанции 300 м такие снаряды были способны пробить броню толщиной до 35 мм и годилась для борьбы с легкими немецкими танками. Чешские Pz.38(t) с усиленным бронированием и немецкие средние танки они могли успешно поражать только в борт. История танков РККА
После революции развивать конструкцию и технологию производства танков в Советской стране пришлось практически с нуля. В царской России они отсутствовали. Появлявшиеся там время от времени проекты разной степени осуществимости, а также два изготовленных в металле опытных образца танков Пороховщикова и Лебеденко, показавшие свою полную нежизнеспособность, нельзя считать фундаментом танкостроения. Положение усугублялось разрухой в стране и упадком ее промышленности в результате долгих лет Первой мировой войны, революции и Гражданской войны. Особенно тяжелы были потери квалифицированных кадров — прежде всего инженеров и техников. В этих условиях единственным реальным путем для становления новой, передовой и чрезвычайно сложной отрасли стало копирование зарубежных образцов.
Надо отметить, что в качестве прототипа первых советских боевых машин была выбрана очень удачная для того времени модель французского легкого танка FT-17 фирмы «Рено». Этот танк стал родоначальником классической компоновки, которая преобладает и в наше время: впереди — отделение управления, за ним — боевое отделение, где основное вооружение впервые в истории танков было размещено во вращающейся башне, а позади — силовое. Простота в производстве и дешевизна конструкции позволили французам за последний год войны изготовить 3177 машин этой модели. Таким образом даже только FT-17 французского производства стали самыми массовыми в Первой мировой войне, а ведь их строили еще в США и в Италии.
Ознакомительная версия.
