Как же изображаются немецкие солдаты? Уже в первый день войны, 22 июня 1941 г., солдаты страны, с которой ведь до этого существовал договор о дружбе, называются «разбойниками», разграбляющими страны, убивающими детей и уничтожающими «культуру, язык, традиции» других народов. Если об этом, стало быть, было известно еще до начала войны, то как же, спрашивается, можно поддерживать договор о дружбе со страной, которая рассылает подобных солдат? Они — «убийцы, особенно отличившиеся в пытках, которым они теперь подвергают наших раненых», — утверждал Эренбург 18 июля 1941 г., и чуть ниже: «Это не люди. Это страшные паразиты. Это вредные насекомые». А вот что гласят другие его сентенции первого военного лета 1941 года: германский Вермахт — это «гигантская шайка гангстеров», а «грабители и насильники никогда не бывают смелыми», немецкие солдаты «хуже диких зверей». «Нет, — говорит Эренбург, — они хуже хищных зверей. Хищные звери не мучают ради забавы» (5 сентября 1941 г.), «Стыдно за землю, по которой ходили эти люди. Как гнусно они жили! Как гнусно они умирали!», «В сравнении с ними кафры и зулусы еще культурные» (14 сентября 1941 г.). «Это развратники, мужеложцы, скотоложцы, — воскликнул Эренбург 12 октября 1941 г. — Они хватают русских девушек и тащат их в публичные дома… Они вешают священников. У них написано на бляхах «С нами бог». Но этими бляхами они бьют по лицу агонизирующих пленных… Культура для них — это автоматические ручки и безопасные бритвы. Автоматическими ручками они записывают, сколько девушек они изнасиловали. Безопасными бритвами они бреются. А потом опасными бритвами отрезают носы, уши и груди у своих жертв.»
Когда наступила зима 1941/42 гг. с ее сильными морозами, ненависть Эренбурга нашла новое удовлетворение. К этому времени, 17 ноября 1941 г., как отмечалось, Сталин издал приказ полностью разрушать и сжигать все деревни и населенные пункты в немецком тылу, невзирая на русское население, тем самым также обрекаемое на гибель. Человеческие жизни, как пишет его биограф генерал-полковник Волкогонов, «никогда не имели для него значения. Никогда! Сотни, тысячи, миллионы мертвых сограждан давно стали для него привычными». А Эренбург тотчас сделался громогласным защитником новых мер и вообще бесчеловечных приказов Сталина, которые ведь были направлены не только против немецких войск, но и точно так же против русского гражданского населения. «А разбойники, — пишет он 11 ноября 1941 г., — привыкли грабить с комфортом. Они требуют центральное отопление… Не отогреется зверье в наших домах… Посмотрим, что скажут дюссельдорфские коммивояжеры и гейдельбергские студентики, когда настанет настоящая русская зима… Их поход за квартирами мы превратим в поход за могилами!» «Бойцы, разведчики, партизаны! — гласил его призыв от 30 ноября 1941 г. — Если где-то есть дом, в котором греются немцы, то выкурите его!»
Таков был тон статей Эренбурга после того, как Сталин 3 июля 1941 г. призвал не оставлять противнику «ни килограмма хлеба, ни литра горючего» и превратить страну в пустыню. «Горят склады, горят поля, горят села», подожженные жителями, утверждал Эренбург 20 июля 1941 г., имея в виду советские «истребительные батальоны», «среди партизан есть и ребята». Школьники в первую очередь направлялись советским командованием через линию фронта в качестве шпионов, чтобы, по словам Эренбурга, разведывать «аэродромы и колонны» врага. Гитлер «заставил русских детей метать ручные гранаты», торжествовал Эренбург 18 ноября 1941 г., хорошо зная, чтó это могло означать для незаконно используемых детей, «немцы нашли у нас пустые амбары, взорванные верфи, сожженные корпуса заводов. Вместо домов они завоевали щебень и сугробы».
Уже во время франко-русской войны 1812 года в России было военным обычаем оставлять врагу при отходе по возможности разоренную землю. Так, русский губернатор Ростопчин при отступлении, к «большому ужасу» наполеоновской армии, сжег Москву с большинством ее зданий. «Вот таков способ, которым они ведут войну! — воскликнул барон Файн, кабинет-секретарь Наполеона. — Мы были обмануты петербургской цивилизацией, они всегда остаются только скифами.» Наполеон, правда, воспротивился любому возмездию частным лицам, поскольку те «и без того достаточно пострадали». Но при отходе 20 октября 1812 г. он приказал сжечь публичные здания и казармы в Москве и разрушить Кремль. И это произошло ночью 23 октября: «1,8 миллиона фунтов пороха подняли на воздух великолепнейшие башни Кремля». Орден Почетного легиона артиллерийскому офицеру, командовавшему этим, «один мог в то время вознаградить за такие действия». Во время германско-советской войны именно Сталин с самого начала приказал оставлять немцам только разоренную землю — и те при отходе, в свою очередь, также стремились уничтожить все важные для войны объекты на оставляемой земле, о чем Гитлер 19 марта 1945 г. издал соответствующий приказ даже по территории Рейха. Эренбург, который приветствовал разрушительную работу поджигательных команд Красной Армии как настоящий подвиг, что особенно проявилось в Киеве, комментировал аналогичные действия немецких войск выражениями, полными ненависти. «Поджигатели сами сгорят, — провозгласил он 20 января 1942 г. в отношении солдат, которые должны были выполнять разрушительные приказы. — На пепелище лежит полусгоревший труп немца. Огонь выел его лицо, а голая ступня, розовая на морозе, кажется живой… Лежит ком обугленного мяса: преступление и наказание.»
Ненависть этого назначенного Сталиным наставника Красной Армии была безудержной, лишенной всякого угрызения совести, «по-варварски дикой», являясь, в конечном счете, проявлением патологического, аномального состояния мозга. Сам Эренбург 16 марта 1944 г. вдруг выступил со следующим признанием: «Если бы во мне не было достаточно ненависти, я бы презирал себя. Но во мне ее хватит на их (немецких солдат) и мою жизнь». Такого сорта были чувства Эренбурга, который с первого до последнего дня войны покрывал солдат армии противника всеми мыслимыми ругательствами, ставил их на одну ступень с общественно опасными зверями и микробами, чтобы внушить таким образом необходимость их истребления. Поэтому все немецкие солдаты без исключения были для него «тварями, рожденными женщинами Германии», «грабителями большого масштаба», «не солдатами, а необузданными грабителями», «примитивными тварями с автоматами», «жестокими беспощадными тварями», «проклятыми палачами», «массовыми убийцами мирных граждан», «палачами, храбро убивающими безоружных», «детоубийцами», «убийцами русских детей», «женоубийцами». А вот как изображается воинская служба немецких солдат: «Они бесчестят женщин и вешают мужчин, они пьют на своих оргиях и спят после этого как свиньи», «Убийство для немцев банальность», «Они пытают детей, вешают стариков и насилуют девушек», «Они пытают детей и мучают раненых», «Если фашистский солдат не может найти в доме трофея, он убивает хозяйку», «Женоубийца знает, как надо убивать», «Он душит девушек. Он поджигает села. Он сооружает виселицы», «Немцы зарывали людей живьем», «Они зарывали детей живьем», «Они убили миллионы невинных людей», «Сотни тысяч детей были убиты немцами (и это только на Украине)», «Они убивали младенцев и клеймили пленных, они пытали и вешали».
«В крови руки каждого немца, — воззвал он к солдатам Красной Армии 9 декабря 1943 г. — Миллионы стали преступниками». «Их много, — говорится в другой раз. — Среди них имеются генералы и ефрейторы, пруссаки и баварцы, толстые и тощие, но я вижу одного: немца. У него рыбьи глаза и длинные жадные руки». «Массовые убийцы мирных граждан с бесстыжими пустыми глазами», — гласит еще одна характеристика от 3 февраля 1942 г., и совершенно аналогично звучат другие ругательства. Спустя два года, 16 марта 1944 г., говорится: «Этот негодяй, высокий или приземистый, пучеглазый, тупой и бездушный, прошагал тысячу верст, чтобы лишить жизни одного из наших детей». 16 марта 1944 г. продолжают разжигаться низменные инстинкты: «Немцы набивали наши рты мерзлой землей. Немцы убивали нас. Немцы, высокие или низкие, жестокие, с белесыми глазами, с пустыми сердцами». «Гитлеровские солдаты убивали миллионы безвинных, — вновь читаем мы 23 марта 1944 г. — Они пытают наших детей», и далее: «Они вырезали миллионы хороших людей ни за что, ни про что, просто из алчности, тупости и врожденной дикости», «И так жалкий идиот, невежда, эксплуататор, «сверхчеловек» начал систематически вешать, душить, зарывать живьем и сжигать», «Среди миллионов немцев не найти и горстки совестливых людей, которые крикнут «Стоп!»», «Немцы убивают хладнокровно и обдуманно», «Они душат, вешают и травят, и делают это без стыда и угрызений совести». Военнослужащие дисциплинированного германского Вермахта вновь и вновь называются Эренбургом «дикими животными», «животными в очках», «учеными животными», «дикими зверями», «двуногими скотами», «арийскими скотами», «подсвинками», «свиньями из Швейнфурта и Свинемюнде», «несомненно похожими на диких животных», «хищными животными», «бешеными волками», «возбудителями венерических болезней», «умирающими скорпионами», «немецкими чудовищами», «изголодавшимися крысами, пожирающими друг друга», «ядовитыми змеями». «Это не люди, — убеждает Эренбург красноармейцев. — Это страшные паразиты. Что перед ними все вредители… Их надо уничтожить.» О немецких солдатах 6-й армии в Сталинграде он в 1943 г. распространялся так: «Сами скоты, они жили среди скотов», о защитниках Берлина в 1945 г.: «Чумные крысы», «Они всюду ведут себя как скоты», «Дикому зверю нельзя сочувствовать, его нужно уничтожать».
