— В романе «Московский гамбит» между героями, людьми творческими, вспыхивает спор о том, что немыслимо все время существовать в подполье. Время действия романа — конец 60-х — начало 70-х. В те годы в России было несколько «подполий»: одно — политизированное, так называемые «правозащитники». Одно — христианское, его представитель, в частности, ныне известный писатель Л. Бородин. Тогда про них мы совсем ничего не знали, во всяком случае, о Синявском, например, писали больше. И существовало еще мощное «подполье» вольных философов и мистиков. Вот о них — «Московский гамбит». В романе прозаик Муромцев говорит, что подлинная культура только и может существовать в подполье. Ну а когда все позволено…
— То, что высказывал мой герой, было распространенным мнением среди неофициальной интеллектуальной элиты. Оно основано на том, что великая литература рождается из чувства сопротивления реальности. А подполье здесь понималось не как политическое или социальное, а личностное. Мир настолько неудовлетворителен в глубоком смысле этого слова, что человек восстает против него и выдвигает контрреальность — свое видение мира, начиная творить собственную реальность. А с другой стороны, здесь вот что получается. Когда сняты идеологические запреты, цензурные и даже психологические, это совсем не означает, что в душе человеческой наступит состояние некоего самодовольства и благополучия. Дело в том, что нынешнее состояние мира в целом вызывает такое чувство тревоги и неустроенности, что способно порождать космическое сопротивление происходящему на Земле. Великие умы давно провидели грядущее завершение нашего цикла.
— Многие ваши герои остро ощущают приближение этой грани.
— Это скорее ощущение конца, но, пожалуй, не всей истории, не Апокалипсиса в религиозном смысле, а конца определенного исторического этапа. Вот на этом переломе и может родиться даже «официальная», но великая литература, минуя социальное подполье, а скажем, в условиях космического подполья. Именно в этом экстремальном положении и возможна ситуация, когда, как метафорически говорит мой герой, русская литература может стать «сокровищем конца мира». В такие периоды все скрытое как бы обнажается. Те вопросы, которые мучили человечество, предстают во всей ясности, точно так же, как перед смертью человека проходит перед ним вся его жизнь, все его грехи и ошибки… Так и перед человечеством откроются вдруг все бездны и провалы, которые были в его предыдущей истории. Откроется прорыв к новым ориентирам и путям. Только бы Россия выдержала нынешние испытания, выпавшие на ее долю, и была бы готова к иной судьбе, устояв как самостоятельный, уникальный мир.
— Ныне бытует мнение, что XXI век станет веком единой планетарной цивилизации. Вот как рассматривает, например, социальную эволюцию в мировом аспекте известный западный авторитет Ж. Аттали, считая ее неизбежной: Торговый строй постоянно стремится к организации единой универсальной формы мирового масштаба, кочевничество будет высшей формой Торгового строя… Магнитная карточка станет… подлинным протезом индивидуальности, протезом «Я» человека, открывающим ему доступ к универсальному Рынку… Деньги будут определять в нем законы… Вопрос вот в чем: ожидает ли подобное будущее Россию? Конформируем ли мы с этим обществом или, по тому же Аттали, станем «козлами отпущения»? Уйдем с арены истории? Или?…
— Многие исследователи на Западе пишут в подобном духе о создании единой цивилизации (хотя тут же находятся и те, кто выдвигает возражения). С моей точки зрения, эти идеи — типичный пример переноса ситуаций и тенденций настоящего времени на будущее, а такой перенос, как правило, глубоко ошибочен. Дело в том, что обычно в истории происходят совершенно неожиданные повороты, события, которые почти невозможно было предвидеть, — одним словом, работает фактор «х», фактор неизвестного. Кроме того, есть и другие аргументы против этой теории… Наконец, я думаю, гораздо естественней выглядит модель сотрудничества на Земле нескольких глобальных, но разных цивилизаций. Народы как индивидуумы, и более нормально, если они, как и отдельные люди, сохраняли бы свою неповторимую индивидуальность и суть, такая модель выглядит и плюралистической, и вполне демократичной.
— Когда критик в Америке писал, что «мир не готов» к вашей книге, и роман «Шатуны» вышел там в урезанном виде, а в Европе его напечатали полностью — в чем здесь причина?
— Видите ли, внешне создается впечатление, что Запад — благодаря вседозволенности — готов к чтению любых книг. На самом деле это не так. Например, «литература ужасов» обычно читателями воспринимается тогда, когда эти «ужасы» носят поверхностный характер, характер «щекотания нервов». И как раз ужас реальной жизни, описание того, насколько может быть страшен и необычен человек, насколько бывают глубоки и непонятны бездны его души, — этого стараются избегать. Объясняется это тем, что западный обыватель всеми силами стремится сохранить свое иллюзорное душевное равновесие, хотя в действительности оно все время разрушается, чему тысячи доказательств, в том числе, например, массовое и все возрастающее, грозящее затопить современную цивилизацию распространение тяжелых нервных и психических заболеваний, особенно в США… А в моих книгах ведь не просто «ужасы». Мои герои выходят в неизвестное, в иные, запредельные сферы, и, как я уже говорил однажды, они просто люди, задавшие себе вопросы, на которые разум не в состоянии ответить. Я всегда подчеркивал, что многие мои герои кажутся монстрами именно потому, что они перешли границу возможного, они носители тайных, неизвестных сил, которые хранятся — непознанные — в глубине каждого из нас. В романе «Московский гамбит» я буквально списал мое окружение с натуры, а зарубежному читателю эти люди показались какими-то фантастическими фигурами.
— Действительно, в этом романе так много реальных примет, атмосферы московских компаний 60 — 70-х годов. Эти дворики, «заныры», как вы их называете, эти посиделки на травке с пивком на фоне новостроек или в глубинах старой Москвы… И разговоры… Блаженный досуг, жизнь, как у птиц небесных, и постоянно возвращающийся рефрен: «Что будет? Кто стоит за судьбами людей и толкает их в пропасть? И что могут сделать люди? И почему все рушится? И сможет ли выскочить из этих сетей человеческий род?… И запомни, если то, что вы называете Россией, исчезнет с земли, этот мир станет пустыней для вас…» Как будто сегодня написано, а не десять с лишним лет назад. Так заканчивается «Московский гамбит». И Голос говорит герою, что будущее человека — игра невозможностей и нет ничего предрешенного. Главное — не ошибиться в выборе. Может, уже ошиблись?…
— Если душа России сохранится, все будет спасено…
— А вам не кажется, что сегодня мы уже другие, даже те, кто сидел в московских «занырах», не говорю уж о молодежи. Становимся злее, расчетливее, прагматичнее. Меня не оставляет ощущение, что рвется какая-то историческая пуповина. В 60-е мы были ближе к Тургеневу и Толстому, не по времени, по духу, разумеется…
— В 60 — 70-е годы мы читали русскую классическую литературу просто как отражение себя. Сейчас такого чувства действительно нет. Именно конец этого века и начало нового тысячелетия как раз и будет этим рывком, этим переходом в новый, неведомый мир. И поэтому по мере приближения к нему появляется чувство отдаленности, чувство прощания со старым миром, который теперь как бы «не наш». Но возможности русской классики далеко не исчерпаны. Ее влияние возродится на другом уровне, в ином качестве, мы лучше поймем ее пророчества и предостережения. И еще мне представляется: именно наша, отечественная культура станет связующим звеном с грядущим.
— Не кажется ли вам, что вы идеализируете российского читателя? Атеисты, язычники, материалисты, оторванные от «небесной перспективы», несмотря на открытие церквей, ведь для большинства это всего лишь ритуал, не более. Мы уже почти не сдерживаем брожение этих «темных» стихий, о которых так много вы пишете. Сегодня время, по-моему, как раз для массового раскрытия этих внутренних «низовых миров», которые претворятся в данность нашей реальности. И что тогда? Даже не так, как у вас, когда герой, убив человека, говорит: «может, я сказку убил» — и завидует тому, кто мертв… Вполне возможно, что «массовая» развлекаловка, все эти «накачанные» голливудские супермены и «ужасники», слезливые телемелодрамы станут нашим образом жизни.
— Такая опасность существует. Но она, на мой взгляд, может быть преодолена усилием внутренней воли, иной направленностью души. Голые задницы, кривляющиеся рожи, бессмысленное смехачество, жаргон уголовщины надолго всех не захватят. В России страшнее другое. Я имею в виду псевдомистицизм. Появляется масса сект, псевдорелигиозных течений, всяческие экстрасенсы, лжепророки и т. д. Как этому противостоять? Есть разные возможности. Например, постижение истинного знания о невидимом мире, понимание Традиции, того, что завещано человечеству в древности, когда существовало реальное знание о потусторонних мирах. С другой стороны, конечно, усилия Православной Церкви. Православие — именно та сила, которая может противостоять всяческим «псевдо», уберечь от соблазнов мистического невежества. Завершается период «грубого» материализма. Постепенно эта стена, тьма, которая отъединяет материальный мир от невидимого, от «параллельных» миров, начинает разрушаться. В скором времени люди могут столкнуться с такими явлениями, о существовании которых они и не подозревали. Газеты много пишут о различных «чудесах»… И если мы не поймем, каков истинный характер этих «явлений» от каких сил они идут, то, конечно, роковые заблуждения и последствия их неизбежны, человечество все это уже «проходило». Потом опустился «занавес», где-то в начале эпохи Возрождения. Это связано с определенной материализацией мира, с доминацией рационализма в сознании. Но ведь нас окружает Космос. А состояние природы, Космоса зависит от состояния человека. Нельзя губить Землю, нарушая экологическое равновесие, и надеяться на наступление всеобщего благоденствия. Проблема, повторяю, заключается в том, что без Традиционного знания, которым обладали древние, нам всем придется нелегко. Я придаю исключительное значение идеям великого современного метафизика Рене Генона, книга которого недавно вышла впервые на русском языке. Она называется «Кризис современного мира». Там этот выдающийся мыслитель подробно объясняет причины нынешнего всеобщего кризиса, говорит о том, что может ждать человечество в ближайшем будущем. Без таких мощных, я бы сказал даже, теоретических знаний сегодня невозможно ориентироваться. Дверь в иные миры постепенно открывается. И без знания Традиции, без знаний сути и строения «невидимого мира» трудно будет ориентироваться в наступающей реальности. Необходимо также и развитие собственной интуиции, духовного разума, который человека может выручить даже тогда, когда он не знает о коварном характере открывающихся ему феноменов. И опять же Церковь, вера… Вот надежная опора от всяческих «прельщений» и смущения души. Занавес постепенно открывается, и холод этого «открытия» проникает в сознание людей, рождая предчувствия, страх, надежды. Мы на пороге нового века. То, что мы называем силами зла, — они существуют, они занимают определенное место в Космосе, но наш Отец и наше прибежище — Бог, ибо мы созданы именно по его образу и подобию. А эти силы человеку враждебны. Мы созданы иначе, чем они, отсюда, естественно, вытекает, что должны тяготеть к тому, кто близок к нашему архетипу. Тот же, кто идет в другую сторону, разрушает себя, думая, что сохраняет свое «эго».
