документ. Но действительность, как всегда богаче наших представлений о ней — и историчность Тынянова каждый раз оказывается особой, сложной. Неоднозначной.
И вот, эти русские…
Но нет, я вспомнил о разбежавшихся грелочниках. Обожду, пожалуй — пойду-ка я красить яйца.
Извините, если кого обидел.
21 апреля 2011
Вот наказал Господь: кулич у меня плохо поднимается. А ведь какой кулич выходил, какой кулич! И пахнет совершенно одуряюще.
Меж тем сходил за фисташками nina_petrovna как всегда меня обманула: как я не искал, ни одной кошки в окрестностях не обнаружил. Но уж мне не привыкать.
Извините, если кого обидел.
21 апреля 2011
История про Светлое Христово Воскресенье
Залупил яичко с утра, что и говорить.
А потом отправился с профессором Владимиром Павловичем и неизменным спутником Иваном Владимировичем кататься на речном трамвайчике (праздники сместились, и теперь коммерческая навигация наступает ранее Первомая).
Говорили, впрочем, всё о том же — о девах былых времён.
Извините, если кого обидел.
24 апреля 2011
А вот вопрос — не помнит ли кто автора фразы о том, что всякое явление можно считать умершим в тот момент, как появляется наука, хорошо его описывающая?
Мне казалось, что я слышал его применительно к филологии и литературе — но могу ошибаться. Мысль-то, поскольку радикальна, лежит на поверхности и могла приходить в голову многим (и мне) одновременно и порознь.
Извините, если кого обидел.
25 апреля 2011
История про утренние звонки
Утро началось с того, что ровно в девять утра мне позвонила компания "Мобильные телесистемы" и начала рекламировать бесплатное подключение. Вот ведь бесстрашные люди! Ничего не боятся.
Извините, если кого обидел.
25 апреля 2011
История про воспоминания Чудакова о Шкловском
Чудаков А. Спрашивая Шкловского. «Литературное обозрение» № 6, 1990
Номера страниц даны в заголовках комментариев.
По техническим причинам (ограничение объёма) страницы публикации пришлось разбить на два комментария.
Извините, если кого обидел.
25 апреля 2011
А вот вопрос — откуда пошло выражение "Почему сие неверно во-вторых/в-третьих, в пятых" — я не так давно натыкался на ответ где-то в Живом Журнале, но никак не могу найти этой дискуссии.
Это очень известный текст русской классики (ранее 1923 года, во всяком случае), но мне память отшибло.
Это повесть Лескова, "Шерамур":
— Ко мне раз поп пришел, когда я ребят учу: "Ну, говорит, отвечай, что хранилось в ковчеге завета!" Мальчик говорит: "расцветший жезл Аваронов, чашка с манной кашей и скрыжи".
— "А что на скрыжах?"
— "Заповеди", — и все отвечал. А поп вдруг говорил, говорил о чем-то и спрашивает: "А почему сие важно в-пятых?"
Мальчонка не знает, и я не знаю: почему сие важно в-пятых. Он говорит: "Детки! вот каков ваш наставник — сам не знает: почему сие важнов-пятых?" Все и стали смеяться.
— Ученики ваши?
— Ребятишки отцам рассказали: "Учитель, мол, питерский, а не знает: почему сие важно в-пятых? Батюшка спросил, а он и ничего". А отцы и рады: "какой это, подхватили, учитель, это — дурак. Мы детей к нему не пустим, а к графинюшке пустим: если покосец даст покосить — пусть тогда ребятки к ней ходят, поют, ништо, худого нет".
Я так и остался.
Но и у Куприна в "Поединке" есть вот какое место:
"Другой офицер, подпоручик Епифанов, любил задавать своему денщику мудреные, пожалуй, вряд ли ему самому понятные вопросы. "Какого ты мнения, друг мой, — спрашивал он, — о реставрации монархического начала в современной Франции?" И денщик, не сморгнув, отвечал: "Точно так, ваше благородие, это выходит очень хорошо". Поручик Бобетинский учил денщика катехизису, и тот без запинки отвечал на самые удивительные, оторванные от всего вопросы: "Почему сие важно в-третьих?" — "Сие в-третьих не важно", или: "Какого мнения о сем святая церковь?" — "Святая церковь о сем умалчивает".
И вот теперь становится полной загадкой, кого имел в виду Лев Давидович Троцкий, когда в 1923 году писал: "И наконец, — „почему сие неверно в-пятых“ — Шкловский приводит в качестве отдельного аргумента конкретный сюжет похищения, который прошел через греческую комедию и дошел до Островского"…
Извините, если кого обидел.
25 апреля 2011
Дело в том, что мотив бегства к врагу в русской культуре старый и начался не с Курбского.
Этот мотив жил всегда, и более чем в других народах был темой трепетной. Бегство и предательство всегда было темой особой и готовых решений никто не имел, писаные правила не существовали. Булгарин сделал неплохую карьеру, но это так, к слову. В романе «Смерть Вазир-Мухтара» предательство — едва ли не главный мотив. Там есть одна линия, связанная с русскими беглыми — солдатами и офицерами, что перешли на сторону персов и воюют со своими бывшими товарищами. Много лет я любил фразу Тынянова о том, что он начинает работу там, где кончается документ. Эта фраза следует прямо за рассуждением о русских солдатах в Персии. Но действительность, как всегда богаче наших представлений о ней — и историчность Тынянова каждый раз оказывается особой, сложной. Неоднозначной.
Повествование Тынянова всё время упирается в «русский батальон» персиян как в проволочное заграждение.
То Грибоедову передают записку от Самсон-хана, где тот напоминает о беглых русских, уведённых Грибоедовым в Россию. Где они? Что с ними — и нет ответа. Потом «русского батальона» становится в повествовании всё больше. И вот он уже поворачивает действие, не даёт избежать смертного конца героям — косвенным образом, просто своим видом и русской песней над тегеранской улицей. Самсон-хан, а иначе говоря, Самсон Яковлевич Макинцев [21] был командиром «русского полка» или «батальона».
Но это не вся история.
Был такой военный инженер, генерал-лейтенант прослуживший царю полвека — Иван Фёдорович Бларамберг. [22] Он оставил чрезвычайно интересные мемуары о пребывании на Кавказе и в Персии, где, в частности, пишет: «Выше я уже указывал причину, которая побудила нас отправиться в лагерь под Гератом. Речь шла о выдаче батальона из русских и польских дезертиров, который находился в 1838 г. у Герата. Мохаммед-шах оттянул его выдачу до конца осады
