Мы можем лишь удивляться тому, что еще живем в одну эпоху с Василием Беловым. Пожалуй, он выбивается первичностью своего открытия и знаковостью своих народных образов даже из мощной когорты писателей так называемой деревенской прозы. Пожалуй, он единственный и был способен ещё понять народный крестьянский лад. Виктор Астафьев и Василий Шукшин, при всей значимости талантов, видели уже обломки разрушенного лада: чудиков, переселенцев, бомжей, оторванных от корней жителей посёлков, порченых людей. Фёдор Абрамов и Борис Можаев были скорее социологами, верно схватывавшими социальную суть народных перемен.
Валентин Распутин и Александр Солженицын, подобно Василию Белову, дали нам образы народного героя, "уходящей натуры": Матрёны, Дарьи, Ивана Денисовича, создав великие мифы о тонущей навсегда Матёре, но при всей конкретности описаний их образы символичны, являются знаками народной трагедии, народного разлада. Лишь Василий Иванович Белов, кондовый северный крестьянин, способен был уловить всю систему народного русского лада.
Лад — корневое слово в художественном мире Белова. И всю объёмность характера Ивана Африкановича можно понять, лишь исходя из системы крестьянского лада.
Художественный мир Василия Белова схож с миром Николая Гоголя неиссякаемым, чисто народным юмором, природностью языка, философской простотой характеров.
Василий Белов дал нам русскую крестьянскую вселенную. Я ценю его "Кануны", смеюсь над его завиральными "Бухтинами", вижу всю трагедию крестьянства во вроде бы неприхотливых "Плотницких рассказах". Удивляюсь его прозорливости в романе "Всё впереди". Рядом с классической повестью "Привычное дело" я бы поставил всё-таки его книгу о народной эстетике — "Лад".
Когда наши интеллектуальные оппоненты задвигают её в угол, относя к этнографическим очеркам о северном быте, я их прекрасно понимаю. Они боятся этой книги, скрытой в ней фиксации системности народной русской жизни. "Лад" Василия Белова — это всё равно, что "Дао Дэцзин" китайского народного мудреца Лао Цзы. Уверен, точно так же, пройдет две тысячи лет со дня его написания, — и русский народ, подобно нынешнему китайскому, будет опираться в основах своей национальной жизни на всё тот же беловский "Лад".
Василий Белов, по большому счету, не был никогда ни обличителем той или иной системы (как часто представляли его и друзья, и враги), ни горевателем, плакальщиком, ни идеалистом, смотрящим на русскую жизнь сквозь розовые очки. Его оппоненты за одни и те же рассказы и повести называли Белова то очернителем советской жизни, то розовым утопистом, а он стремился постичь весь земной крестьянский круг — вечный, как сама земля. Писатель старался найти главное, на чём и сегодня держится народная этика и эстетика, национальная русская жизнь. Он брал за основу простые народные истины, живое народное слово и вечный простой крестьянский круг жизни.
Его называли консерватором и ортодоксом, "певцом патриархальных начал жизни". Наверное, он им и был. В том смысле, в каком все православные люди в мире являются прихожанами "ортодокс чёрч" (ортодоксальной церкви). Но и мир крестьянский даже во вселенском измерении — такой же вечно консервативный и ортодоксальный, как ортодоксальна Церковь с её вечными истинами, как ортодоксален Христос, как ортодоксальна жизнь. "Надо было жить, сеять хлеб, дышать и ходить по этой трудной земле, потому что другому некому было делать всё это…" Надо было рожать, надо было любить, надо было дышать, надо было трудиться, надо было есть, надо было умирать. Кто заменит эти простые, вечные истины? И чем? Рожать перестанем, любить перестанем, хлеб сеять перестанем?
Поразительно, но примерно о том же самом пишет известный ценитель вечных природных ценностей, британский принц Чарльз в своей статье "Знание сердца". Принц Чарльз, подобно Василию Белову, пишет, что за отказ от былых вечных народных ценностей человечество уже заплатило чересчур высокую цену: "Слово "пред-рассудок" несет гораздо более глубокое значение… Оно отражает наше чувство глубинной причастности к живому организму Природы…"
Вот так с разных берегов морей истинные ценители народного лада спасают стержни жизни своих народов.
И какие бы новые технические устройства ни применялись, земной круг остаётся тем же самым. Впрочем, разве есть прогресс в развитии самого человека? Или рождается он каким-то другим способом, или живёт от младенчества до смерти по другим законам? Всё традиционно. Земля, небо, любовь и сладостное соитие, рождение детей, муки творчества. Разве что старятся и исчезают сами цивилизации; надеюсь, что русской цивилизации ещё предстоит долгая жизнь, но даже приди на наши просторы какие-либо другие народы, они также обихаживали бы землю, строили дороги и города, любили и умирали.
Весь внешний прогресс, мосты и небоскрёбы, меняющиеся моды и развлечения не касаются жизни самого человека, каким бы богатым и современным он ни был. Он также встаёт, завтракает, одевается зимой в одну одежду, летом в другую, справляет свои нужды, любит, находит друзей, мужает, добивается успехов, стареет и уходит в мир иной. Чем его жизнь отличается по кругу от жизни Ивана Африкановича? Всё то же "привычное дело".
К этим вечным истинам и сумел прикоснуться (что удаётся редко кому) писатель Василий Иванович Белов. Он любит лад и в душе, и в жизни народной — лад, наработанный тысячелетиями. Вне лада — война, голод, развал державы, развал семьи, трагедии народа и человека. Мир извечно поделён на лад и всё, что вне лада, — столь же неизбежное и неотвратимое. Большинство писателей, и русских и мировых, пишет обо всём, что вне лада, почти не касаясь его самого. Если о любви, то о трагедии любви, если о жизни народной, то также о днях войн и трагедий.
Искать лад: в душе ли, в жизни ли, — неизмеримо труднее, нежели описывать разлад. Лад есть и в слове, и в форме, и в сюжете, лад обладает цельностью.
Василий Белов — редкий среди мировых писателей, кто прикасается к ладу, стремится понять его. Лад — определяет всё его творчество. Лад живёт внутри жизненного уклада, всегда упорядочен. Этот лад тысячелетий прошёл и сквозь суровый, полный народных трагедий ХХ век. Василий Белов и ныне уверен, при всей нынешней порушенности народной жизни русский лад сохранился, и переживёт новый расцвет, пусть и в ином виде.
Он не боится ничего нового, он боится разрушения народного лада. "Привычное дело" Ивана Африкановича — это не привычный покорный рабский труд, как его характеризовали многие видные либеральные критики, это привычное дело русского человека при самых каторжных и трагедийных условиях жизни: стремиться к ладу, жить согласно ладу. И потому Иваны Африкановичи не только выживали в невыносимых условиях, но и побеждали, и возрождали лад.
Идея лада не только определяет эту книгу о народной эстетике, она является центральной в творчестве Василия Белова, о чём бы он ни писал.
Могут меняться и уходить в историю некие этнографические детали, но в целом вся система русской национальной жизни (как и любой другой), остаётся незыблемой, пока жив сам народ. Вот это и бесит наших врагов.
Потому и является он несомненно нашим народным гением, что, подобно тому же Лао Цзы или Конфуцию, но уже для России, он вобрал в себя целостную художественную систему русской народной жизни, обладающую глубокой преемственностью, и потому важнейшую для наших будущих поколений, которым необходим весь нравственный и культурный опыт своего народа.
Дай Бог Василию Ивановичу сил и здоровья!
Рекомендуем к прочтению:
Апостроф
ПЕРВЫЙ НЕФЁДОВСКИЙ!
Апостроф
КАК МУЗЫКА ИЛИ ЧУМА
Битва за историю
Реклама
Комментарии
schna , time datetime="2012-10-17 05:46:42.063262" 17.10.2012 05:46 time
Уважаемый Василий Иванович! Огромное Вам спасибо за Ваш труд. Ваши книги нужны, читаемы и ценимы русскими людьми. Поздравляю Вас с юбилеем. Долгих лет творчества, здоровья и благополучия нашей Руси!
Lena100 , [деактивирован] time datetime="2012-10-17 06:09:19.231802" 17.10.2012 06:09 time
комментарий скрыт
robot , time datetime="2012-10-17 09:43:41.721303" 17.10.2012 09:43 time
Чтобы проникнуться в характер героев произведений Василия Белова нужно знать Север России.На Вохтоге ему было всё понятно.Хоть и тяжёлый труд лесорубов с 7 утра и до 7 вечера,но он оплачивался.Совсем другое дело в деревне,где не выдавали паспортов и ставили трудодни.А здесь уже Василий Иванович всего насмотрелся,работая корреспондентом газеты и секретарём райкома комсомола.Возможно он помнит,как из Грязовца коммунистов направляли председателями колхозов,один директор с горя повесился.Как секретарь райкома партии "подружился" с дояркой и она с горя тоже чуть не повесилась.Только-только окрепли колхозы-совхозы и Советский Союз окреп,а тут уже подросло поколение троцких-бухариных в лице Чубайса-Гайдара.Увидели они,что репка выросла и стали тянуть репку с Жучкой и Мышкой.А Василий Иванович Белов уже депутат Верховного Совета возмутился произволом и выступил с пламенной речью.В перерыве к нему подошёл Жириновский,по плечу не осмелился похлопать,но довольно нагло заявил,что писатель пусть пишет,а они жириновские знают, что надо делать.
