Желая запечатлеть диковинные цветы, привезенные из Нового Света, или прекрасные образцы, выведенные в своих садах, голландцы обращались к художникам. И нередко богатый вельможа хвастался перед гостями не только коллекцией картин, скульптур, старинных монет и разных диковин, но и коллекцией цветов из своего сада, нарисованных в особом альбоме.
Первыми среди обожателей цветов были художники. Разве могло быть иначе с людьми, чьи сердца живут красотой и чьи руки, с помощью кисти и красок, умеют передать эту красоту на холсте? Именно в это время, в 1600-е годы, родился цветочный натюрморт (не только цветочный, голландцы стали рисовать весь предметный мир, окружающий человека; но об этом в другой раз). Пышные букеты в редких и драгоценных или простых вазах, с бабочками и стрекозками, спрятавшимися среди лепестков… Нежные цветки, изображенные на холсте, будто только что сорваны и еще не утратили своей свежести, ярких красок и даже, кажется, своего аромата!
Венок Яна Брейгеля Бархатного (1568–1625) очаровывает зрителя уже 390 лет. С какой любовью и с каким тщанием выписан каждый лепесток и каждый завиток! Правда, такой венок нельзя было сплести: цветы, из которых он составлен, цветут в разное время — одни в начале лета, другие в конце, третьи весной. Но важнее правдоподобия для голландского живописца XVII века была красота, и художники много часов проводили, рисуя с натуры отдельные цветы в разных ракурсах и при разном освещении, а когда получали заказ, пользуясь этими рисунками, составляли свои букеты. Амстердамский живописец Ян ван Хейсум (1682–1749), например, каждое лето проводил в Харлеме, тогдашнем центре цветоводства, и не раз дожидался смены сезонов, чтобы написать желаемый цветок. А однажды, рисуя натюрморт с желтой розой, ждал, пока она зацветет, почти целый год!
Я. ван Хейсум. Ваза с цветами
Я. Брейгель. Натюрморт с венком из цветов. 1618
И конечно же голландцы обращались к цветочной символике. Их картины можно читать, как книгу. Свои цветы Ян Брейгель нарисовал вместе с золотой чашей, драгоценными украшениями и золотыми монетами. Кто-то найдет в этой картине отражение любви голландцев ко всему, что наполняет жизнь радостью, дарит удовольствия. Кто-то увидит параллель «драгоценное — к драгоценному». Кто-то вспомнит, что белые цветы — символ чистоты и непорочности, красные, особенно роза, — мученичества, голубые и синие — неба, а скромные маленькие цветочки — главной добродетели верующего, смирения. А кто-то будет просто любоваться такой красотой, ведь натюрморт предполагает самые разные толкования и даже их отсутствие. Сам Брейгель, исполнив для кардинала Федерико Борромео этот натюрморт, писал так: «…теперь Вашей чести судить, превосходят ли цветы золото и драгоценности или нет». Что решил кардинал, угадать нетрудно, ведь он был страстным любителем цветов и именно он ввел новый иконографический образ Мадонны, окруженной гирляндой из цветов.
Цветы — улыбка Бога, щедрый дар и свидетельство его любви. Поэтому, наверное, они привлекают к себе самых разных художников, а у цветов в раме всегда останавливаются посетители картинных галерей.
Шоколадница
(Светлана Обухова)
Представьте на минуточку, дорогой читатель, что вы в уютной венской кофейне, в 1745 году, сидите у дальнего окошка и пьете чудесный шоколад.
Мимо столиков ходит очаровательная девушка. Ее зовут Анна Бальтауф. Отец Анны — обедневший дворянин, и поэтому ей приходится продавать здесь шоколад. Она разносит посетителям необыкновенно вкусный напиток, о котором в Вене столько разговоров, и кажется, будто не замечает ничего вокруг, кроме своего подноса. Так она скромна.
На Анне серебристо-серая юбка, золотистый корсаж, сияющий белизной фартук (еще не распрямились его складки, ведь он только что вынут из бельевого ящика), тонкая белая косынка, а шелковый чепчик, будь вы восторженный поэт, наверняка сравнили бы с лепестком розы… Девушка сама как роза — нежна, свежа, грациозна. Да к тому же все в ней исполнено благородства и достоинства.
Но вот дверь открылась, и в кофейню вошел молодой человек. Это князь Дитрихштайн, с недавнего времени он каждый день приходит сюда, чтобы отведать горячего шоколада. И каждый день юная шоколадница ставит перед ним на стол маленький поднос: фарфоровую чашку с ароматным напитком и стакан воды… И вы, конечно, догадываетесь, что тут должна быть какая-то романтическая история!
Князь и вправду влюблен: он заглянул сюда однажды попробовать новое лакомство — и был покорен. Не шоколадом, а шоколадницей. И теперь не проходит дня, чтобы он не зашел в кофейню к Анне.
Несмотря на протесты семьи и всего двора Дитрихштайн возьмет Анну в жены и в качестве свадебного подарка закажет у известного швейцарского художника Жана Этьена Лиотара ее портрет. Тот запечатлеет девушку в костюме официантки XVIII века и в нежных, светлых, сияющих красках пастели передаст трогательную историю любви с первого взгляда…
Но это, скорее всего, легенда, родившаяся после того, как «Шоколадница» нашла свое место в Дрезденской картинной галерее. И возможно, на самом деле все было чуточку иначе. Свою шоколадницу Лиотар увидел на аудиенции у австрийской императрицы Марии Терезии, которая заказала ему свой портрет. К ней, сидящей у столика, подошла девушка с маленьким изящным подносом, на котором стояли стакан воды и чашка драгоценного майсенского фарфора. Девушка была так хороша, что художнику очень захотелось ее нарисовать.
И после того как были написаны портреты Марии Терезии, ее супруга и детей, портреты придворных, в его мастерской появилась юная красавица, доверенная камеристка Марии Терезии.
Ж. Э. Лиотар. Шоколадница. Ок. 1743–1745
Лиотар создал не портрет, а скорее жанровую сценку. Он изобразил девушку такой, какой увидел ее в первый раз, — сосредоточенно прошедшей мимо него со своим подносом, в расцвете юной и чистой красоты. Лучшие, светозарные краски нашел он, чтобы передать прелесть ее лица с чуть вздернутым носиком, мягкой линией подбородка и глазами, прикрытыми тенью густых ресниц. Все сияет, переливается неисчислимыми оттенками золотистых, серо-голубоватых и нежно-розовых тонов, лучится радостью жизни…
Позднее девушка стала женой Иосифа Венцеля Лихтенштейна, владельца маленького княжества, что устроилось между Швейцарией и Австрией. А Лиотар, создав 400 пастелей и масляных картин, множество рисунков, миниатюр, для большинства ценителей и любителей искусства навсегда остался прежде всего создателем «Шоколадницы».
Не раз в истории искусства скульпторы и художники обращались к теме времен года, создавая их аллегории. Четыре человеческие фигуры, по отдельности и вместе, изображаются с атрибутами, которые помогают угадать, кто это — Весна, Лето, Осень, а может быть, Зима? И уловить их характер — такой, каким увидел его и захотел передать художник.
Воплощением зимы чаще всего становится старик с длинной белой бородой, укутанный во что-то теплое, часто греющий руки над костром или очагом. А как же еще рассказать о морозной зиме, когда холод пробирает до костей, а метель хочет сбить с ног и швыряет в лицо колючие снежинки и когда единственным спасением становится огонь, у которого можно согреться? Образ старика тоже неслучаен. Зима, когда близится конец годового цикла и природа погружается в долгий сон, соотносится с закатом жизни, ее угасанием, когда пора подводить итоги пройденному пути… А белая борода, знак опыта и мудрости, почему-то так напоминает новогоднего старика — Деда Мороза или Санту!.. Среди других, тоже часто появляющихся аллегорий зимы — мальчик, греющий руки у костра, или ангелочек-путти, пытающийся спастись от холода.
М. Э. Фальконе. Зима
У Мориса Этьена Фальконе совершенно другая Зима. Скульптор изваял из белого мрамора прекрасную девушку. Она не дрожит от холода, не кутается в теплую шубку. Грациозная и изящная, босоногая, своим обликом она больше похожа на вечно юных греческих богинь, античные скульптуры которых так восхищали мастера. И только расколовшаяся чаша у ее ног (замерзшей воде стало в ней тесно) и сосульки вокруг подножия, на котором начертаны зимние знаки Зодиака, напоминают, что перед нами Зима… Краем своей длинной накидки она укрывает цветы, и кажется, что сейчас, в этот самый миг, во всем мире есть только заботливая богиня зимы, с улыбкой глядящая на цветы, и эти нежные питомцы теплых дней, в знак благодарности целующие ее платье… И уже не ежишься, потому что сейчас холодно, и неуютно, и короткие дни, и не вернуть того, что было. А благодаришь Зимнюю Деву за то, что так трепетно и с такой любовью бережет она в своем волшебном саду до весны все живое. И в холодных сугробах видишь край ее белой накидки, спасающей от стужи…
