В одном из разговоров, состоявшихся в эти дни с Горбачевым, я сказал ему:
-- Михаил Сергеевич, рушится последняя "союзная" позиция, которую Вы защищаете, как президент. Надо уловить момент, когда придется принимать решение, чтобы уйти самому, сохранив свое лицо.
-- Да, это так, но буду отстаивать сохранение Союза до конца, опираясь на те общественные силы, которые выступают против разрушения союзной и российской государственности, отбросив идеологические различия во имя одного -- спасения государства.
Горбачев попросил меня еще раз вернуться к аргументации о необходимости и важности Союза, пагубности его возможного распада для перспектив экономического развития. 8 декабря, в воскресенье, он позвонил мне на дачу в Успенское и сказал, что материал ему нужен сегодня для подготовки заседания Госсовета, назначенного на 9 декабря, на котором он предполагал вновь вернуться к проблеме подписания Договора о Союзе Суверенных Государств. За несколько часов такой материал был сделан и направлен в приемную, там его перепечатали и отправили Президенту.
Утром позвонил Президенту в машину (это был наиболее удобный "выход" на Горбачева для оперативных переговоров по каким-то вопросам) и спросил, не нужно ли дополнительно что-то подготовить к заседанию Госсовета. Михаил Сергеевич ответил, что теперь уже нужны не аргументы, а нечто другое.
Смысл его слов я понял, когда развернул газеты и увидел "беловежские" документы, подписанные главами РСФСР, Украины и Беларуси. Они в корне меняли дело, создавали совершенно новую обстановку, по сути дела, узаконивали развал Союза.
Этот шаг, хотя в принципе и не был неожиданным, являлся новым потрясением для страны, да и для всего мирового сообщества. Беловежское соглашение трех руководителей -- логическое завершение линии на разрушение Союза, проводимой определенными общественно-политическими силами, того контрпереворота, который, по сути дела, начался в стране в ходе подавления августовского путча, на время приобрел подспудные, скрытые формы, а теперь снова вышел наружу и одержал верх, несмотря на все усилия со стороны Президента остановить его.
Что касается декларации об образовании Содружества Независимых Государств (СНГ), то для одних это должно было служить успокоительным средством (не все уничтожается), для других некоей переходной формой, для третьих -- просто прикрытием истинных целей.
Соглашение трех руководителей своим острием направлено против Центра. Собственно, его основной смысл и сводится к ликвидации союзных структур. Ведь в том, что касается экономических отношений между республиками, оно воспроизводит многие положения проектов политического и экономического договоров, но решительно отрицается необходимость Центра. Правда, говорится о создании неких координирующих органов с пребыванием в Минске, но никто всерьез этой оговорки не воспринял, она стала предметом шуток
Вот один штрих. Несколько дней спустя я принимал своего частого собеседника последнего времени -- посла Республики Корея г-на Ро Мен Кона. Информируя меня о ходе решения вопроса со зданием для Южнокорейского посольства, в котором я ему чем-то помогал, посол, хитро улыбнувшись, спросил: "Может, теперь надо обзаводиться таким зданием в Минске?"
Особый вопрос о законности принятых решений. Как могли руководители трех республик из пятнадцати, входящих в Союз, не имея на то полномочий высших органов власти своих республик, собраться и решить вопрос о существовании СССР? Можно было бы еще понять, если бы они выступили с предложением другим республикам рассмотреть этот вопрос. Но принималось не предложение, а решение, лишь открытое для присоединения других республик и государств.
Никакого заседания Госсовета, естественно, не состоялось. Горбачев встретился с Ельциным и Назарбаевым, а затем с Муталибовым, Набиевым и еще с кем-то. Что касается Кравчука и Шушкевича, то они вообще в Москву не приехали.
Вечером было опубликовано заявление Президента. Оно было выдержано в принципиальном, но не конфронтационном духе. Отмечены даже некоторые позитивные моменты беловежских решений: участие Украины, признание необходимости сохранения единого экономического пространства. И вместе с тем в Заявлении со всей определенностью подчеркивается, что вопрос о судьбе Союза должен решаться только конституционным путем с участием всех суверенных государств и с учетом воли их народов. Необходимо, чтобы все Верховные Советы республик и Верховный Совет СССР обсудили этот документ вместе с проектом Договора о Союзе Суверенных Государств. А с учетом того, что формула государственности входит в компетенцию Съезда народных депутатов СССР, выдвинуто предложение для этой цели созвать съезд. К сожалению, эти предложения, отвечающие конституционным нормам, были проигнорированы.
Беловежские соглашения были буквально на следующий день, что называется сходу, практически без обсуждения ратифицированы парламентом Украины, еще через день -- Беларуси, а 12 декабря и Верховным Советом Российской Федерации. Последовали и другие лихорадочные шаги. Кравчук объявил себя Верховным Главнокомандующим вооруженных сил республики с подчинением себе трех военных округов на территории республики и Черноморского флота с оставлением в центральном подчинении лишь стратегических сил. Спрашивается, а разве Черноморский флот -- не стратегическая сила? На встрече Ельцина с Бейкером в присутствии Шапошникова и Баранни-кова в открытую обсуждался вопрос о верховном главнокомандовании без Президента СССР.
Реакция со стороны других республик, в частности, среднеазиатских, вначале была недоуменной и даже раздраженной. Шутка ли -- без них приняты столь важные для судеб народов решения. Замаячила опасность возникновения "мусульманского" блока республик в противовес "славянскому". Она стала приобретать реальные очертания, когда появилось известие о предстоящем совещании республик Средней Азии и Казахстана в Ашхабаде.
Многое зависело от позиции, которую займет Казахстан. Он мог стать и соединительным мостом между славянским Западом и мусульманским Востоком, но мог превратиться и в глубокий ров между ними. Назарбаев после встречи с Горбачевым и Ельциным уехал к себе в смятении и досаде. Но затем постепенно стали раздаваться заявления со стороны среднеазиатских республик о готовности присоединиться к "тройке", но только в качестве соучредителей.
Что касается настроения общественности, то любопытно было наблюдать, как многие, признавая антиконституционный характер и вероятные негативные последствия Брестских соглашений и высказывая в кулуарах острую критику в их адрес, в то же время не решались заявить об этом открыто. В верховном Совете Российской Федерации лишь Травкин и Бабурин выступили против ратификации Беловежских соглашений и то с оговорками.
На неопределенной ноте закончился съезд Движения демократических реформ (ДДР), проходивший в эти дни, хотя мне было хорошо известно негативное отношение Яковлева к беловежскому сговору.
Попов, реагируя на обстановку, объявил о разногласиях с руководством Российской Федерации и о своей отставке с поста мэра Москвы. Но через некоторое время после встреч и бесед с Ельциным отказался от своего намерения и остался во главе московской администрации.
Во второй половине дня 12 декабря была сделана попытка собрать Верховный Совет Союза. Но это оказалось невозможным. Теперь и российским, и белорусским членам Верховного Совета было не рекомендовано участвовать в его работе. Так что о кворуме, а, значит, и принятии решений, имеющих законную силу, не могло быть и речи. Выступления с самого начала приобрели характер резкой и даже грубой непарламентской ругани, часто с неприемлемых экстремистских позиций. Горбачев вначале имел в виду прийти в Верховный Совет и выступить, но в сложившейся ситуации это утратило смысл, тем более, что заседание было сравнительно быстро прервано и перенесено на вторник.
Больше уже депутаты не собирались. А17 декабря предпринята одна из самых неприглядных акций -- разгон Верховного Совета с унизительными процедурами в отношении депутатов и работников аппарата. Основание -- акт о переходе имущества Верховного Совета в ведение Российской Федерации. Так через овладение зданием и имуществом при отсутствии законного решения о роспуске решилась судьба высшего органа государственной власти Союза. Чем это лучше действий матроса Железняка?
Можно себе представить состояние Горбачева в эти дни. Я видел, как он тяжело переживал распад Союзного государства, мучительно делая выбор между тем, чтобы "хлопнуть дверью", и реалистическим подходом, склоняясь к последнему.
Мне не раз приходилось в последующем выслушивать мнение, что, дескать, Горбачев в декабре вновь проявил нерешительность, склонность к соглашательству, не принял всех, якобы, имевшихся в его распоряжении средств, чтобы сорвать сговор лидеров некоторых республик и предотвратить распад Союза, ведь он оставался его Президентом, главнокомандующим и т. д.
