Но являются ли склонности, которые толкают людей к религии, свойством «человеческой природы» или же условных рефлексов, действующих в течение столетий, — не столь важно: важно, что склонности эти есть. Во время войны Советского Союза против Гитлера понадобилось извлечь из пыли забвения попов, так же как пришлось воззвать к националистическим чувствам. Когда перед лицом смерти приходит мгновение абсурдного озарения, что все это не имеет смысла, — диалектический материализм обнаруживает вдруг свою математическую структуру. Человек падает с хитроумно поставленных мостов в пропасть и предпочитает подчиниться магии иконы.
Партия знает, что она сама является Церковью. От того, в какой степени она сумеет направить в нужное русло иррациональные человеческие склонности и использовать их в своих целях, — зависит ее диктатура над земным шаром и преобразование человека. Нет, недостаточно убедить людей правильным пониманием. Ритуал в красном уголке, поэзия, повесть, фильм так важны потому, что они проникают глубже, туда, где затаился эмоциональный протест. И не следует проявлять терпимость к другой Церкви — христианской. Это враг номер один: в нем находит опору всякий скептицизм масс, если речь идет о радикальном изменении человека. Если, согласно Евангелию, нельзя обижать ближних, то, может быть, нельзя также искоренять «кулаков»? Если не надлежит оказывать наивысшие почести людям, то, может быть, обряды в честь гениев, таких, как Ленин и Сталин, являются идолопоклонством?
Среди моих знакомых и друзей было много христиан — поляков, французов и испанцев, — которые в области политики были сторонниками строгой сталинистской ортодоксии, сохраняя себе внутренние оговорки, веря в корректуру Бога, проводимую после исполнения кровавых приговоров полномочными представителями Истории. Они заходили в своих рассуждениях довольно далеко: по их мнению, историческое развитие происходит согласно незыблемым законам, которые существуют по воле Бога; одним из этих законов является борьба классов; двадцатый век — это век победоносной борьбы пролетариата, которым руководит в этой борьбе коммунистическая Партия; поскольку вождем коммунистической Партии является Сталин, он выполняет закон Истории, то есть действует по воле Бога, и нужно быть послушным ему. Обновление человечества возможно только тем способом, который применяется на территории России, поэтому христианин не может выступать против единственной, правда, жестокой идеи, которая создаст на всей планете нового человека. Такое понимание часто используется публично теми духовными лицами, которые являются орудиями в руках Партии. «Христос — это новый человек. Новый человек — это советский человек. Стало быть, Христос — это советский человек!» — сказал румынский патриарх Юстиниан Марина[194].
В действительности эти христиане (не говоря о простых исполнителях вроде Марины) совершают один из самых больших обманов, какие можно было видеть за многие века. Этот обман состоит в стыдливом отречении от своей веры. Между христианством и философией сталинизма существует непримиримое противоречие: христианство опирается на понятие индивидуальной заслуги и вины, тогда как Новая Вера заменяет это понятие понятием заслуги и вины исторической. Христианин, который отвергает индивидуальные заслуги и вину, перечеркивает тем самым подвиг Иисуса, а Бог, на которого он еще ссылается, превращается постепенно в Историю. Если же он признает, что существует только индивидуальная заслуга и вина, разве он может смотреть равнодушно на страдания человеческих существ, единственным преступлением которых было то, что они представляли собой препятствие для осуществления «исторических процессов»? Чтобы усыпить совесть, он пользуется особой уловкой, каковой является тезис, что реакционер не может быть хорошим человеком. Кто является реакционером, согласно приспособленной для временного пользования дефиниции? Каждый, кто противится неотвратимым историческим процессам, то есть политике Политбюро. Тезис о «грехе реакционера» в свою очередь подробно обосновывается при помощи весьма хитроумных аргументов: познание — «целенаправленно»; видеть действительность верно может только тот, кто, глядя на нее, оценивает ее согласно интересам того класса, который является рычагом Прогресса, то есть пролетариата; каковы интересы пролетариата — об этом учат нас произведения Ленина и Сталина; кто смотрит на действительность иначе, видит ее неверно, его картина действительности искажена давлением интересов классов, которые реакционны, а стало быть, обречены быть вытолкнуты с исторической арены — а по этой причине они сознательно (или бессознательно) уходят от действительности; кто видит мир неверно, тот должен поступать дурно; кто поступает дурно, тот плохой человек. Стало быть, реакционер — это плохой человек и не нужно его жалеть. Приведенное выше обоснование — очень интересное, — у него только один недостаток: оно противоречит наблюдаемым фактам. Потому что давление всемогущего тоталитарного государства создает у граждан эмоциональные напряжения, которые и определяют их поступки. Деление на «лояльных» и «преступников» сопровождается поощрением всякого рода конформистов, трусов и лакеев, тогда как среди «преступников» оказывается особенно высокий процент людей прямых, искренних и верных себе. С точки зрения общества эти люди были бы наилучшей гарантией развития общественного организма. С точки зрения христианской у них нет на совести никакой вины, кроме разве что презрения, которое они выказали Кесарю, или неверной оценки его могущества. Утверждение, что историческая вина автоматически является виной индивидуальной, нельзя трактовать иначе, как уловку впечатлительной, но лживой совести. Это не значит, что от проблемы исторической вины можно отделаться поверхностными общими фразами. Глупость, то есть неспособность понимать механизм событий, может быть причиной огромных страданий, которые человек причиняет ближним. В этом смысле польские военные руководители, которые дали приказ начать Варшавское восстание в 1944 г., повинны в глупости, а их вина имеет характер индивидуальный. Но другая индивидуальная вина лежит на командовании Красной Армии, которая не поспешила с помощью восставшим — не по глупости, а наоборот: полностью понимая «исторические процессы» (то есть попросту исходя из правильной оценки сил). Примером вины по глупости является отношение разных обществ к тем мыслителям, писателям и художникам, которые смотрели в будущее и произведения которых были малопонятны их современникам. Критик, отрицавший какую бы то ни было ценность таких произведений, мог действовать без злого умысла, но по своей глупости он обрекал на нищету или гонения людей несравнимо более ценных, чем он сам. Специфичность уловки христиан-сталинистов состоит в соединении воедино вины исторической и индивидуальной, в то время как совпадают эти понятия только в отдельных случаях.
Прослеживая эволюцию моих друзей-католиков, которые одобряли партийную линию, я имел возможность заметить, что от их христианской метафизики постепенно остается только фразеология, тогда как подлинным содержанием становится Метод (Бог превращается в Историю). Этот психический процесс знаком многим христианам в странах народной демократии. Это, несомненно, нечто новое и особенное, принесенное двадцатым веком. Это не появилось в России, где церковь была уничтожена рано и в целом успешно, — а вот существование большого количества лояльных полухристиан в завоеванной части Европы может дать огромный эффект, если иметь в виду реализацию политических целей Империи. Терпимость и даже доброжелательность в отношении этих «христиан-патриотов», как их называют, дает Империи возможность избежать одного из самых опасных конфликтов. Переход от христианства к культу Истории происходит незаметно. Несомненно, высшим успехом Империи было бы посадить в Ватикане папу, верного партийной линии. Месса в базилике Св. Петра в Риме, отслуженная таким папой, с участием руководящих лиц тех завоеванных стран, в которых большинство населения исповедует католицизм, — была бы одним из важнейших шагов для консолидации мировой Империи.
Христиане, которые служат восточной Империи, особым образом решают проблему, поставленную словами Иисуса: «Отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу». С тех пор противоположность человеческой личности и Кесаря никогда не была отменена. Гарантией сохранения этого деления было христианство. Согласно христианству, каждый человек имел свою историю, параллельную или же отличную от истории той общественной группы или нации, к которой он принадлежал. Если, как сегодня учат в школах от Эльбы до Владивостока, история каждого человека есть не что иное, как отражение истории класса, а класс находит свое воплощение в Кесаре, — то ясно, что человек, выступающий против Кесаря, выступает против самого себя. Христиане, которые соглашаются на это, доказывают, что они уже не верят, что поступки каждого человека судит Бог: к податливости их склоняет страх перед вечным проклятием Истории.
