Борман признал, что план недурен. Но вместе с надеждой в нем проснулось честолюбие. Как только он предложил Геббельсу поделить портфели будущего правительства, сразу началась ругань. Оба настолько увлеклись, что не обращали внимания на тревожные доклады коменданта Берлина генерала Вейдлинга.
Пока судили-рядили, с командного пункта маршала Жукова вернулся Кребс. Он сообщил, что русские требуют полной, безоговорочной капитуляции. Трюк с перемирием провалился.
Геббельс долго молчал. Немного придя в себя, он заявил о своем твердом решении уйти из этой жизни вслед за фюрером. Борману стало ясно, что в бункере больше нечего делать. Он вызвал командира батальона охраны и приказал готовиться к прорыву. Рейхсляйтер заблаговременно отправил жену в Португалию. Сначала в Лиссабон, а потом дальше, дальше, дальше…
Прослышав о предстоящем «отъезде» Бормана, командующий гарнизоном стал открыто обсуждать с офицерами условия сдачи в плен. Так как на улицах еще гремели бои, Вейдлинг позвонил на КП дивизий СС «Нордланд» и «Шарлеманъ», с бранью требуя от фанатично дравшихся эсэсовцев прекратить огонь.
– Вы бы хоть при мне постеснялись, генерал, – одернул его Борман. Комендант ничего не ответил, но все же отошел от телефона.
В это время адъютант доложил, что батальон охраны готов к бою. Борман прошел наверх.
Во дворе Имперской канцелярии падали снаряды и свистели осколки. Тем не менее 400 солдат стояли в шеренгах не шелохнувшись. Борман всмотрелся в их лица. Вот они, личные телохранители фюрера. Красавцы, не ниже метра восьмидесяти пяти. Лучшие из лучших. В их глазах читалась готовность выполнить любой приказ.
Командовавший эсэсовцами молоденький штурмбаннфюрер вскинул руку и зычно отрапортовал; «Господин рейхсляйтер…» Борман невольно закрыл глаза. Здесь ничего не изменилось. Будто за плечами не было бесповоротно проигранной войны. Да, на этих парней можно положиться. Партайгеноссе Гимлер, хоть и болван, но его Ваффен СС – это чудо.
Борману представили командира танковой группы – гауптштурмфюрера с черной повязкой на иссеченном шрамами лице. Он коротко объяснил план прорыва:
– Направление – северо-западный сектор. Здесь обороняются только части фольксштурма, и русские не ждут отсюда сильного удара. Против нас 52-я пехотная дивизия генерала Козина. Главное – быстро пройти средний оборонительный пояс и вырваться в предместья. Там русских войск почти нет. В целях сокращения потерь начнем ночью. Ориентировочно в ноль-тридцать.
– Не забудьте погрузить в танк мой архив, – напомнил Борман.
В ночь на 2 мая боевая группа в составе 20 «Тигров» и 400 эсэсовцев пошла на прорыв от здания Имперской канцелярии. Борман сидел в командирском танке, задыхаясь от вони пороховых газов. За броней бушевал огненный ад. Совсем избежать потерь не удалось: свет пожаров помогал русской противотанковой артиллерии. Несколько растерзанных «Тигров» остались догорать на площади. Но основная часть достигла поворота на Беллевюштрассе и скрылась за развалинами.
После получасовой бешеной гонки гауптштурмфюрер приказал остановиться. Оскалив зубы, он повернулся к оглушенному Борману и сорванным голосом прохрипел:
– Кажется, прорвались.
– Откройте люк, – потребовал тот.
– Осторожно, господин рейхсляйтер. Здесь могут быть русские снайперы.
Но Борману хотелось глотнуть свежего воздуха. Внутри танка он чувствовал себя, как в поставленной на огонь кастрюле. Гауптштурмфюрер полез за ним.
Вокруг, насколько хватало глаз, тянулись мертвые, безликие развалины. Стены домов были изъедены язвами пулевых и осколочных дыр. «Тигры» глухо урчали моторами, распространяя тяжелый запах дизельных выхлопов. Гауптштурмфюрер сосчитал свои танки и выругался.
– Почему встали? – спросил Борман. Танкист махнул рукой:
– Надо сориентироваться. Но я тут ни черта не узнаю. И спросить не у кого, что за улица.
На его почерневшем от пороховой копоти лице появилось тревожное выражение:
– Сейчас отправлю разведку. Идти с завязанными глазами нельзя.
– Хорошо, только быстрее! – Тревога офицера передалась и Борману.
Четыре «Тигра» растворились в плотном ночном мраке. Рейхсляйтер бросил взгляд на часы: двадцать минут второго. Рассвет примерно в пять, так что время еще есть. Он вынул из кармана своего кожаного плаща фляжку с коньяком. С удовольствием глотнул и передал офицеру. В этот момент послышался приближающийся лязг танковых гусениц.
Первый снаряд разорвался где-то в развалинах. Гауптштурмфюрер с руганью нырнул в люк. Грузный Борман был не так проворен. Следующий снаряд, вскользь прошедший по башне командирского «Тигра», стал для него роковым. Вихрь крупных осколков превратил верхнюю часть тела рейхсляйтера в сплошную стружку. Офицер спешно вытолкнул труп из люка. Тело Бормана осталось лежать на какой-то безвестной берлинской улице. Зато его смертъ на многие годы превратилась в миф.
Легче всех соскочили с тонущего имперского корабля капитаны германской промышленности. Они были совершенно спокойны за свое будущее. Американская авиация превращала в пыль целые города. Но заводы крупных концернов таинственным образом оказывались почти нетронутыми. Возможно, этот удивительный факт отчасти объяснялся желанием заокеанских партнеров Крауха или Флика сохранить свои инвестиции.
На Нюрнбергском процессе партийных чиновников и фюреров СС пачками приговаривали к смертной казни либо крупным срокам заключения. Не удалось выкрутиться даже Освальду Полю, который утверждал, что был всего лишь предпринимателем в черном мундире. Так сказать, жертвой системы. Все равно его повесили.
Однако с членами «семьи Круппа», а также их конкурентами из других олигархических кланов судьи обошлись вполне лояльно. Скажем, когда слушалось дело концерна «И.Г.», защитниками Крауха выступали представители правлений всемогущих корпораций «Дюпон» и «Стандард Ойл». Понятно, что никого из крупных предпринимателей даже не посадили. К 1948 году, после полуторагодичной нюрнбергской волокиты, они дружно вышли на свободу и снова занялись бизнесом. Их золото, их валютные активы, награбленные с благословения Адольфа Гитлера, стали одной из главных составляющих плана Маршалла и плана Эрхарда. Деньги не пахнут, и они должны делать деньги!
Все эти люди включились в процесс конверсии, заняли подобающие места в элите нового, демократического общества. Все они единогласно осудили тоталитаризм. Золото партии не пропало даром. Оно находилось в надежных руках.
Есть такая замечательная поговорка: «Политика – это искусство выдавать желаемое за действительное». Адольф Гитлер, Йозеф Геббельс, Вернер Науман были блестящими пропагандистами, в совершенстве владевшими этим искусством. Они по праву могут считаться основателями современного политического PR. Они были первыми, кто поставил на службу политике «субъективную информационную реальность», задолго до открытия и научного описания этого термина. Отнюдь не террор и не тоталитарная система являлись фундаментом национал-социалистической диктатуры. Абсолютная власть Гитлера над массами объяснима только исключительно профессиональным владением информационным оружием. Именно поэтому фигура нацистского фюрера вызывает до сих пор неостывающий интерес специалистов и ученых.
Обаяние нацизма никуда не исчезло. Многие десятилетия спустя культовые образы национал-социалистической пропаганды прочно сохраняют власть над умами наших современников по всему миру. В самых демократических западных странах в число фаворитов избирательных кампаний попадают явные последователи Адольфа Гитлера. Президенты бывших советских республик, наиболее пострадавших от фашистского нашествия в годы войны, дают восторженные отзывы о фюрере Третьего рейха и уверенно применяют его методы в своей политической деятельности. Да и многие из нас, донельзя утомленные бесконечным мельканием на экранах всяких там братанов, «голубых», наркоманов, маньяков, совсем иначе воспринимают Германию времен правления Гитлера.
Приходилось ли вам смотреть фильм «Триумф воли»? Он действительно завораживает. Нельзя не восхищаться лихостью и выправкой идущих торжественным маршем гренадеров лейбштандарта. Нельзя без невольного холодка по спине наблюдать за полуночным ритуалом принятия присяги у Фельдхернхалле. Отдадим должное фюреру: немало его идей попало в программы нынешних западных и российских политиков, именующих себя демократами. Депортации нелегальных мигрантов и строительство автобанов, физическое воспитание молодежи и борьба с наркоманией, наведение порядка и эвтаназия… Наследие доктора Геббельса нашло себе богатое практическое применение в современных технологиях массовой рекламы. Как некогда в Третьем рейхе СМИ лепили из человека «идеального арийца», так и сейчас массмедиа в унисон с неувядающими геббельсовскими принципами «простота, повторение, образность» лепят из окружающих «идеальных потребителей». Меняются только термины.
