В результате успешной кампании Хелмса новые левые были в смятении, когда тот ушел из ЦРУ в 1973 году. Большинство официальных отчетов, имеющих отношение к проектам ЦРУ, связанным с наркотиками и контролированием ума, были вскоре уничтожены по приказу Хелмса незадолго до его ухода. Файлы были уничтожены, по словам д-ра Сиднея Готлиба, шефа персонала технической службы ЦРУ, из-за “нарастающей бумажной проблемы”. В этом процессе были утрачены многочисленные документы, касающиеся оперативного использования галлюциногенных веществ, в том числе и все существующие экземпляры, систематизированного руководства ЦРУ под названием: “ЛСД, некоторые непсиходелические применения”. / Там же. р. 286/
Времена были чрезвычайные, и обстановка еще больше усугублялась фантазиями тех, кто пытался ее контролировать. Шестидесятые годы можно рассматривать как время, когда два фармакологических настроя ума столкнулись в атмосфере, близкой к войне. С одной стороны, международные героиновые синдикаты старались наркотизировать черные гетто Америки, вовлекая одновременно обманом средний класс в компанию поддержки военного авантюризма. С другой – самоорганизованные криминальные синдикаты производили и распространяли десятки миллионов доз ЛСД, проводя вместе с этим хорошо различимую подпольную кампанию за разжигание скрытой психоделической анархии.
Результатом этого столкновения можно считать в некотором роде сведение этих усилий на нет. Война в Юго-Восточной Азии была катастрофическим поражением для американского истэблишмента, но, как это ни парадоксально, едва ли хотя бы какие-то остатки психоделического утопизма пережили это столкновение. Все психоделические средства, даже такие неведомые, как ибогаин и буфотенин, были объявлены незаконными. На Западе началось неутомимое возрождение структурированных ценностей; в 70-80-е годы потребность в отказе от влияния 60-х почти приобрела привкус какой-то массовой одержимости. В ходе 70-х годов уяснялась новая программа управления: поскольку героин поутратил свое обаяние, теперь ею стали телевидение для бедных и кокаин для богатых.
К концу 60-х психоделические исследования были полностью вычеркнуты из жизни – не только в США, но и во всем мире. И это произошло невзирая на то огромное волнение, которое вызывали эти открытия среди психологов и специалистов, изучающих человеческое поведение, волнение, аналогичное чувствам, охватившим сообщество физиков с появлением вести о расщеплении атома. Но если сила атома, обратимая на оружие массового уничтожения, была привлекательна для истеблишмента владычества, то психоделический опыт в конечном счете выглядел страшной бездной.
Наступила новая пора репрессий, несмотря на тот факт, что многие исследователи применяли ЛСД для лечения состояний, прежде считавшихся неизлечимыми. Канадские психиатры Абрам Хоффер и Хамфри Осмонд табулировали результаты одиннадцати разных попыток изучения алкоголизма и пришли к выводу, что 45% пациентов, в лечении которых использовали ЛСД, показали улучшение. / A. Hotter and H. Osmond. New Hope for Alcoholics (New York: University Books. 1968)/ Многообещающие результаты были достигнуты при попытке лечения шизофреников, детского аутизма и пациентов с тяжелой депрессией. Многие из этих находок были подвергнуты критике после того, как ЛСД стала незаконной, но новые эксперименты более не планировались, и работу невозможно было повторить ввиду ее нелегальности. Многообещающее использование ЛСД в психиатрии для лечения болей, пристрастия, алкоголизма и депрессии при смертельных болезнях, было отложено на неопределенное время. / Lester Grinspoon and James B. Bakalar. Psychedelic Drugs Reconsidered (New York: Basic Books, 1979). p. 216/ Способствовать улучшению нашего понимания галлюциногенных растений выпало на долю скромной науки – ботаники.
РИЧАРД ШУЛЬЦ И РАСТИТЕЛЬНЫЕ ГАЛЛЮЦИНОГЕНЫ
В центре этой мирной революции в ботанике стоял один-единственный человек – Ричард Эванс Шульц, тот самый Шульц, мексиканские исследования которого были прерваны Второй мировой войной. Шульц более пятнадцати лет провел в бассейне Амазонки; он регулярно представлял отчеты Управлению стратегических служб об урожае натурального каучука, пока изобретение синтетического каучука не сделало эту работу ненужной; он также изучал и собирал орхидеи влажных тропических лесов и плоскогорий. Пока Шульц путешествовал, выяснилось, что его интерес к экспериментам Клювера с мескалином и увлечение психоактивными растениями Мексики не угасли в Южной Америке.
Спустя годы он напишет о своей работе среди шаманов долины Сибундой в Южной Колумбии: “Шаманизм этой долины вполне может олицетворять наиболее высоко развитое психоделическое сознание на Земле”. То, что было верно для Сибундой, в общем было почти столь же верно и для Верхней Амазонки, и на протяжении нескольких последующих десятилетий именно Шульц со своим аспирантом практикует и распространяет евангелие современной этноботаники.
Шульц сосредоточил свое внимание на психоактивных растениях с самого начала своей работы. Он верно понимал, что народы-аборигены, которые старательно собирали весь арсенал целебных и медицинских растений, наверное, лучше всего понимают их воздействие на психику. После работы над пейотом и грибами Шульц обратил свое внимание на несколько видов вызывающего видения вьюнка, потребляемого в Оахаке. В 1954 году он опубликовал свою работу об амазонских снадобьях, потребляемых через нос (нюхательных смесях), и таким образом возвестил миру о существовании традиционного шаманского использования ДМТ растительного происхождения.
На протяжении последующих тридцати пяти лет гарвардская группа дотошно исследовала и опубликовала все случаи использования психоактивных растений, которые оказывались в сфере ее внимания. Эта часть все более разрастающейся ныне работы – интегрированный свод таксономической, этнографической, фармакологической и медицинской информации – составляет основу той базы данных, которой пользуются на всей планете.
Рождение этнопсихофармакологии происходило в Гарварде под бдительным оком Шульца во многом в те беспокойные годы, когда в Гарварде же находился и Тимоти Лири, создавая ей своими усилиями по внесению психоделического опыта в социальную повестку дня в значительной мере иную репутацию.
ЛИРИ В ГАРВАРДЕ
Сомнительно, чтобы Лири или Шульц находили друг в друге много сходного. Они едва ли могли быть более разными – сдержанный брамин, ученый-ботаник Шульц и трикстер-шаман и социоисследователь Лири. Свой самый первый психоделический опыт Лири имел с грибами; впоследствии он вспоминал, что это первое соприкосновение с псилоцибином в Мексике подвигнуло его на то, что он называл своей “планетарной миссией”. Но политика экономической выгоды распространилась и на Гарвардский псилоцибиновый проект; ЛСД была доступнее и дешевле псилоцибина. Майкл Холлингсхед был лицом, более всего ответственным за выбор ЛСД в качестве средства, используемого в психоделических кругах Гарварда.
{Лири} попался Холлингсхеду, который стал его гуру. Лири следовал за ним целыми днями… Ричарду Альперту и Ральфу Мецнеру, двум ближайшим сотоварищам Лири, тяжко было видеть его в таком беспомощном состоянии. Они решили, что он вовсе свихнулся, и винили в этом Холлингсхеда. Но их собственное приобщение к содержимому майонезной кубышки было лишь делом времени. Холлингсхед выдал это средство членам псилоцибинового проекта, и с тех пор ЛСД стала составной частью их исследовательского репертуара. / Lee and Shiain. op. cit… p. 84/
ПСИЛОЦИБИН: ПСИХОДЕЛИКИ В СЕМИДЕСЯТЫЕ
После подавления психоделической субкультуры, которое началось с объявления ЛСД незаконной в октябре 1966 года, кажется, иссяк импульс к дальнейшей подделке этого вещества. Наиболее значительным явлением в 70-е годы с точки зрения публики, настроенной на психоделические поиски прежними переживаниями с ЛСД и мескалином, было появление начиная с конца 1975 года разных руководств по домашнему разведению псилоцибиновых грибов. Появилось несколько таких руководств; самым первым было написанное мною вместе с братом и опубликованное под псевдонимами О.-Т. Осе и О.-Н. Эрик “Псилоцибин: руководство для выращивающих магический гриб”. Книга разошлась в последующие пять лет в количестве свыше 100 000 экземпляров. Хорошо пошли также и некоторые книги-подражатели. Итак, псилоцибин, долго разыскиваемый и давно знакомый психоделической общине по экспансивной прозе Уоссона и Лири, стал наконец доступным множеству людей, которым больше не нужно было ехать в Оахаку, дабы приобрести реальный опыт.
Общая атмосфера в случае псилоцибина отличается от ЛСД. Галлюцинации возникают легче, а также возникает ощущение, что это не просто некий объектив для наблюдения личной психики, но и своего рода инструмент коммуникации, чтобы войти в соприкосновение с миром высокого шаманизма Архаичной древности. Вокруг использования этих грибов возникла община терапевтов и астронавтов внутренних пространств. По сей день эти нешумные группы профессионалов и первооткрывателей внутренних пространств составляют ядро общины людей, принявших факт психоделического опыта в свою жизнь и профессию и продолжающих схватку с этим опытом и обучение в нем.
