Чтобы не быть голословным, сошлюсь на протокол допроса бывшего следователя прокуратуры Сашина Ю. Д. Он в 1983–84 гг. принимал участие в расследовании дела в отношении Лобжанидзе Н. П., занимавшего руководящую должность в общепите Северного Кавказа, осужденного в марте 1985 года за взяточничество и злоупотребления служебным положением Гагаринским райнарсудом г. Москвы к 9 годам лишения свободы. Следствие в то время проводила прокуратура Союза ССР.
Вот что рассказал Сашин Ю.: «Лобжанидзе Н. П. во время официальных допросов и неофициальных бесед с ним постоянно внушал мысль о том, что он является «абсолютно чистым», «законопослушным» и т. п. человеком и заявлял, что подтвердить это могут многие уважаемые и известные в стране лица. Я не очень сейчас помню, назывались ли эти «уважаемые и известные стране лица» пофамильно, либо он о них речь вел, лишь указывая на их конкретные должности, но могу твердо заявить, я запомнил, что он вел речь о М. С. Горбачеве и Мураховском. Более того, Лобжанидзе Н. многократно уговаривал меня предоставить ему возможность обратиться к этим лицам с письмом, и они, получив такое письмо, мол, немедленно примут меры к его освобождению…
С его слов я понял, что он, будучи руководителем системы общественного питания на Северном Кавказе, много лет организовывал питание этих и сопровождающих их лиц во время их поездок по краю. С его слов получалось, что эта его многолетняя работа была ими замечена, он был им представлен лично, и с тех пор они постоянно с ним лично контактировали».
Ну что ж, застольями Ставропольский край всегда славился. Славился он умением за счет государственной казны хорошо встречать, ублажать и провожать высоких московских гостей. Не поэтому ли многие ставропольские лидеры потом становились у руля государства и партии?
Считаю необходимым рассказать и еще об одном маленьком эпизоде из жизни Горбачева, но только словами Мирзабаева Ганиг бывшего председателя Бухарского облпотребсоюза. В 1984 году он попал в поле зрения следователей прокуратуры Союза ССР. На него было несколько заявлений и показаний о получении и передаче им взяток, совершении других корыстных преступлений. Началась их отработка следственным путем. До этого Мирзабаев уже привлекался к судебной ответственности.
Вот что он нам рассказал о событиях, имевших место в 70–80 годах.
После его ареста у него в доме летом 1984 года был произведен обыск. «Во время обыска дома, — сообщил Мирзабаев, — у меня нашли две фотографии, где я был сфотографирован вместе с М. С. Г орбачевым, когда находился на отдыхе в г. Кисловодске. Я отдыхал в санатории Центросоюза «Кисловодский», а рядом находился санаторий «Красные камни», где отдыхал Горбачев М. С. Я был знаком с председателем Ставропольского крайпотребсоюза Богомазовым Василием Тихоновичем. Мы познакомились еще в 1965 или 1966 г. на совещании каком-то в Москве и с тех пор держали связь, встречались с ним. И на этот раз в 1976 году, когда Горбачев работал первым секретарем Ставропольского крайкома КПСС, я встретился с Богомазовым. Я знал, что он дядя Горбачева. Богомазов пригласил меня в санаторий к Горбачеву. Естественно, я взял все необходимое для приготовления плова и пришел туда. Там мы приготовили плов, посидели. Никаких подарков дорогостоящих не было. Никаких просьб с моей стороны к нему не было. Если бы даже я дал какой подарок, то никакой связи с Горбачевым по работе не было. Второй раз я встечался с Горбачевым в 1978 году. Точно такие же обстоятельства.»
Вряд ли есть необходимость комментировать показания Мирзабаева. Фотографии действительно подтверждали его общение с Горбачевым и нахождение того в великолепном созвездии двух больших руководителей торговли.
Правда, следует добавить то, что Мирзабаев будет осужден потом за взяточничество к шести годам лишения свободы и проведет их в местах изоляции.
Думаю, хватит о неразборчивых связях Горбачева со взяточниками, характеризующих его далеко не с лучшей стороны. Откровенно скажу, что они постоянно всплывают в моей памяти. Они особенно зримо присутствовали в моем сознании тогда, когда я решал вопрос и готовил постановление о возбуждении уголовного дела в отношении Горбачева за измену Родине. Видимо, какая-то закономерность есть.
В 1989 году, после назначения на должность начальника управления по надзору за исполнением законов о государственной безопасности, я получил доступ к обширной информации о событиях в Союзе, в том числе и закрытого характера.
Сфера деятельности управления была широкой. В нем концентрировались вопросы надзора за следствием и дознанием в органах государственной безопасности, надзор за исполнением таможенного законодательства, а также закона о государственной границе. Целый отдел занимался реабилитацией жертв репрессии 30–50-х годов.
Кроме этого, мы продолжали расследовать злодеяния, совершенные немецкими нацистскими преступниками, а также предателями Родины в годы Второй мировой войны. Имели широкие контакты с отделами специальных расследований других государств.
В нашем же управлении концентрировались материалы, касающиеся нарушения прав человека по национальному признаку, велся учет и анализ правонарушений, совершаемых на почве межнациональных распрей.
Начиная с 1989 года в управление усиленно стали поступать обращения граждан некоренной национальности, а также военнослужащих из Прибалтики. В них сообщалось о грубых нарушениях жилищных, трудовых прав. Такие обращения участились после принятия в 1990 году Литвой, Латвией и Эстонией Деклараций о независимости, которыми приостанавливалось на их территории действие союзных законов. Вновь принятые законодательные, иные правовые акты республик носили явно дискриминационный характер.
Некоренному населению фактически отказали в гражданстве, их признали людьми второго сорта. Последовали ограничения их прав в политической сфере. В Латвии, например, 3 декабря 1990 года приняли закон, запрещающий военнослужащим выдвигать своих кандидатов в Советы народных депутатов на собраниях в воинских частях и создавать там избирательные комиссии.
Совет народных депутатов Видземского предместья Риги 16 ноября 1990 года принял решение о досрочном прекращении полномочий четверых депутатов военнослужащих. Жителям некоренной национальности стали отказывать в прописке, препятствовали устройству детей в школы и детские сады из-за незнания языка, отказывали в продаже продуктов, товаров.
В Таллинне установили ценз оседлости в 25 лет постоянного проживания для получения квартиры, постановки на очередь на жилье, на прием в жилищно-строительные кооперативы. Многих лишили прописки.
Представителей некоренного населения постепенно стали вытеснять с руководящих должностей, выгонять с работы — из министерств и ведомств, предприятий и фабрик. По сути дела сотни тысяч людей оказались изгоями, лицами без гражданства и Родины.
О их тяжелом положении Горбачев прекрасно знал, ибо постоянно информировался нами, комитетом государственной безопасности. Работники прокуратуры неоднократно выезжали в Прибалтийские республики вместе с народными депутатами СССР для проверки конкретных обращений граждан. Об этих поездках и неутешительных выводах проверяющих также докладывалось Верховному Совету СССР и Горбачеву. Однако никаких существенных мер для реального улучшения положения некоренного населения и военнослужащих не принималось. Наоборот, постепенно все было отдано на откуп националистам, и те подавили всякое сопротивление, которое оказывали произволу русскоязычные люди и рыцари чести и совести из числа коренных жителей.
Наступлению на права граждан предшествовали открытые атаки на советскую власть, реставрация свергнутых в 1940 году буржуазных режимов. Для этого умело манипулировали имевшимися в прошлом сталинскими репрессиями невинных людей. Искажали основополагающие принципы социализма. Экстремисты умело разжигали националистические настроения и готовили почву для тихого государственного переворота.
Так называемые народные фронты, саюдисты, комитеты за освобождение и прочие сумели полностью взять под свой контроль средства массовой информации и через них обрушить на народ поток грязи и антисоветской истерии. Успехи советского народа либо замалчивались, либо преподносились искаженно. Зато буржуазный режим всячески приукрашивался и преподносился как эталон демократии. Однако этот «эталон» во многом держался на военном положении и репрессиях инакомыслящих в буржуазных республиках Прибалтики.
В Эстонии, например, за годы буржуазной демократии, по некоторым данным, в военных трибуналах состоялось 959 политических процессов. Осуждено около 2 тысяч коммунистов; каждый четвертый приговорен к смертной казни, многие — к пожизненной каторге. Аналогичные, если точнее, более крупные процессы проходили в Латвии и Литве. Ныне к ним там снова возвращаются, с их помощью правители хотят усидеть у власти.
