Дело в том, что флигель–адъютант Баранов, совершивший во время войны еще несколько славных подвигов, выступил в печати не только с пропагандой излюбленных им крейсерских операций, но и с критикой высшего руководства флотом. Бывший командир «Весты» и раньше был в числе противников круглых броненосцев прибрежного действия. Теперь же, опираясь на оценку блестящих достижений крейсеров «активной обороны» и будучи незаурядным публицистом, Николай
Михайлович прямо указал на то, что выстроенные Морским министерством «поповки» на деле показали свое боевое ничтожество и явились только «оправдательными документами к бесполезной трате народных денег»[20].
Эта критика задевала не только талантливого вицеадмирала А. А. Попова, признанного «всесильного временщика» в Морском ведомстве эпохи Александра II, но и августейшего брата императора — генерал–адмирала Константина Николаевича, Тем не менее министерство ответило Баранову довольно гуманно: просто оставило героя войны без очередного назначения. И вот здесь в газетную полемику вмешался капитан–лейтенант Рожественский со своими разоблачениями недавних подвигов.
Подлинные причины его выступления в открытой печати, очевидно, были вызваны двумя мотивами: развитым стремлением к справедливости и желанием показать свою принципиальность высшему начальству, «обиженному» критикой Баранова. Конечно, Зиновию Петровичу было приятно читать о подвиге «Весты» в массовых газетах, где уже на все лады комментировалось, как «в то время, когда был убит Чернов, место его у орудия занял лейтенант Рожественский», как Рожественский «навел орудие на неприятеля и дал выстрел», который «оказался в высшей степени удачным».
Однако сам Рожественский понимал, что подвиг «Весты» не совсем подходит под статус ордена Св. Георгия (поражение сильнейшего неприятеля, взятие орудий и т. п.). Бросалось в глаза и некоторое приукрашивание событий самим Барановым, который якобы хотел преследовать поврежденный турецкий броненосец и отказался от этой мысли только из‑за перебитых штуртросов рулевого управления «Весты».
Начальник же штаба турецкой Черноморской эскадры англичанин Монторн–бей в газете «Таймс» от 3 сентября 1877 г. напечатал опровержение русского официального сообщения о бое. Отказ «Фетхи–Буленда» от продолжения погони этот «серый гусь» объяснял превосходством «Весты» в скорости, хотя и признавал «некоторые повреждения» броненосца. По другим сведениям, турки провели расследование действий капитана Шукри–бея, обвиненного в том, что он дал слабому пароходу уйти. Шукри–бей, тем не менее, был оправдан, так как действовал в соответствии с обстоятельствами боя, которые, как видно, сложились для турок неудачно[21].
Что касается З. П. Рожественского, то он, вернувшись в Санкт–Петербург 9 января 1879 г., опять «вступил в отправление обязанностей члена комиссии Морских артиллерийских опытов», где работал без всякого повышения по службе почти пять лет. Не предлагались ему и корабельные должности, открывавшие дорогу к самостоятельному командованию кораблем и позволявшие (в заграничном плавании) поправить не очень‑то прочное для семейного офицера финансовое положение. Последнее, правда, несколько скрашивалось пожизненной пенсией в размере двухгодового оклада лейтенантского жалованья, полученного Зиновием Петровичем все за тот же бой «Весты»…
Причины такой «немилости» заключались не только в характере взаимоотношений З. П. Рожественского с начальством, которое он иногда откровенно «не жаловал». Дело в том, что после воцарения в марте 1881 г. императора Александра III в «немилость» попали и генерал–адмирал великий князь Константин Николаевич, и любимец последнего вице–адмирал А. А. Попов. В руководство Морским ведомством вступили новые люди — брат царя генерал–адмирал великий князь Алексей Александрович, бывший на год и два месяца младше самого З. П. Рожественского, и вице–адмирал И. А. Шестаков, назначенный управляющим Морским министерством. Карьера недавнего «человека Попова», служившего в комиссии Морских артиллерийских опытов, лежала вне сферы непосредственных «государственных интересов» нового руководства. Тем более, что флот начала 80–х гг. был несколько перегружен штаб–офицерами, число которых превосходило потребность кораблей, созданных в константиновские времена.
Работа в комиссии была достаточно спокойной и размеренной, и Зиновий Петрович в 1881 — 1883 гг. смог позволить себе даже такую роскошь, как трижды побывать в отпуске (всего за 36 лет офицерской службы отпусков у него было четыре, суммарной продолжительностью 99 суток). Некоторое оживление в однообразное бытие вносили редкие командировки. Так, весной 1880 г. он объезжал те же самые черноморские укрепления, где побывал еще в начале 1877 г. Помогал привести в порядок артиллерийскую отчетность за военное время. Несколько месяцев, начиная с мая 1882 г., З. П. Рожественский провел в Верхней Силезии, наблюдая за производством и испытаниями пироксилина, заказанного германскому заводу Морским ведомством.
В часы «служебного досуга» З. П. Рожественский серьезно увлекался электротехникой, и в начале 1883 г. даже взялся за выработку технических условий для электрического освещения Санкт–Петербургских императорских театров. Но завершить эту работу ему не довелось. В июле того же года Зиновию Петровичу наконец предложили новое и весьма необычное назначение.
Глава третья
ВО ГЛАВЕ БОЛГАРСКОГО ФЛОТА.
ФЛАГМАНСКИЙ ОФИЦЕР.
КОМАНДИР КОРАБЛЯ.
МОРСКОЙ АГЕНТ В ВЕЛИКОБРИТАНИИ
После Русско–турецкой войны 1877–1878 гг. отношения России и Болгарии коренным образом изменились, и русские армейские и флотские офицеры были направлены для помощи в строительстве вооружённых сил Болгарии. Первым командующим болгарской военно–морской флотилии был назначен капитан–лейтенант А. Е. Конкевич. Однако его деятельность встретилась с интригами деятелей болгарского правительства, солидарных с первым князем Болгарии, немцем по происхождению и сознанию, принцем Александром Баттенбергом.
После судебного преследования и даже ареста А. Е. Конкевич оставил Болгарию, а на его место 13 июля 1883 г. был назначен капитан–лейтенант З. П. Рожественский на должности «и начальника Флотилии и морской части Княжества и командиром княжеско–болгарской яхты «Александр I»»[22].
В октябре 1885 г. из‑за изменения политической обстановки все русские офицеры были отозваны из Болгарии. Оценивая деятельность Зиновия Петровича, болгарский историк отмечает, что характерным в его командовании было наведение строгого порядка на флотилии. Он же отмечает, что «…капитан- лейтенант З. П. Рожественский работал в нашем флоте честно и преданно, приложив максимум усилий для его доброго будущего… Как командующий он известен своей настойчивостью, постоянством, строгостью и справедливостью — качествами, особенно ценными для военнослужащего такого ранга»[23].
Подобная оценка, несомненно, представляет интерес для характеристики Рожественского — администратора и руководителя. Пребывание в Болгарии оставило глубокий след в его жизни, расширив кругозор и приблизив энергичного капитан- лейтенанта к решению вопросов высшей государственной важности.
Прибыв в Санкт–Петербург, З. П. Рожественский был вновь определен на службу в Российский флот с чином капитана 2–го ранга. Высочайший приказ об этом состоялся 18 ноября 1885 г. и отнюдь не означал признания заслуг недавнего начальника Болгарской флотилии. Просто в этом году чин капитан- лейтенанта был упразднен «для упрощения производства», и Зиновий Петрович, согласно списку капитан–лейтенантов, получил старшинство в новом чине с 26 февраля 1885 г. Это была далеко не единственная перемена, которую он застал в столице.
Флот и Морское ведомство России ощутили твердую руку адмирала Ивана Алексеевича Шестакова, управляющего министерством, наметившего целый ряд преобразований. Представительный красавец генерал–адмирал, будучи выше И. А. Шестакова на целую голову, при последнем играл роль свадебного генерала, защищая своей широкой спиной мероприятия управляющего.
На верфях Санкт–Петербурга, Николаева и Севастополя, в соответствии с 20–летним планом (1883–1902), была развернута постройка кораблей нового флота, основу которого должны были составить броненосные корабли и крейсера океанского плавания. Для управления движением судов и личным составом в структуре министерства был образован Главный морской штаб (ГМШ), начальником которого стал бывший сподвижник неутомимого Г. Н. Невельского вицеадмирал Н. М. Чихачев. С 1885 г. Шестаковым был взят курс на сокращение офицерского состава при одновременном упразднении архаичных корпусов морской артиллерии и флотских штурманов и введение плавательного ценза. Обязанности артиллерийских и штурманских офицеров на кораблях впредь должны были исполнять воспитанники привилегированного Морского училища, то есть флотские офицеры. Продвижение их по службе было поставлено в зависимость от количества месяцев, проведенных в плавании в соответствующих чинах или на соответствующих должностях.
