Ознакомительная версия.
Уполномоченный Лукин не на ровном месте вырос. Корни правозащитного движения, пущенные такими, как он, ещё в советские времена, никогда не приносили плодов, способных оградить от поругания и ущемления свободных проявлений истинных патриотов
Отечества. Неистово боролись пламенствующие витии с тоталитаризмом за права инакомыслящих граждан СССР: Щаранского, Буковского, Войновича, Аксёнова.
Боролись со всесильным андроповским ведомством и побеждали его, добиваясь почётной высылки своих подзащитных во Францию, Германию, Англию, США, а на худой конец, в Израиль. А может, и не боролись вовсе, а просто договаривались с мощным партнёром, «менявшим хулигана на Луиса Корвалана». Не беспокоили, однако, члены Хельсинкской группы хозяев Лубянки просьбами о защите Владимира Осипова, Леонида Бородина и многих других русских патриотов, продолжавших и на заре перестройки есть тюремную баланду.
В либеральные наши времена доморощенные «омбудсмены» во главе с иудушкой Ковалёвым грудью встали на защиту Басаева, Бабицкого, Гусинского, отодвинутых от кормушки киселёвских воронов телеящика. Плевать они хотели на гибнущих в Чечне псковских воинов, посмеивались над матерью героя-мученика Евгения Родионова, совершавшей в одиночку опаснейшие вылазки в стан врагов, чтобы обрести прах любимого сына. Послушайте полные лицемерия и отсутствия милости к павшим дешёвые театральные представления адвокатов Резника, Барщевского или Шмидта, и вам станет ясно, кого они уполномочены защищать и ограждать от справедливого гнева поруганной России.
Только что вернулся из Санкт-Петербурга, где обычно в это время принимаю дипломы у выпускников реставрационного отделения Художественного института имени И. Репина.
Эти встречи со студентами — всегда праздник, ибо вижу я прекрасно обученных специалистов, любящих старое искусство и готовых жизнь посвятить сбережению историко-культурного наследия. Велика и несомненна в воспитании молодых художников-реставраторов заслуга наставников, свято чтящих вековые традиции своей alma mater. Вспомнил я, возвращаясь из Большого зала Петербургской филармонии, где мой друг Максим Шостакович дирижировал Восьмой симфонией, написанной великим отцом, встречи и беседы с Дмитрием Дмитриевичем, так помогавшие нам в поисках своего пути. Такой же чистой водой из кладезя познания потчевали меня и корифеи живописи — ленинградские академики Евсей Моисеенко и Пётр Фомин. На всю жизнь остались в памяти их «исследовательские» рассуждения об искусстве, отличавшиеся духовностью, блестящим знанием профессии и умением говорить с молодёжью на языке доступном, лишённом заумной вычурности, согревая нас при этом поистине родительским теплом.
Мне, занимающемуся вот уже полвека открытием и сохранением художественного наследия России, посчастливилось встречаться и дружить с яркими представителями отечественного изобразительного искусства. Павел Корин, Николай Ромадин, Олег Комов, Дмитрий Бисти, Анатолий Зверев, Олег Филатчев, Александр Харитонов, Дмитрий Краснопевцев, Михаил Шварцман, Всеволод Смирнов — вот далеко не полный ряд творцов, одаривших радостью духовного общения. И какая горесть, а иногда и жгучий стыд перед их вечной памятью охватывают меня сегодня, когда забвение, граничащее с наплевательством и презрением, стали участью, уготованной нынешними законодателями художественной моды столпам нашей культуры.
Устраиваемые культурным ведомством на огромные государственные средства биеннале демонстрируют москвичам скульптуры из замёрзшей мочи, целующихся геев в форме солдат Российской армии. Академия художеств награждает золотыми медалями, которые получали Брюллов, Репин и Суриков, человека-собаку Кулика — за выставленное им чучело Льва Толстого в клетке с живыми курами, которые гадят на классика. Редко же показываемое наследие художников, работавших в советские времена, славильщики «мастеров» неприличного постмодерна старательно обходят молчанием, ибо оно их раздражает. Не надо плевать в колодец прошлого, господа, ибо жажду можно утолить лишь его прозрачной и живительной влагой.
В последнее время я стараюсь не участвовать в общественных диспутах и пленарных заседаниях; отказываюсь от пресс-конференций и уж, конечно, всячески избегаю содомитские тусовки. Причины «аскезы» просты: возрастная усталость и желание успеть сделать неотложную работу. Недавнюю же пресс-конференцию «Российской газеты» с членами попечительского совета «Фонда Гоголя» я отнёс к первоочередным делам, где моё появление необходимо. Каково же было удивление, когда в газетном отчёте о государственном обсуждении и осуждении чиновничьего равнодушия к памяти великого писателя, чей 200-летний юбилей в 2009 году обозначен ЮНЕСКО как «Год Гоголя», я не нашёл ни одного из высказанных мною аргументов и фактов. Ернический заголовок «От «мёртвых душ» — уши?» обязывал газету дать ответ на вопрос: кто эти «души» и кому их тянуть за торчащие позорно уши. Он и содержался в моём кратком выступлении.
Бюрократы от культуры с потрясающим упорством убеждают нас в том, что в доме № 7а по Никитскому бульвару, где Гоголь писал второй том «Мёртвых душ» и сжёг его, где встречался он с лучшими умами России и где, соборовавшись, умер, не может открыться первый и единственный в стране музей писателя, ибо там нет мемориальных вещей. Служа по России, я провожу немало времени в пушкинском творческом приюте на Псковщине. Так вот, там подлинных предметов, которых касались руки поэта, раз-два и обчёлся, а сами дома Ганнибалов, Пушкиных, Осиповых-Вульф снесены до основания и заново построены. Усадьба же Толстых на Никитском предстаёт ныне такой, какой она виделась и Гоголю…
Мне понятно, откуда растут уши чиновничьего презрения к памяти гения. Сегодня повторяется картина, «нарисованная» большевиками после революции. Одурманенные мертвящим запахом разрушения духовных государственных основ, пролеткультовцы уничтожали с упоением шедевры мирового искусства. Спешили при этом осуществить бредовые проекты вождистской «монументальной пропаганды», забыв, правда, поставить внесённый в списки памятник Андрею Рублёву, зато трижды увековечив при этом на площадях российских городов Иуду Искариота.
И ныне спешат суетящиеся и высоко котирующиеся мастера культуры открывать «музеи имени себя», с завидной последовательностью «рожать» уродливые монументы скромнейшему Достоевскому, пытаться уничтожить центр Москвы бесовским примусом в честь Булгакова. Только в стране, живущей по понятиям, стало возможным расположение церетелиевского зоопарка рядом со святая святых — Могилой Неизвестного Солдата у Кремлёвской стены или водружение колумбообразного монстра имени Петра I, обезобразившего вид на Кремль и подавившего «возрождённый» тем же халтурщиком храм Христа Спасителя.
Вот лишь малая часть ушей, торчащих из протоколов культурных чиновников, дающих жировать допущенным до кормушки служителям «прекрасного» и впадающих в коллапс при упоминании о музее Гоголя.
Не нашлось в отчёте о пресс-конференции места моим словам, ибо, когда они звучали, уже был свёрстан номер с пространной антигоголевской тирадой председателя ФАККа Швыдкого. Не стану утруждать читателя рассказом о деяниях бездарного шоумена: моё письмо Президенту России о его преступной деятельности стало достоянием общественности, равно как и многочисленные послания тому же адресату от сотен известных учёных, писателей, художников, актёров — всех тех, кому дорого культурное наследие Отечества.
«Понятно, что исследователи Гоголя не являются его душеприказчиками (!!!). И хотя битва за музей на первый взгляд выглядит как битва с чиновничеством, уже на второй взгляд в ней видна битва за имущество. И лишь на третий — за создание Музея», — изрёк министр-разрушитель. С цинизмом нынче сталкиваешься постоянно, но такой цинизм поражает своими грязными ушами. Обвиняет И. Золотусского, И. Антонову, В. Ливанова, А. Калягина, архимандрита Тихона и других членов попечительского совета «Фонда Гоголя» в шкурничестве чиновник, имя которого неоднократно появлялось в прессе и на телеэкранах в связи с участием в «культурных» аферах, ставших объектом изучения следственных подразделений Генпрокуратуры!
«Страшно (а не скучно) жить на этом свете, господа!»
Эта грязная история, тянущаяся вот уже четыре года, характеризует, к сожалению, подлинный лик горбачёвско-ельцинской демократии.
Весной 2002 года умер один из выдающихся деятелей отечественной культуры, «музейщик № 1», как его по праву называют — Василий Алексеевич Пушкарёв. На протяжении без малого тридцати лет возглавлял он Государственный Русский музей, находясь в постоянном противоборстве с чиновниками. В результате ему удалось пополнить фонды музея на 120 тысяч экземпляров! И поверьте, это не были случайные, проходные вещи. Среди них — 500 икон XIII–XVII веков; замечательные творения классиков русского искусства — от Рокотова до Врубеля; лучшие образцы отечественного авангарда; знаковые создания художников советского времени. Закончил многотрудное поприще хранитель художественного наследия России в Советском фонде культуры, закладывая основы Музея современного искусства.
Ознакомительная версия.
