Вместо этого я подошел к стойке бара, налил полный стакан газировки со льдом, добавил вишневого сиропа и выбрал самый толстый пакет картофельных чипсов с беконом. Я как раз достал блюдо для бананового сплита и начал очищать банан, когда рядом появилась Мельба.
— Помочь вам, Хаскелл? — спросила она.
Честное слово. Именно так она и спросила.
Мельба никогда в жизни добровольно не бралась ни за какую работу. Поэтому на мгновение я замер, глядя на неё так, будто увидел привидение. Хотя, на Мельбе был такой наряд, в котором любое уважающее себя привидение постесняется показаться на людях.
На голове Мельбы красовался, естественно, «Пучок с начесом», а одета она была в муму — модное в шестидесятые годы просторное домашнее платье яркой расцветки и совершенно бесформенное, пришедшее к нам, насколько мне известно, с Гавайских островов. Муму — идеальный камуфляж для дам с некоторым излишком веса, поэтому, видимо, Мельба и питает к нему такую нежную привязанность. К сожалению, Мельба — дама не с некоторым, а с очень даже большим излишком веса. Излишком килограмм, скажем, на пятьдесят. Этот факт привел к тому, что некоторые граждане нашего города, — как ни странно, те же, что сравнивают меня с Вождем Краснокожих, а Элмо Королевой фей, предположили, что на Мельбе это платье должно быть переименовано в Муу-Муу.
Продолжая гавайскую тему в одежде, Мельба воткнула в свой «Пучок с начесом» три искусственных хризантемы в опасной близости от левого уха. Она явно недооценила длину зеленых пластмассовых стеблей. Все три стебля торчали сзади по меньшей мере, сантиметров на пять. Если ты сразу не заметил спереди цветков, то непременно подумаешь, что Мельбу кто-то загарпунил.
Я завороженно глядел на зеленые гарпуны и не успел ответить на вопрос Мельбы, поэтому она подошла и взяла из моих рук не дочищенный банан.
— Хаскелл, я же сказала, что помогу! — голос у Мельбы был на удивление веселый.
— А-а, ну спасибо, — неуверенно произнес я, переведя взгляд с гарпунов на лицо Мельбы. Как-то странно она сегодня выглядела. Ее круглое лицо полыхало румянцем, а маленькие, густо накрашенные голубые глаза сверкали так, будто внутри каждого зажгли по крошечному фонарику.
— У меня сегодня такое чудесное настроение, что хочется всем помогать! — пропела Мельба. — Хочется что-нибудь сделать для своих друзей. Чтобы кому-то стало хоть чуточку легче жить. Чтобы мир хоть немножко изменился к лучшему. Понимаете, Хаскелл?
По мне, так она придавала слишком большое значение приготовлению бананового сплита, но кто я такой, чтобы возражать. Мельба одарила меня восторженной улыбкой, я слабо улыбнулся в ответ.
— Я просто ну та-а-ак счастлива! — застенчиво сказала она, нарезая банан вдоль и выкладывая на блюдо. — Хаскелл, миленький, мы живем в прекрасном, прекрасном, прекрасном мире, правда?
«Прекрасный, прекрасный, прекрасный» — это немного чересчур, но насторожило меня нечто другое: я имею в виду слово «миленький». Мне доводилось пару раз слышать, как она бормочет мне в спину «козел», но «миленький» — никогда. Меня пробрал мороз. Боже правый. Это серьезно. Либо Мельба во время обеда подверглась пересадке сердца, либо в городе объявились Похитители Тел.
Хотя, конечно, возможны и другие варианты.
— Мельба, вы, случаем, не увлекаетесь какими-нибудь таблетками? — спросил я. Спросил, как мне показалось, довольно беззаботно. Даже равнодушно схрумкал пару чипсов для пущего эффекта.
Мельба хихикнула.
— Не-а, не увлекаюсь. — И снова это веселое оживление в голосе, и эта странная застенчивая улыбка. — Да, кстати, докладываю: для вас не было никаких сообщений.
Рот у меня сам по себе стал медленно открываться, роняя крошки. Мельба отчитывается о сообщениях ещё до того, как я спросил? У неё явно какой-то срыв. Может, детки-хулиганы окончательно довели её до умопомрачения? Я пригляделся к ней повнимательнее.
— Мельба, а как вы себя чувствуете?
Мельба лучезарно улыбнулась, щедро плюхая мороженое поверх банановых ломтиков.
— Я никогда-никогда не чувствовала себя лучше, — её маленькие круглые глазки кидали на меня многозначительные взгляды.
Я уловил намек и задал вопрос, которого от меня ждали:
— Ага, и по какому поводу вы так зажигательно счастливы?
Вот что ей было нужно. Улыбка Мельбы из застенчивой превратилась в такую широкую, что стало видно все четыре её зуба мудрости.
— О, Хаскелл, — проворковала она, хлопая в пухлые ладошки и едва не перевернув при этом тарелку с банановым сплитом. — По-моему, я, наконец, нашла его!
— Кого? — растерялся я.
— Его! — повторила Мельба в полном восторге. — Его!
Я был не в настроении разгадывать ребусы. К тому же, она могла иметь в виду кого угодно, хоть черта в облаках.
— Отлично, — сказал я. — Замечательно! — и после вежливой, в моем понимании, паузы, спросил: — Послушайте, Мельба, вы что-нибудь слышала о вторжении в дом Руты Липптон?
Видимо, моя пауза все-таки оказалась не достаточно вежливой. Улыбка Мельбы немного увяла.
— Не-а, ничего не слышала.
Это напугало меня почти так же, как добровольное предложение Мельбы поработать.
— Вы не слышали?.. Мельба прервала меня, тон у неё был уже чуточку раздраженным.
— Хаскелл, я же сказала, что ничего не слышала, правда?
Представляете, Мельба не выглядела даже заинтересованной. А что, если Похитители Тел действительно орудуют в нашем городе?
Мельба изящным движением поправила пластмассовые хризантемы.
— Между прочим, Хаскелл Блевинс, у меня полно дел кроме сплетен и пустопорожней болтовни…
Вот это новости! Мельба наклонилась ко мне вплотную и зашептала:
— Может, вы не расслышали, Хаскелл? Я же сказала: я нашла ЕГО. Мужчину Моей Мечты.
Мамочка родная. Видите ли, с тех пор, как бедняга Отис скончался от сердечного приступа, Мельба провожает мечтательным взглядом каждого подходящего в качестве мужа мужчину, — впрочем, и не подходящих тоже. Она даже в мою сторону отправила несколько таких взглядов. Но я претворился, что не заметил их.
— Далтон Хантер — самый прекрасный мужчина в мире, — продолжала она. Он сегодня сказал, что искал женщину вроде меня всю свою жизнь.
Я ничего не сказал, но прежде, чем мне удалось себя остановить, подумал: Неужели всю жизнь? Черт подери, зачем было так напрягаться. Тебя же за километр видно.
Знаю-знаю! Дурной я человек, злой! Я почувствовал себя виноватым в ту самую секунду, когда эта гнусная мысль нашла путь к моему сердцу.
А Мельба тараторила:
— Он новый человек в городе, Хаскелл, и я хочу, чтобы вы с ним непременно познакомились. Уверена, Далтон вам понравится точно так же, как мне.
Я кивал, пытаясь выжать из себя улыбку, но, честно говоря, передо мной как вспышкой высветилось лицо Отиса, Первого Мужчины Ее Мечты. Отиса, подарившего Мельбе на память пятерых малолетних преступников. Отиса, с его щербатым лицом и животом, круглым, как пивной бочонок. Отиса, которого Мельба неоднократно величала «Милейшим Человеком На Всем Белом Свете».
Словом, меня одолевали сомнения, что я смогу разглядеть в Далтоне все те прекрасные черты, которые видит Мельба.
— Я очень рад за вас, Мельба! — с чувством сказал я. И вовсе не кривил душой.
Мельба снова хихикнула. Она стояла передо мной, выдавливала взбитые сливки на мой банановый сплит, и хихикала как школьница. Ничего подобного я за ней раньше не замечал, и уже начал подозревать, что Далтон действительно такой, каким она его видит.
Правда, проскользнула у меня одна смутная мысль. Я втайне понадеялся, что обретение истиной любви не помешает Мельбе преуспевать на поприще собирательницы городских сплетен.
— Мельба, — заговорил я доверительным тоном, — меня действительно интересует история, случившаяся в доме Руты Липптон. Я очень прошу вас держать глаза открытыми, а ушки на макушке, хорошо?
Просто поверить не могу: сам подстрекаю Мельбу подключиться к Центру Слухов. Это все равно, что напомнить лисе: не забудь стащить цыпленка!
Но Мельба, кажется, обрадовалась такому повороту дел. Она взирала на меня сверкающими глазами и энергично кивала.
— Конечно, Хаскелл, обязательно, — пробормотала она, взволнованно посыпая взбитые сливки ягодами из вишневого ликера. — Если я что-нибудь услышу, я, э-э, тут же поставлю вас в известность.
Но было понятно, что она витает где-то далеко отсюда. Мельба швырнула в тарелку последние вишни, ещё раз сверкнула улыбкой и поскакала к своему рабочему месту. А я сел на вертящийся табурет и занялся обедом, то и дело поглядывая в сторону Мельбы. Она, как обычно, трудилась не покладая рук, то бишь глазела в окно. С той единственной разницей, что сегодня она ничегошеньки не видела. Боже правый! В последний раз такая радость была написана на лице Мельбы, когда Элмо объявил недельную распродажу мороженого со сливочной карамелью.
