придают особого значения тому, что демократия и всеобщий безнаказанный произвол властей – вещи не совместимые и взаимно друг друга исключающие. Между тем, один из главных критериев истинности любой научной теории – ее внутренняя непротиворечивость. Особенно в части непротиворечивости основных, фундаментальных положений. У теоретиков от демократии дело с этим обстоит не очень хорошо.
Сильная власть – когда государство гарантирует правоотношения, то есть установленные законом юридические права и обязанности субъектов правоотношений существуют на практике, а не только на бумаге. Это возможно только в условиях режима законности, который, в свою очередь, может гарантироваться только принципом неотвратимости ответственности за нарушения закона, нравится это кому или нет. Именно принцип неотвратимости в конечном итоге делает право правом – не на бумаге, а в реальности. Именно он вынуждает государство соблюдать свои собственные законы на практике, хочет оно того или не хочет. И именно он необходим для наличия юридических гарантий законных прав и свобод.
При наличии юридических гарантий общественная воля реализуется на практике прежде всего в действии принципа неотвратимости ответственности. Нет неотвратимости уголовной ответственности даже за тяжкие должностные преступления власти против общества – значит, общество безвольно, и нет никаких юридических гарантий прав и свобод. А все имеющие высшую юридическую силу законы и конституции сразу превращаются в благие пожелания, ни для кого на практике не обязательные. Принципиальное отличие российской демократии от всех других, нормальных государств, пусть даже не очень демократических, в том, что там за всеми известными преступлениями чиновников неотвратимо следует ответственность.
Волевой момент составляет одну из основ любой человеческой деятельности во всех сферах жизни. Поэтому неправильная оценка волевого момента российского общества – основа основ непонимания Западом всех сторон нашей действительности. Демократические формы и механизмы сами по себе работать не будут, необходимы движущие силы – широкие народные слои, имеющие волю к действию для осуществления своих прав и интересов. У нас таких общественных сил нет, и в обозримом будущем не предвидится. Для безвольного российского общества идея демократии является такой же утопией, как идея коммунизма для всего мира.
Немало у нас в России самых разных теорий, которые утопичны по своей сути. Так, в принципе один и тот же утопизм всех наших западников-демократов и русофилов-соборников заключается в том, что все их диаметрально противоположные идеи, какими бы умными и красивыми по-своему они ни были, не влекут на практике никаких значимых правовых последствий. Для установления реальных юридических гарантий прав в обществе ни те, ни другие сделать ничего не могут (а потому и не пытаются), а всю вину за это валят друг на друга или на кого угодно – только не на самих себя.
В ельцинские времена самым последним доводом демократов был тезис: да, произвол у нас все расширяется и ужесточается, но демократизация-то все равно идет!!! Но демократизация – все большее расширение закрепленных законом прав и свобод при условии их юридических гарантий. Демократизация и рост произвола – два прямо противоположных, взаимоисключающихся процесса, и в одном обществе одновременно они существовать не могут. Разве что, в каких-то параллельных непересекающихся мирах. Ну да это уже из области научной фантастики. А в реальности, если при демократизации произвол все больше и больше расцветает буйным цветом, то это уже не демократизация, а нечто прямо противоположное. В народе это нечто еще с перестроечных времен называют «дерьмократизацией».
Нельзя сказать, будто нынешние наши СМИ дают хоть какую-то более-менее полную картину произвола и беззаконий власти. Но даже в них слишком бросается в глаза те же нестыковки в демократической «бухгалтерии», что и в перестроечной. Пишут о преступлениях должностных лиц против законных прав граждан, но где уголовная ответственность?! Реакции правоохранительных органов – почти никакой. Во всяком случае, что-то почти не слышно о привлечении чиновников к уголовной ответственности за должностные преступления против простых граждан. И подлинные причины безнаказанности должностных преступников наши СМИ предпочитают не замечать и не обсуждать. Хотя вопрос о неотвратимости ответственности чиновников – это вопрос о наличии или отсутствии юридических гарантий от беззаконий государства. Если кто-то считает постоянные и безнаказанные должностные преступления чиновников еще одной национальной особенностью нашей демократии – это их личное дело – только тогда любая демократия у нас исключена.
В застойные времена некоторые требования граждан о соблюдении официально действующих законов расценивались как проявления вялотекущей шизофрении или как особо опасные государственные преступления. Здесь снова стоит напомнить читателю случай с Владимиром Буковским, когда советские психиатры заявили, что если он требует соблюдения советских законов и не понимает, что они существует не для того, чтобы соблюдаться, то он – сумасшедший, а если понимает это, но все равно требует, то он – особо опасный государственный преступник. Для власти, основанной на беззаконии, неуклонное соблюдение собственных законов губительно.
Принцип неотвратимости ответственности делает право «бумажное» правом реальным. При неукоснительном соблюдении государством этого принципа невозможно положение, когда официально действующие законы существуют не для того, чтобы соблюдаться. Запад признал Россию демократическим государством из-за наличия многочисленных внешних супердемократических атрибутов и не уделяет особого внимания тому, что существует под прикрытием таких атрибутов. Это все равно, что судить о положении дел с правами человека по советским законам, которые существуют для чего угодно, но только не для того, чтобы соблюдаться.
Следуя давним диссидентским традициям, мы с Кириллом Подрабинеком в 95-м году решили поставить эксперимент над демократическим российским правосудием – потребовали от Генеральной прокуратуры РФ возбудить уголовное дело по фактам отдания Президентом РФ Ельциным Б.Н. приказа Вооруженным Силам РФ на ведение военных действий в Чечне и неприятия мер к защите мирного населения (см. «Континент» N 94, октябрь – декабрь 1997 г.). Прокуратура возбуждать дело не хотела, мы пытались в полном соответствии с конституционными гарантиями обжаловать ее действия в суд, который нашу жалобу даже рассматривать отказался. Потребовали от Генпрокурора Скуратова Ю.И. возбудить уголовное дело в отношении судей, реакции – никакой. Тогда потребовали от Скуратова возбудить уголовное дело против него самого – ответа на заявление ждем до сих пор.
Статья 46 Конституции РФ гарантирует гражданам право на правосудие и на обжалование в суд любых действий всех должностных лиц, без каких-либо изъятий. Опять же, мы пытались реализовать «право на право» – гарантированные Конституцией РФ процессуальные права на правосудие и на судебное обжалование. Может кто из наших демократов и западных специалистов
