здесь следует вспомнить, что по-настоящему антисистемный характер эти протестные настроения начали приобретать именно после введения против Ирана основных санкций. Жителям страны хватило нескольких лет, чтобы разобраться в сути происходящего и переложить ответственность с введшего ограничения Запада на собственное правительство. Вот, например, итоги опроса GAMAAN от сентября 2021 года. Социологи спросили тогда жителей Ирана о главных причинах плохого состояния местной экономики. «Санкции и иностранное давление» назвали в качестве таковых лишь 10 процентов респондентов. Подавляющее большинство - 86 (!) процентов - заявило, что источник проблемы - это «управленческая неэффективность и коррупция» собственных властей. В общем, зря Кремль рассчитывает, что россияне не разберутся, кто именно виноват в экономических проблемах страны. Не глупее иранцев будут.
Abbas Gallyamov - НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН... | Facebook
October 08, 2024 10:20
Сергей Ерженков: Длящееся преступление - ЭХО
И действительно, к чему эти иллюзии из девяностых, что Россия, пройдя через покаяние, когда-нибудь займет ведущую роль в мировом сообществе? Мы эту остановку уже проехали. Сейчас главная насущная задача — увязать ту войну и эту, обозначить преемственность зла, противостоящего России, и покарать всех врагов, живых и мертвых. На всякий случай можно еще не родившихся. Путинский историзм наследует сталинско-марксистскому, выраженному в формуле историка Михаила Покровского: «История — это политика, опрокинутая в прошлое». Ведь для чего еще существует прошлое, как не для того, чтобы его можно было подогнать под текущие задачи? А что, очень удобно: любое событие прошлого оценивается и интерпретируется в соответствии с актуальными политическими задачами. История как служанка политики. Из просто науки она превращается в прикладную науку. Сегодня — одно, завтра — другое. На заре своего президентства, когда Россия еще заигрывала с Западом, лелея мечту о едином европейском пространстве от Лиссабона до Владивостока, Путин обещал выплатить компенсации полякам, пострадавшим от сталинских репрессий. Спустя восемь лет, в 2010-м, возлагая цветы к мемориалу в Катыни, встал на колени. А уже в 2018 году мемориал жертвам Катынского расстрела осквернили надписью «1940, 2010 — можем повторить!». Вандалов так и не нашли. Как не нашли и тех, кто осквернял памятники репрессированным полякам, литовцам и финнам на Соловках, в республиках Бурятии и Коми, Иркутской, Томской и Свердловской областях, Якутске и Петербурге. Кто срывал и продолжает срывать таблички «Последнего адреса». «Мемориал» ликвидировали. Юрия Дмитриева посадили. А в Сандармохе, изучению которого посвятил свою жизнь карельский историк, несколько лет подряд люди в камуфляже устраивают погромы и провокации. При полном бездействии полиции. Зачем переписали Концепцию, догадаться нетрудно. В скором времени нас ждут разоблачения в эфире федеральных каналов, как это было в 2014 году, когда власть захотела присвоить себе мемориальный комплекс «Пермь-36», а также процессы над уже мертвыми репрессированными. К судилищу все готово. Не прошло и двух месяцев с тех пор, как правительство внесло поправки, а прокуратура уже подготовила проект приказа о пересмотре некоторых решений о реабилитации. Генпрокурор Игорь Краснов предложил «на постоянной основе организовать работу по выявлению и отмене таких решений». Решения об отмене, говорится в приказе, будут оперативно передавать в органы власти, чтобы те «не допускали оправдания пособников нацистов и изменников Родины», либо властям других государств через МИД РФ. Депутат Законодательного собрания Санкт-Петербурга Борис Вишневский справедливо замечает, что мотивы возможного пересмотра будут иметь политический подтекст. Ведь в самом тексте поправок уже недвусмысленно сказано, чьи дела подлежат пересмотру в первую очередь: «изменников Родины» и «украинских и прибалтийских карателей». Авторы поправок и генпрокурор Краснов, говоря об «обелении» врагов народа и пособников нацистов, ссылаются на два, с их точки зрения, спорных документа: указ Президиума Верховного Совета СССР от 17 сентября 1955 года об амнистии и закон «О реабилитации жертв политических репрессий» от 18 октября 1991 года. Но ни в одном ни в другом речь не шла об амнистии и тем более реабилитации тех, кто был осужден за серьезные преступления. Амнистия 1955 года не распространялась на «карателей, осужденных за убийства и истязания советских граждан». Что касается закона 1991 года, в нем подробно перечислены преступления, не поддающиеся пересмотру: – измена Родине в форме шпионажа, выдачи военной или государственной тайны, перехода на сторону врага; шпионаж, террористический акт, диверсия; – насильственные действия в отношении гражданского населения и военнопленных, а также пособничество изменникам Родины и фашистским оккупантам; – военные преступления, преступления против мира, человечности и правосудия; – участие в бандформированиях. Отсюда возникает вопрос: кого собрался «разреабилитировать» прокурор Краснов? По мнению некоторых историков, поправки и приказ Краснова — это часть масштабной пропагандистской кампании к 80-летию Победы и ее цель — осудить украинских националистов и членов Русской освободительной армии (РОА). Осудить всех поголовно, даже тех, кого, руководствуясь принципом гуманности, помиловала советская власть. Сейчас большинство из этих людей мертвы. Довоенный Путин не раз говорил о национальном примирении — и когда хоронил в Донском монастыре белого генерала Деникина, и когда открывал «Стену скорби», и даже когда отказывался выносить тело Ленина из Мавзолея. «Мне кажется, нужно к этому перезахоронению подходить очень аккуратно, не предпринимать никаких шагов, которые бы разделяли наше общество». Похожую по смыслу фразу произнес бывший министр культуры, а ныне председатель РВИО Владимир Мединский: «С мертвыми мы не воюем!» Так он прокомментировал угрозу сноса мемориала в Катыни. С началом войны политика памяти коренным образом поменялась и стала ревизионистской. Смерть больше не является реабилитирующим обстоятельством. Российскую власть не останавливает тот факт, что большинство жертв сталинских репрессий мертвы и уже не могут возразить прокурорам из ведомства Краснова, которые в погоне за звездочками захотят пересмотреть их дела. В словаре российского правосудия есть замечательная формулировка «длящееся преступление». Это тот небьющийся козырь, который достают из рукава следователи, когда человека очень нужно посадить, но формально не за что. Что делает следователь? Он находит в социальных сетях ссылки на ресурсы или организации, признанные в России экстремистскими или нежелательными, и возбуждает дело. И, хотя информация была опубликована задолго до признания ее запрещенной и какой-нибудь, предположим, хабаровчанин мог просто не знать, что лозунг «Я/Мы Сергей Фургал» признан в 2024 году экстремистским, ответственность все равно наступает. Конституционный суд РФ закрепил эту практику. Суды опираются на Постановление Пленума ВС СССР от 1929 года, где дана характеристика
