родников приказ на мою поездку в Шаумяновск не подписал. Прежде чем самому принять решение, он, оказывается, посоветовался с руководством МВД Азербайджана. О реакции Баку на мое имя можно было не спрашивать!
И вот я лечу в Шаумяновск только в сентябре 1991 года. Время в СССР — напряженное, смутное. Позади путч ГКЧП. Страна в политической прострации, Горбачев утрачивает властные функции. Безудержная суверенизация захватила союзные республики. Министром МВД СССР после Бориса Карловича Пуго, застрелившегося в своей квартире в последний день деятельности ГКЧП, был назначен Виктор Васильевич Баранников, возглавлявший ранее МВД Российской Федерации. До этого он несколько лет был первым заместителем министра внутренних дел Азербайджана. Союзное МВД на фоне возрастающей, самостоятельности республик лихорадило. В его рядах не стало ни генералов Воронова и Некрылова, ни полковника Кузнецова, многих других высокопрофессиональных руководителей и сотрудников. Но наше подразделение выпадало из общего ряда, продолжало напряженно заниматься чрезвычайными ситуациями на территории умирающего СССР. Я и мои коллеги, как и раньше, не вылезали из горячих точек.
В командировку в Армению с 16 сентября сроком на пятнадцать дней я прибыл по приглашению нового министра МВД Армянской ССР Ашота Манучаряна, в недавнем, прошлом учителя математики и директора одной из ереванских школ. Новое правительство республики состояло практически из бывших руководителей и активистов Армянского Общенационального Движения «Карабах». После нескольких месяцев эйфории от прихода к власти, оно вынуждено было заняться освоением профессиональных навыков государственного управления. Ашот Манучарян был одним из трех первых лиц АОД. Я с ним знаком еще с тех пор, когда он возглавлял комсомол Ереванского университета. Вместе с другими лидерами АОДа Ашот в 1988 году был арестован и даже провел несколько месяцев в московской тюрьме. Позже, в Москве, мы вместе не один раз встречались в гостинице Москва у Зория Балаяна, готовили предложения по урегулированию Карабахского конфликта; Мне всегда было приятно работать с этим интеллигентным, вдумчивым и скромным человеком. В этот раз я охотно помогал ему в освоении секретов милицейской службы.
Ашот Манучарян, зная о моем желании ознакомиться с обстановкой в шаумяновской зоне конфликта, пригласил меня 17 сентября в свой кабинет и сказал, что, если я, по-прежнему хочу побывать в Шаумяновске, то меня могут доставить туда вертолетом, вылетающим часа через четыре из аэропорта «Эребуни» в Мардакертский район НКАО за тяжелобольными. В этот раз, наученный опытом, я не стал согласовывать с руководством МВД СССР изменение плана командировки-незапланированный вылет в Шаумяновский район Азербайджана.
Тут, правда, возникла одна проблема. Так как я на время командировки в МВД Армянской ССР никуда из Еревана выезжать не планировал, то прибыл в гражданской одежде и без своего табельного пистолета «Макаров». Ашот вызвал своего заместителя по тылу и приказал срочно подобрать привычную мне омоновскую форму и выдать оружие. Когда до отъезда в аэропорт «Эребуни» времени почти не оставалось, заместитель Манучаряна с довольным видом принес новенькое, только что выглаженное обмундирование. Однако принесенная одежда оказалась действительно омоновской, но только это была форма армянского ОМОНа, хорошо известная азербайджанским снайперам. Она значительно отличалась от московской и цветом и покроем. И тут я вспомнил, что один комплект моей омоновской формы МВД СССР я как-то оставил в Ереване в доме у Самвела — брата Ашота Геворкяна. Бывая у него в гостях, я видел, как горели глаза у сыновей Самвела: старшего Варгана и Арташесика, когда они смотрели на мою униформу. Надев, кто куртку, а кто фуражку, они выбегали на улицу, чтобы покрасоваться перед друзьями. Я с надеждой позвонил Самвелу. Он оказался дома. Через полчаса форма была у меня в руках, но без погон. Их Самвел вручил отдельно. Ребята использовали мою форму в своих «боевых» операциях, так что его жена ее постирала, а погоны, естественно, отпорола. Время поджимало, и я решил погоны пришить в вертолете.
Зорий Балаян вызвался проводить меня в аэропорт «Эребуни». По дороге от МВД до аэропорта Зорий написал записку и, вручая ее, сказал:
— Передашь Шатену Мегряну, бывшему, впрочем, почему «бывшему»? — нет, настоящему первому секретарю; райкома партии и председателю Шаумяновского райисполкома. Твоя верительная грамота. О твоем прилете ему уже сообщили, но записку ему передай. Он все организует, расскажет об обстановке, покажет боевые участки. Завидую, что летишь туда. Мне такой возможности давно не представлялось. Но будь осторожен, там идет настоящая война. Про Шатена рассказывать не стану, времени нет. Сам увидишь, как много он значит для шаумяновцев и Карабаха в целом, какая это сильная личность.
Летел я в Шаумяновск без комфорта, вертолет был под завязку загружен ящиками, мешками с продовольствием. Самым знакомым оказался ствол градобойного орудия «Алазань». Кроме меня летели еще человек, пятнадцать. Мужчины от 20 до 40 лет. Было заметно, что между собой они мало знакомы, почти и не разговаривали. Видимо, труппа летела на смену таким же добровольцам — защитникам армянских сел. Мое появление в кабине вертолета вызвало лишь мрачное удивление, а приветствие в их адрес осталось без ответа. Похоже, полет вместе с московским омоновдем их не очень-то обрадовал. Лишь командир вертолета, обнимавшийся на аэродромном поле с Зорием Балаяном, проявил дружелюбие, подошел, пожал руку, сказал, как старому знакомому, что летим обычным маршрутом, высадит в Шаумяновске меня одного, обратно заберет через сутки в то же время. Попросил, чтобы я не опаздывал: ждать возможности у него не будет. А когда следующий рейс, никто не знает. И пошутил: расписания пока нет. Весь полет я занимался швейным делом, пришивал свои подполковничьи погоны, чем, похоже, еще больше озадачил попутчиков.
Было часа три дня. Вертолет быстро потел на посадку, но до конца не приземлился, а завис, слегка касаясь колесами земли. Ко мне вышел командир вертолета. Кивком головы показал, что пора выходить, открыл люк, показал рукой, мол, давай прыгай, на удачу легко хлопнул рукой по плечу. Кроме меня, никто из вертолета не выпрыгнул, и он, покачиваясь, взмыл вверх, пошел по своему маршруту в сторону Мардакерта. Проводив вертолет благодарным взглядом, оглянулся. Но что это? Ни одного строения, ни рядом, ни в округе до самого горизонта. Кругом ровное, пропаленное солнцем поле. Меня никто не встречает. Пришел к выводу, что, видимо, кто-то из организаторов моего полета в Шаумяновск сплоховал. Что делать? Ждать? Кого и сколько времени? Осмотрелся более внимательно. Привычной колеи от транспорта нигде не видно. Лишь несколько едва заметных тропинок виляли в разные стороны. Выбрал наугад ту, которая уходила вслед за солнцем. Скоро тропинка стала спускаться, и минут через двадцать я вышел на окраину какого-то села. Пошел по улице, возле одного дома на скамейке увидел нескольких пожилых мужчин и женщин; Подошел к ним. Поздоровался, спросил:
— Это Шаумяновск?
В ответ — застывшие позы, на лицах недоумение. Я повторил вопрос. Только после третьего обращения старший из сидящих, как бы ожил, сказал:
— Здравствуйте, товарищ подполковник. Это не Шаумяновск, до него километров семь будет. А кто вам нужен?
Теперь роли поменялись. У них любопытство. А у меня куча вопросов в голове вертится: Где я? Куда высадил меня командир вертолета? Почему не предупредил, что не в аэропорту Шаумяновска? Шатен, наверное, меня ищет? Получается, пойди я в обратную сторону — попал бы в азербайджанское село? А дальше лучше не гадать… Мысленно радуясь, что судьба пока оказалась благосклонной к моему самовольному полету в Шаумяновск, спросил о другом:
— Где у вас телефон, чтобы позвонить в Шаумяновск? Мне с Шатеном Мегряном поговорить надо.
— По телефону раньше звонили из школы, но теперь Баку отключил. А вам наш Шатен нужен? Вы откуда будете? Это вас вертолет привез? Вы не волнуйтесь. Скоро мимо будет проезжать председатель сельсовета на своем мотоцикле, он вас доставят в Шаумяновск, — успокоил меня старик. — Да мы сейчас ребятишек пошлем за ним.
Только тут я заметил, что стою в кольце мальчишек и девчонок вперемешку, видимо, с жителями соседних домов. Пришлось объяснить, что я из Москвы, из МВД СССР. Что нужен мне Шаген Мегрян, председатель райисполкома, что прилетел в Шаумяновск ознакомиться в обстановкой, о чем потом должен буду доложить руководству, чтобы оно приняло правильные решения по Карабахскому вопросу…
Я видел, как быстро исчезала настороженность. Говорили все сразу: каждый хотел, чтобы я слушал только его и разговаривал только с ним! Меня разворачивали из стороны в сторону. Но все говорили об одном — о горе, пришедшем к ним в Карабах, в их село, в каждый дом, о невыносимости такой жизни. Где справедливость? Почему Москва лишила их всех прав, почему гибнут ни в чем не повинные люди? Зачем Горбачев устроили эту перестройку? Она приносит людям только беды. Почему вывели внутренние войска с территории Шаумяновского района? Разве азербайджанцы перестали убивать и брать в заложники? Наоборот, они совсем обнаглели. Каждую ночь по армянским селам бьет артиллерия. Почему против армянского населения воюет советская армия? Почему их хотят выселить с исконных земель? Здесь же могилы их предков. Женщины брали маленьких детей на руки и, плача, показывали, что те давно нуждаются в лечении. Многие говорили, чтобы Москва заставила азербайджанские власти держать ответ за гибель их родных и близких, чтобы выпустили мужей из тюрем, освободили заложников…
