в Синайской пустыне. Это умение вести войну на два фронта было Израилем доведено до невиданного мастерства. Они конечно пользовались несогласованностью действий и многочисленными противоречиями среди арабских противников, но так умело воспользоваться арабскими разногласиями все равно было крайне непросто.
Еще в самом начале войны израильская разведка выяснила, что между двумя египетскими армиями (Второй и Третьей) которые заняли плацдарм в Синайской пустыне на восточном берегу Суэцкого канала, имеется никем не обороняемая брешь в районе Горького озера. Действительно оборонять эту брешь не имело вроде никакого военного смысла, поскольку в отличие от узкого Суэцкого канала переправиться через озеро шириной в несколько километров было невозможно. Однако израильтяне решили предпринять нечто совершенно безумное, и оно у них получилось. Когда 14 октября президент Садат все же заставил свою армию перейти в наступление, он приказал предварительно перебросить резервы (две танковые дивизии) с западного берега Суэцкого канала на восточный берег. Теперь в тылу египетских войск не осталось каких-либо серьезных подвижных резервов. Казалось, что ничего страшного в этом нет, ведь как сионистский противник мог появиться на западном берегу Суэцкого канала в египетском тылу, если перед ним на восточном берегу стояли две армии? Никак он, естественно, не мог на Западном берегу появиться. Это было немыслимо во всех смыслах от военного до инженерного. Однако израильтяне, это была танковая дивизия генерала Шарона, смогли форсировать Суэцкий канал, а затем расширить захваченный плацдарм настолько что Третья египетская армия, занимавшая позиции на южном фланге, оказалась в окружении. То есть у нее в тылу на другом берегу канала и на севере отрезая ее от Второй армии находились израильские войска. Через несколько дней в армии начался голод и острая нехватка воды, но это уже случилось на третьей неделе войны, когда замолчали пушки и заговорили политики… американские, советские, израильские, египетские. Военную сцену заменили дипломатической, а солировать на ней довелось первой скрипке мировой дипломатии того времени Генри Киссинджеру. Это в те дни родился термин «Челночная дипломатия», это в те дни вероятно родилась и будущая геополитическая конструкция Ближнего Востока, простоявшая до конца XX века.
Генри Киссинджер является самым известным американским дипломатом XX века. Ближневосточные договоренности стали апофеозом его дипломатических достижений (фото Bernard Gotfryd)
Однако вернемся к танкам. Войти в египетскую брешь, форсировать Суэцкий канал, создать на другом берегу канала плацдарм, затем его расширить и перебросить под сильным вражеским огнем значительные силы, которым удалось разгромить египетскую систему ПВО, было в военном плане невероятным достижением. Командовал этой безумной операцией генерал Ариель Шарон, именно она сделала его знаменитым, стала, так сказать, подвигом всей его жизни. Шарону дали всего одну танковую дивизию, чтобы провернуть такое огромное по масштабу предприятие, решившее по сути исход войны. Но у него не было достаточного количества плавсредств переправить даже эту дивизию. В отличие от египтян, получивших большое количество понтонного снаряжения от Советского Союза, у Израиля имелся всего один понтонный мост, купленный тайно на военной свалке в Европе, из которого они затем склепали странную довольно конструкцию – мост на колесах, он приехал к берегу Суэцкого канала своим ходом. Еще у них имелось несколько мотобарж, способных переправлять по одному танку за раз. Наводить понтонные переправы под носом у противника они бы просто не смогли, их бы заметили и расстреляли из дальнобойной артиллерии. Их и без того сильно затем обстреливали, не раз повредив мост. Когда первые израильские подразделения высадились на западном берегу Суэцкого канала, египетское командование не придало этому большого значения. Им в голову даже не могло прийти, что у Шарона хватит наглости предпринять нечто серьезное в их тылу при таких условиях, под носом настолько превосходящих сил египетской армии, хоть и находящихся на другом, восточном берегу.
Когда первые израильские подразделения высадились на западном берегу Суэцкого канала, египетское командование не придало этому большого значения. Им в голову даже не могло прийти, что у Шарона хватит наглости предпринять нечто серьезное в их тылу при таких условиях, под носом настолько превосходящих сил египетской армии, хоть и находящихся на другом, восточном берегу.
Когда президенту Садату доложили о том, что противник форсировал Суэцкий канал, он высокомерно отмел этот факт в сторону, небрежно бросив своим генералам, что Израиль это сделал для телевидения. Премьер-министр Голда Меир действительно заявила в ходе своего выступления на телевидении в тот день о том, что – «наши солдаты высадились на западном берегу Суэцкого канала» – и заявление это действительно наделало много политического шума во всем мире. Однако не только телевизионного шума ради форсировали танкисты генерала Шарона Суэцкий канал. Первым делом они начали совершать рейды против египетских ракетно-зенитных батарей, расположенных вдоль канала, и за несколько дней сломали тот зенитный зонтик, под которым так уверенно воевала египетская армия в Синайской пустыне. Как только израильская авиация смогла вернуться на поле боя, дальнейший ход военных действий на Южном фронте немедленно претерпел самые радикальные изменения. С помощью авиации, получившей свободу действия, они начали успешно продвигаться как в южном, так и в северном направлении на западном берегу Суэцкого канала. Вскоре им удалось отрезать от основных сил египетскую Третью армию и перерезать дорогу Каир-Суэц, по которой затем они начали наступление на столицу Египта.
Голда Меир (Мабович) больше разбиралась в дипломатии и соцобеспечении, нежели в военном деле. Ее многие обвиняли в том, что именно она проиграла войну Судного дня (фото Bernard Gotfryd)
Первым с предложением о прекращении огня выступил Израиль в самом начале конфликта, когда его положение было крайне тяжелым. Президент Садат предложение такое конечно отклонил, отдавать столь великую победу не имело для него, естественно, никакого смысла, но сам факт такого израильского предложения ему указал, что он находится на правильном политическом пути. Президент Садат не собирался вести войну на уничтожение «сионистского образования», как без устали вещала вся мировая арабская пропаганда, он даже не имел планов по освобождению Синайского полуострова, понимая, что задачу такую будет крайне сложно выполнить. Президент Садат хотел провести ограниченную войну, нанести Израилю ощутимое военное поражение чтобы затем принудить его к миру на своих условиях. В планах Садата была также смена египетской политической ориентации, иными словами, он хотел перебежать из советского лагеря в американский, для чего и начал войну с Израилем. Реальный ход мысли этого самого загадочного из всех египетских лидеров с того дня, как он нечаянно пришел к власти в 1970 году после смерти президента Насера, до дня его собственной совершенно неожиданной смерти в 1981 году покрыт непроницаемой пеленой одной из самых сложных геополитических комбинаций, проделанных американской
