Именно в тот День памяти погибших несколько сот выступавших против войны ветеранов разбили лагерь на зеленой лужайке в Лексингтоне (штат Массачусетс), в колыбели первой американской революции. К ним присоединились 300 местных жителей. Однако вскоре за отказ освободить лужайку все они были арестованы. Выйдя из тюрьмы, ветераны направились на Банкер-Хилл, где переночевали, а на следующий день организовали антивоенный митинг. Этот отказ от насилия и войны, протест против власти, недоверие к правительству, независимость духа проявились через 25 лет после безразличного отношения американских солдат к использованию в 1945 г. атомной бомбы против мужчин, женщин и детей в Хиросиме и Нагасаки. В умонастроениях многих людей в Соединенных Штатах происходили важные перемены.
Имела ли место революция (или по меньшей мере ее зачатки) в послевоенных США? Многие исследователи, пристально следящие за ходом истории, сомневались в этом. В 50-х годах такие историки, как Ричард Хофстэдтер и Луис Хэртц, подчеркивали преемственность американской политики и системы ценностей, несмотря на реформы в области экономики, внутренней и внешней политики, гражданских свобод. Не вернутся ли США после войны во Вьетнаме к своей обычной (хотя и несколько завуалированной) реакционной внутренней политике и более умеренному империалистическому внешнеполитическому курсу?
И все же на этот раз произошло нечто качественно отличное от событий прошлого времени. Возможно, это случилось потому, что американцы уже пережили период реформ в связи с политикой «нового курса» и теперь знали, что эти реформы были неспособны решить проблемы, связанные с бездумным использованием и истощением ресурсов. Возможно, это произошло потому, что американцы уже приняли различные законы о гражданских правах и теперь пришли к заключению, что они так и не затронули существа расовой проблемы. Возможно, это произошло потому, что американцы, хотя и пережили эпоху маккартизма и добились множества процессуальных изменений в сфере правосудия, все же понимали, что вся американская общественная система до сих пор остается в значительной мере порочной. Это было особенно понятно тем многим тысячам американцев, которые прошли через суды и тюрьмы.
Короче говоря, в 60-х годах американцы, вероятно, уже потеряли всякую веру в куцые внутриполитические реформы; а война во Вьетнаме помогла многим из них достаточно хорошо разобраться в вопросах внешней политики и уже не удовлетворяться старыми объяснениями причин войны или военного и экономического господства США в других районах мира.
В 1971 г. в США появились признаки обнадеживающих перемен. Они стали заметны прежде всего среди негритянского населения, которое так часто в американской истории играло ключевую роль в определении степени человечности или бесчеловечности политики господствующих кругов страны. В 60-х годах негры добились законов о гражданских правах, которые, однако, носили лишь символический характер. Именно в то время они поднялись на невиданное в истории страны движение протеста, а затем приступили к осуществлению своего рода культурной революции. Они хотели, чтобы черные и белые по-иному стали относиться к расовой проблеме, стремились изменить основу имущественных отношений и всю политическую систему и добиться этого не путем принятия различных законов и символических решений, а как-то иначе.
Появились признаки того, что такой более радикальный подход к переустройству американского общества (пусть даже он и носил лишь предварительный, зачаточный характер) стал применяться и в отношении других проблем, помимо расовой. В течение лишь одного десятилетия было необходимо решать множество важнейших проблем: расовых отношений, образования, войны и мира. Возможно, именно поэтому и стали более остро ставиться многие вопросы, именно поэтому страна оказалась охваченной мощным движением протеста не против какого-то конкретного политического решения, а против всей идеологии, против всего образа жизни.
Тщательному анализу стали подвергаться самые сокровенные стороны человеческих отношений. Была сделана попытка проникнуть сквозь многочисленные наслоения «цивилизации» и заново открыть коренные потребности человека, заново ощутить неистребимую необходимость свободы. Все это подавлялось современной техникой, ненужными вещами, лживыми отношениями, деньгами, погоней за успехом, положением в обществе, привилегиями, которые заменили подлинную человечность. В период, когда США добились невиданных успехов (колоссальные богатства, мощь, ресурсы), американцы вдруг почувствовали, что общество насквозь прогнило. Некоторые из них были разочарованы и огорчены, другие стали испытывать смутное и противоречивое чувство неудовлетворенности, однако все они были озабочены тем, что происходит и куда они идут.
Между отцами и детьми возник конфликт. Некоторые утверждали, что это извечный «конфликт поколений», однако на этот раз он отличался от всех предшествующих своей глубиной. Он не только усилил чувство враждебности, но и ускорил перемены в умонастроениях, что свойственно всем кризисам и конфликтам. В 1967 г. некая Марина Маттеуцци в своем письме в редакцию газеты «Бостон глоуб», сообщая о том, как этот конфликт изменил ее взгляды, писала: «На прошлой неделе мой 20-летний сын ушел из дома. Он надел какое-то старье, бусы и старушечьи очки и не взял с собой никакого багажа, прихватив лишь немного денег. Попрощавшись со мной, он сказал, что направляется в Сан-Франциско, чтобы повидаться там с прекрасными людьми. И добавил: «Не плачь, мама». И я не плакала. Заплакала я лишь на другой день. Я плакала о своих несбывшихся мечтах и о том, что мой единственный сын решил «бродяжничать» (как он сам выразился). Я хотела, чтобы он стал врачом или учителем — тем, кем сама я так и не смогла стать». Затем, рассказав о своем знакомом негре, которого собирались отправить во Вьетнам и который искал жилье для своей жены и двух детей, но все время получал отказ, куда бы ни обращался, она писала: «Я очень злилась, как и он. Наша страна похожа на Южную Африку в подполье. У нас безумно боятся безбожников-коммунистов, в то время как сами являются безбожными христианами.
Сейчас я уже не плачу о том, что мой сын бродяжничает. Пускай бродяжничает. Хочу вот написать ему и спросить, смогут ли 300 тыс. ему подобных хиппи принять в свои ряды меня, 43-летнюю женщину».
Как отцы, так и дети говорили о «больном обществе», однако восстала лишь молодежь, вероятно потому, что она более подвижна и чувствует себя свободнее. Молодежь пока еще не занимала определенного места в сформировавшемся обществе, терять ей предстояло меньше, и она была ближе не только к своему детству, но и к идеалам человечества.
Движение хиппи (юноши и девушки, оставившие семью, родной город, школу) вскоре получило широкое распространение среди значительной части молодежи. Они стали скапливаться не только в городах и городских центрах по всей стране (Сан-Франциско, Манхэттен, Кембридж), но и в сельской местности (штаты Вермонт и Нью-Мексико). Новая музыка послевоенного периода в стиле «рок», «фолк», «кантри») связывала их эстетическими и какими-то другими едва уловимыми нитями в обществе, из которого они так отчаянно хотели уйти.
Возможно, разница между безобидными песенками о сентиментальной любви, которые доминировали в эстрадном репертуаре 30-х годов, и более «зубастыми», злободневными и серьезными песнями 60-х годов в стиле «фолк-рок», в какой-то мере отражает то обстоятельство, что политическое недовольство 30-х годов теперь переросло в гораздо более широкое социальное явление. Боб Дилан стал героем потому, что в своих песнях он выражал чувства многих людей, когда пел:
Послушайте, отцы и матери страны,
Не критикуйте тех, кого не можете понять.
Ваши сыновья и дочери вам больше не подвластны.
Проторенная вами дорога быстро приходит в негодность.
Прошу вас, уйдите с новой дороги, если ничем другим помочь не можете,
Ведь времена теперь меняются.
Почему восстала молодежь? Вряд ли в результате какого-то разумного политического анализа. Она восставала под влиянием неопределенных факторов, которые действовали на нее в тот сложный период истории, пробуждая в ней внутреннее сознание того, что жизнь должна была бы быть совершенно иной, если бы соблюдались заповеди и принципы, изложенные в Библии и Декларации независимости. Молодежь видела по телевизору, как плакали вьетнамские женщины, когда американские солдаты сжигали их хижины или целились в их детей. А раньше эта молодежь видела, как полиция разгоняла брандспойтами и дубинками демонстрации негров на улицах Бирмингема.
Новый дух свободы и неповиновения заставил молодежь пересмотреть свои взгляды на жизнь. Она хорошо помнила (ведь это было еще совсем недавно) свои занятия в школе, которые, даже по признанию пожилого и бесстрастного наблюдателя, в течение трех лет изучавшего систему школьного образования, вселяли ужас. Социолог Чарлз Силбермен писал: «Невозможно хоть сколько-нибудь длительное время находиться в государственной школе и не заметить, что повсюду происходит страшное надругательство: над непосредственностью учащихся, радостью познания, счастьем творчества, чувством собственного достоинства человека… Какими мрачными и безрадостными предстают в большинстве своем американские школы, какими унизительными и никчемными являются правила, которыми они руководствуются, какой духовно пустой и эстетически бесплодной является их атмосфера, как невежественны многие учителя и директора школ, какое презрение они бессознательно проявляют по отношению к детям…»
