— А что мне было делать? — оправдывался он. — И мне нужно на что–то жить…
— Если думаешь только о себе, так зачем лезешь в лидеры?
— Надо не идти в коллаборационисты, а создавать оппозицию.
Но на такой шаг у Бразаускаса не было ни смелости, ни желания. Поступок Бразаускаса парализовал всю партию. Его заигрывание с Ландсбергисом обернулось всеобщей бедой. Порядочные и ожидавшие каких–то действий люди стали в массовом порядке покидать нашу партию, а руководящая часть бросилась вслед за лидером в лагерь ландсбергистов. То, что они ушли, — еще полбеды, но то, что эти хамелеоны, обиженные природой и обделенные талантами, моментально вытеснили из государственного аппарата умелых руководителей и специалистов, — это было началом катастрофы. Бразаускас не защищал их, если не считать нескольких очень близких к нему дружков, поэтому и заслужил прозвище «Старая дева».
— Идейных коммунистов в партии было разве что три процента, искренне, конечно, имея в виду себя, заявил он и выписал всем подленьким людишкам отпущение: были подленькими, не стыдитесь иоставаться такими. — А все прочие были только членами партии.
Такими же, как и он сам: без идей и обязательств перед другими, спаситель по финансовому призванию.
Если бы это не произошло, если бы оппозиция внимательно следила за действиями ландсбергистов, не начался бы такой страшныйразвал экономики. Люди были бы своевременно сориентированы, онизнали бы, что делать, была бы выше поднята планка ответственностиза любые действия правительства, не начались бы хаос и анархия. Приватизация начиналась бы, как в Словении или Чехии, с создания законодательной базы, и только после этого государственную собственность предложили бы поделить «группе товарищей».
Но когда подошло время, господин Ландсбергис разогнал всех героев «блокады»[38] вместе с их председателем и объявил их врагами нации. Бразаускас получил по заслугам и, поджав хвост, опятьвцепился в партийную работу, хотя фракцию уже покинули восемьчеловек из десяти. Благодаря партии он снова поднялся, но на время, только для того, чтобы в очередной раз ее предать, оказавшисьна посту президента. Ему понравилось так раскачиваться, поэтомуон и утверждает, что когда нужен тревожный набат, не обязательнобыть звонарем, а для спасения Литвы нужно по меньшей мере статьпремьером… и с очень широкими карманами, в которые можно складывать нечаянно перепавшую, модную нынче, всякого рода благотворительность.
Корабль, каким бы он ни был — большим или маленьким, где бы он ни был — в открытом море или в гавани, все равно является государством. Тонут корабли — вместе с ними тонут и капитаны, и матросы, здесь под кустом не спрячешься и не поможешь себе прекрасными речами. Если будешь честно служить общему благу, он еще более честно послужит и тебе.
Мичман Миколае Бразае.
Старые истины любят, когда их повторяют, поэтому иногда не будет лишним еще раз вспомнить: история реанимацией не занимаетсяи ничего не делает дважды. Это известно любому гимназисту. Поиски исторических параллелей ведут к трагикомическим результатам. Но как часто забывает об этом едва выросший из детских штанишек провинциальный политик! Ему кажется, что все начинается только с его первого проявления в политике, а после него ничего хорошего уже не произойдет. Это свойственно мелкому, заурядному человеку. Чем меньше его значение, тем более значительными кажутся ему его собственные обязанности, тем более важной — его историческая миссия. Серость не в состоянии понять, что в истории повторяются только ошибки, а учиться на них ему не позволяет его приходское величие. Такой шляхетско–беспорточный образ мышления очень характерен для литовцев, поэтому философ и вынужден был сделап, вывод, что наш народ никогда не был таким, каким он мог бы быть.
Обидно, но приходится честно признать, что каждому нашему шагу к свободе сопутствовала не общая идея, не общая цель, единство и сплоченность, а какая–нибудь буза, заваренная вождем местечкового масштаба. Без образа врага мы жить уже не можем. Мы должны когото бояться. В ходе истории нас объединял страх то перед викингами, топеред крестоносцами, то перед татарами, поляками или русскими. Страх стал уже психическим заболеванием многих политиков. И вдруг чужой армии больше нет. Теперь нас оставили наедине с собой, а смута не исчезает. Сейчас консерваторов объединяет страх передсоциал–демократами, а этих — перед консерваторами. До чего убогая, постоянно повторяющаяся историческая истина!
Сегодня мы боимся друг друга больше, чем в советский периоД, хотя прекрасно знаем, что в таких войнах смутного времени мы никогда ничего хорошего не выигрывали. Избивая друг друга, мы призывали себе на помощь соседей, а те, вызволив литовца от литовца, всегда забывали вовремя уйти. Вспомним последние выборы президента. Едва только Паксас вырвался вперед, как Ландсбергис призвал все партии создать антифашистскую коалицию имени Адамкуса. Против кого? Против своего, против человека, которого он сампризвал спасать Литву от произвола Вагнорюса и который вдруг… отказался подписать кабальный договор с компанией «Вильямс». Спасители отечества социал–демократы тут же объединяются с торговцами родиной — консерваторами. Опять–таки — против чего? Против молодости, неподкупности обещанных кандидатом перемен. Против него выдвигают своего кандидата — не чурающегося демагогии Витяниса Андрюкайтиса, но Бразаускас шепотом дает команду за него не голосовать и поддержать удобного ему, не разбирающегося в литовских делах американца. Ну чем не конфедераты? Но когда всеих замыслы рушатся, снова оказывается, что виноват народ. Его надо загнать в НАТО, его надо перевоспитать в Европейском союзе, обезличить и подчинить любым авантюрам «мудрых» политиков.
Вот почему наша борьба за свободу становится только малозначимой историей смуты литовского народа. Мы были великими, но нам понадобились поляки, которые очень быстро нас уменьшили так, чтобы и памяти не осталось от возведения на трон короля Литвы. Мыбыли бы еще более великими, но пришли в себя некогда разбитыенами крестоносцы. Когда Речь Посполита переродилась в паразитирующее государство, когда литовская знать, элита утратила национальные черты и достигла высшей стадии самоуничтожения, когда развалились все крепости и каждый второй воин стал сифилитиком, понадобились русские, чтобы мы окончательно лишились национального лица и не исчезли с лица земли… Правда, в наших несчастьях были виноваты еще и шведы, которые много обещали, но ничего не дали. Еще виноваты латыши, пруссы и, разумеется, евреи, только немы сами…
Кто же сеет эту конфедератскую смуту сегодня? Ландсбергис подает в суд на Йонаса Урку за оскорбление его «чести и достоинства». Человек, которому от природы чужды понятия чести и достоинства, ведет тяжбу с оскорбителем, который тоже по своей природе является комбинатором и иной жизни для себя не представляет… Комедия! Самозваному графу следовало бы знать, что истинному дворянину не пристало вызывать на дуэль первого попавшегося жулика, но куда там, — нужно разжалобить и подурачить избирателей… А почему Ландсбергис не подает в суд на дворянина Бразаускаса, который своим президентским декретом непонятно откуда вытащил этого жулика и посадил в совет Банка Литвы? Потому, что «папуля» сам настряпал для Литвы подобных деятелей воз и малую тележку. Почему его достоинства не задевает тот факт, что у государства, которым «папуля»
руководил, Урка украл одиннадцать миллионов? Потому что он сам тоже не иным путем попал в миллионеры.
Виноват народ, который не прихлопнул вовремя ни того, ни другого. О каком достоинстве могут говорить люди, страдающие манией величия, приведшие свой народ на первое место в мире по числу самоубийств? Кто возместит материальный ущерб, причиненный вдовам и сиротам? В суд какого государства должны они обращаться за защитой? И вообще, зачем они нужны, эти суды, если руководители управляют нашей страной в обход законов?
Когда А. Шлежявичюс отказался работать вместе с проворовавшимся министром обороны, лидером молодых лейбористов Линасом Линкявичюсом, и потребовал его отставки, юный практик комсомольских переворотов плюнул на все идеи и открыто побежал к Ландсбергисуза сочувствием. Политик, обладающий хотя бы толикой чести и достоинства, сказал бы: возвращайся, парень к своим, возмести ущерб, а тогдамы посмотрим… Но нет, идеолог «чистых рук» принял перебежчика с распростертыми объятиями только для того, чтобы как можно больше подгадить своим соперникам, хотя Линкявичюс обокрал не ДПТЛ, а литовских налогоплательщиков. Он продал десятки тонн стального проката, используемого для укрепления взлетных полос запасных аэродромов. Вывез эти листы в Ригу, а денег не оприходовал, присвоил в качестве личной добычи за вывод российской армии… Подобным же образом он продал на металлолом одиннадцать военных поездов и раздел армию. Один такой поезд с автономной электростанцией, пекарней, госпиталем, операционной, механическими мастерскими во время любого бедствия мог обслужить десятки тысяч человек. Для жителей какой–нибудь пострадавшей от наводнения Шилуте такие поезда были бы просто спасением, но вместо них на балансе министерства появился десяток домиков неясного назначения, стоимость которых в несколько десятков раз меньше дизельного двигателя подводной лодки, установленного только на одном поезде.
