урановый болид, не так важно. С этим разберутся другие учёные — академики в круглых чёрных шапочках.
В этот момент, откуда-то с краю глазного поля, выплыл самолёт.
Самолёт на тысячу километров тут был только один — потрёпанный У-2 без пилота, которого отвезли в больницу.
Самолёт медленно шёл над Фраерманом, как гость из будущего.
Вдруг он выбросил точку, почти сразу обросшую парашютом, и Фраерман, прежде, чем подумал, зачем всё это, увидел свет ярче тысячи солнц.
И, чтобы два раза не вставать — автор ценит, когда ему указывают на ошибки и опечатки.
Извините, если кого обидел.
03 апреля 2016
История про то, что два раза не вставать (2016-04-04)
Есть очень интересная тема о юморе.
А именно, о постельном юморе, который явление отчасти возрастное.
Молодые люди обоих полов чаще всего его чужды — юмор ведь не «Гы-гы-гы, детка. Вот моя ракетка!», не пересказанная телевизионная шутка, а вещь несколько более тонкая.
Это особое чувство юмора — не на кухне или в компании, а в постели.
Это не значит, что там нужно шутку за шуткой выдавать, дело тут в создании той атмосферы, когда не страшно сделать что-то не то.
А если не страшно сделать что-то не то, то, как показывает опыт, всё будет сделано правильно.
Извините, если кого обидел.
04 апреля 2016
История про то, что два раза не вставать (2016-04-05)
Написал историю про конвент "Аэлита".
Хотя, нужно было написать ещё про девушек города Свердловска.
Или вот про кладбище Арлингтон-на Исети (см. слева).
И ещё — про путешествие в город Кунгур и Кунгурскую пещеру.
Про Урал вообще.
Про Екатеринбург И Перьмь как зеркало Москвы и Петербурга.
Про Ганину яму, и палец императрицы.
Про тост лётчика-писателя Дёгтева на Куликовом поле и всё остальное.
Но ничего не вышло.
Извините, если кого обидел.
05 апреля 2016
История про то, что два раза не вставать (2016-04-06)
Есть известная фраза Генри Торо, который, узнав о прокладке трансатлантического кабеля, говорит, что вот какие грандиозные усилия делаются только для того, чтобы вовремя сообщить о насморке у принцессы Аделаиды.
Но с этим кабелем, кстати, история куда более интересная.
Меня этот кабель с детства занимал — вот 1858 год (начали в 1857), Россия только только приходит в себя после Крымской войны, наша жизнь описывается текстами Лескова, а в этот момент на дно ложится пять тысяч километров электрического кабеля. Это и сейчас для меня остаётся чудом — ретрансляция через спутники мне кажется более естественной, чем этот кабель. Вот срез, который меньше ладони — а за ним тысячи километров провода.
Да что там — до 1925 года по телефону между континентами говорили с помощью радиосвязи.
Итак, это фантастика в жанре стим-панка.
Тогда ещё провода изолировали горным воском, нефтяной субстанцией — и вот эти моряки, по сути персонажи Жюль Верна, протягивают эту нефтяную колбасу, она рвётся, они протягивают её снова.
И вот по кабелю передаётся сообщение. Потом он работает две недели, затем морская вода разъедает изоляцию и всё — конец.
Представляю, какой диалог по этому поводу начали бы лесковские персонажи.
Но лет через шесть всё начинается сначала (Торо к этому моменту четыре года как в могиле из-за наследственной чахотки), и, кажется теперь эти кабели (не телеграфные уже, конечно) перекладывают постоянно.
В общем, это какая-то фантастическая история протяжённых объектов.
То есть, предметов, что слишком длиннее меня.
Извините, если кого обидел.
06 апреля 2016
Долгая, долгая жизнь (День здоровья. 7 апреля) (2016-04-07)
Иосиф, тяжело дыша, протиснулся через щель в заборе. Очутившись на улице, он пошёл медленно — только безумец мог бежать по утренней московской улице, чтобы скрыться от любопытных глаз.
Человек в пижаме пошёл медленно, высматривая просвет в длинной череде заборов. Нырнув в один из дворов, он появился обратно через несколько минут, уже в чьей-то гимнастёрке и штанах, ещё хранивших складку от бельевой верёвки.
На трамвайной остановке он украл бумажник и, не трогая крупных денег и мелочи, пообедал по талону в рабочей столовой. Город он знал плохо, но в своей жизни он видел множество городов и сейчас легко угадывал, куда идти. На рынке у Киевского вокзала он безошибочно определил торговца краденым и прикупил сносный пиджак. Так же задёшево Иосиф разжился потёртым портфелем, явно тоже ворованным.
Человек, продававший портфель, предлагал купить и содержимое, но в таких обстоятельствах и смотреть на чужие бумаги не стоило.
Иосиф покинул его и, как нож сквозь масло, прошёл через толпу — только одна сцена заинтересовала его. Женщина торговалась с крестьянкой из-за курицы. Она азартно спорила, взмахивала руками, сама похожая на суматошную курицу.
Беглец шёл по одной из малых улиц, что ручейками впадают в Садовое кольцо.
Наконец, он услышал то, что хотел услышать — стук пишущей машинки. Он сел в тополиную тень и стал ждать. Стук замолк, и из подъезда, торопясь, выскочил человек в шляпе. Переждав немного, Иосиф легко открыл замок и залез в квартиру. Пишущая машинка стояла посередине письменного стола.
Беглец заправил в неё чистый лист и мгновенно отпечатал несколько удостоверений и тут же, с помощью чернильной ручки и ластика, изобразил на них печати. Он умел подделывать печати с помощью резины, кожи, варёных яиц и сотней других способов — и с развитием цивилизации это было всё легче и легче. Этому искусству его обучил один константинопольский турок, которого давно не было на свете. Удостоверения просили оказывать всемерное содействие вымышленным людям. Только имя было в этих бумагах правдой.
Всё это делалось быстро и споро — за годы скитаний он привык убегать. Теперь, перестав торопиться, он осмотрел комнату пристальнее — на него сурово смотрели портреты со стен. Глядели вниз старики и старухи, какие-то люди в шляпах, среди которых повторялся один человек, видимо, хозяин. На самой большой фотографии сидел хозяин в обнимку с красивой женщиной. Этого хозяина он, точно видел — лет десять назад, в Киеве.
Обстоятельства тогда были довольно неприятные.
Тогда его поймали петлюровцы — прямо у памятника святому Владимиру. Патруль подошёл к Иосифу сзади, и
