Как пишет Миловидов, легальной базой переворота стали Земгор и Государственная дума, а также газеты, что либо принадлежали частным монополиям, либо были аффилированы с ними. Материальные средства для революционного заговора оказались почти неограниченными, политические и пропагандистские технологии – довольно изощренными. Да и железные дороги России были в руках заговорщиков. Добавим к этому списку еще одно действующее лицо – Военно-промышленный комитет во главе с Гучковым.
Почему-то именно в начале 1917 года железные дороги Российской империи стали работать так неважно, что продовольствие в города (и прежде всего в столичный Петроград) пошло с перебоями. Да так, что в феврале длинные очереди стали выстраиваться у магазинов в Петрограде, Москве и крупных промышленных центрах. Председатель Государственной думы монархист Родзянко отбил отчаянную телеграмму царю Николаю Второму.
«Ваше Императорское Величество.
…Положение России сейчас катастрофическое и вместе с тем глубоко трагическое… Со всех концов России приходят вести одна другой безотраднее, одна другой горше. Московский голова сообщает…
Москва скоро совсем не будет иметь никаких запасов муки. Не лучше положение Петрограда… О провинции, на которую внимание власти обращено, конечно, в меньшей степени, и говорить нечего. Вот несколько характерных иллюстраций. По заявлению Уральского областного военно-промышленного комитета, Пермская губ. обеспечена запасами зерна только до половины марта, после чего запасы будут все истощены, и Пермской губернии, работающей на оборону, в апреле грозит форменный голод , ибо на рынке в марте и апреле хлеба не будет. Аналогичная картина наблюдается на противоположном конце России. В совет съездов горнопромышленников Юга России поступают сообщения, что многие рудники и заводы остались почти совсем без муки и находятся под угрозой настоящего голода… Дело продовольствия страны находится в катастрофическом положении…»
...
Телеграмма опубликована в журнале «Красный архив», том III (10), Москва – Ленинград, 1925 г., сс. 69–70. Но я цитирую ее по воспоминаниям сталинского наркома торговли РСФСР Д.В. Павлова. «Стойкость. Хлеб и война. Хлеб и мир». Москва, «Политиздат», 1981 г., с. 34.
Примечательно, что сталинское руководство учло тот печальный опыт царской России. С началом войны 1941 года было сразу же организовано рациональное распределение продовольствия, с 18 июля введены карточки, систему коих создал нарком торговли СССР A.B. Любимов. (Над карточной системой и системой норм снабжения трудились две группы экономистов.) Повышенные нормы ввели для рабочих в металлургии, в добывающих отраслях, в химической и нефтяной промышленности, для работников паровозных бригад и т. д. С мая 1942 года вводится дополнительное питание для тех, кто перевыполняет нормы выработки – т. н. «второе горячее питание». Чтобы лучше обеспечить рабочих и инженеров, на заводах, шахтах и рудниках создали орсы – отделы рабочего снабжения. Орсы занимались подсобными хозяйствами, продукты от которых шли сверх снабжения по карточкам. При отраслевых наркоматах-министерствах создали управления рабочего снабжения – урсы…
Сегодняшние историки, как правило, – ярые антикоммунисты, убедительно доказывают, что на самом деле в феврале 1917-го провианта в стране хватало, особенно в глубоком тылу. В той же Сибири, к примеру. Мол, настоящий голод придет в Россию только в 1918-м, уже при коммунистах. Так-то оно так – вот только почему-то подвоз по железным дорогам оказался из рук вон плохим. Крупные города и столица стали волноваться. Кто несет за это ответственность? Земгор и, конечно, царский бюрократический аппарат. Суд я по всему, крупный российский капитал и начал операцию саботажа, операцию по созданию продовольственной паники, каковая и должна была послужить началом революции.
И действительно: к 29 января 1917 года в Петрограде вдруг оказывается только десятидневный запас муки и трехдневный – жиров. Как говорится, «вот оно, вот оно – хунта поработала».
Но одновременно продовольственные проблемы начались и в войсках! Они-то тоже снабжались нецентрализованно. Еду приходилось покупать за наличные на месте, у местных помещиков, крестьян и торговцев. Это приводило к тому, что армия буквально объедала прифронтовые губернии, тогда как в глубине страны продовольствие имелось.
С началом войны царское правительство было убеждено: боевые действия недолго продлятся. А потому для солдат установило такие нормы снабжения, каковые не снились советским воинам ни в 1941-м, ни в 1985-м. И нынешние солдаты той норме только позавидовать могут. Хлеба царскому солдату полагалось 1230 г в сутки, мяса – 615 г, жиров – 106 г, сахара – 68 г, овощей – 256 г. Но с начала 1916 года пришлось урезать паек по мясу втрое, по жирам – в 2,5 раза. К концу 1916 года сокращаются нормы по хлебу, сахару и крупе. Но и этот паек не гарантируется: на местах продуктов нет, а из глубины России, несмотря на всякие министерства, земгоры и викжели, продовольствие к фронтам подвозится из рук вон плохо.
Итак, продовольственные трудности к февралю 1917 года начались и в городах, и в войсках. Итог – трехдневные перебои со снабжением Петрограда черным хлебом, и 8 марта (23 февраля по старому стилю) 1917 года в Петрограде вспыхнули забастовки. Начались погромы продуктовых лавок и магазинов. Стали возникать стихийные митинги, на которых вперемежку с лозунгом «Хлеба!» стали звучать и крики «Долой самодержавие!».
Современный историк В. Шамбаров, «повернутый» на антисоветчине, пишет: мол, первоначальные стачки были организованы на немецкие деньги. У таких людей на все один ответ – «немецкие агенты». За каждым углом и под каждым кустом. Если верить таким антисоветчикам, к 1917 году у немцев в России было миллионов этак пять агентов, причем каждый – с десятком килограммов золота. Господи, да не было у немцев в 1917-м денег, Германия сама уже голодала! А вот у англичан деньги водились. И у американских банкиров тоже. К тому же в 1905 году русские заводчики, выбивая из царя конституцию и парламент, сами организовывали забастовки на своих предприятиях. Скорее всего, так было и на сей раз: Земгор и ЦВПК работали.
Недавно молодой историк Куликов убедительно показал, что в ходе февральских событий 1917 года осуществлялся план, разработанный руководством Центрального военно-промышленного комитета во главе с Гучковым. Никакие не немецкие агенты, а они, круги абсолютно проанглийско-профранцузские, организовали «стихийные» волнения рабочих и солдат. Все это планировалось еще осенью 1915 года. Рабочих провоцировали на забастовки намеренным закрытием предприятий. Причем администрация занимала сочувственную позицию и даже платила рабочим вознаграждение за стачки. Каждому солдату, вовлеченному в военную организацию, платили хорошие денежки из «революционного фонда». Не туда ли пошли те самые 200 миллионов рублей, на которые недовыполнили военные заказы деятели тучковского ЦВПК? И денежки, что наварил на оборонных подрядах тот же Земгор? Их тоже прикажете считать немецкими агентами? Примечательно, что женские демонстрации 8 марта (по новому стилю), которые стали началом Февральской революции, начали не работницы с фабрик, а дамы из образованного общества, увлекая за собой простых фабрично-заводских баб.
...
«Эксперт», 3–9 ноября 2008 г., с. 78.
Недавно я со смехом прочел на интернет-форуме реплику одного идиота: «Все исторические шансы Россия потеряла в 1917 году, когда допустила торжество хамского отродья». Ну что ж, читатель, глядите, кто был главным хамским отродьем в те дни.
Уже на второй день умело спровоцированных русско-православными капиталистами и прочими «элитариями» волнений толпы стали нападать на городовых (полицию), переворачивать трамваи. Введенные в Петроград казаки не помогали полиции. Из толп стали звучать выстрелы по полицейским и по выведенным на улицы воинским частям. 26 февраля какие-то таинственные стрелки палили из гущи демонстраций по войскам. Провоцировали. В ответ по толпам открыли огонь солдаты Павловского и Волынского полков. Пролилась первая кровь, страсти накалились. А в казармы уже проникали агитаторы, которые упрекали шокированных произошедшим солдат одуматься и пойти вместе с народом…
Царь же, торча в Могилеве, в ставке верховного командования, узнал о беспорядках в столице только на третий день. До того министр внутренних дел Протопопов дезинформировал императора.
Но кто организовал этот бунт? «Интересно, что для революционных партий – эсеров, меньшевиков, большевиков – февральские события тоже явились неожиданностью…» ( В. Шамбаров. «Белогвардейщина». Москва, ЭКСМО-«Алгоритм», 2004 г. С. 18). И вправду: Ленин торчал в Швейцарии, Троцкий – в Америке. Руководить действиями красных в России они физически не могли: не было тогда еще ни Интернета, ни развитой телефонии, ни телевидения. Да и Ленин-то прибудет в Россию только 4 апреля.
