Тогда же из Казанского военного округа на строительство укреплений в полосе Кавказского фронта «в качестве рабочей силы» было переведено более 32 тыс. ополченцев из числа немцев, призванных в армию из колоний Поволжья. Примечательно, что перед отправкой на передовую главный начальник округа генерал от инфантерии А. Г. Сан-децкий распорядился отобрать у немцев новые папахи и шинели и выдать взамен старые. Но и в старых папахах и шинельках немцы воевали так же мастерски и надёжно, как пахали и засевали «на гражданке» российскую землю, считая её родной34.
По свидетельству генерала Н. Н. Юденича (того самого, который позже стал одним из лидеров Белого движения), 3 февраля 1916 года турецкий город Эрзурум и одноимённая крепость были взяты частями, укомплектованными практически на сто процентов российскими немцами, проявившими чудеса храбрости и стойкости. Тяжёлые бои продолжались более месяца. В плен было захвачено до 20 тыс. солдат и более 300 офицеров противника. Результатом этой операции стала вторичная утрата боеспособности 3-й турецкой армией, лишившейся более половины личного состава — 60 тыс. человек, и почти всей артиллерии. Именно за Эрзурум император наградил кавказского командарма орденом Св. Георгия 2-й степени. А этот успех, сравнимый с измаильским штурмом Суворова, по свидетельствам современников, вызвал настоящий фурор в обоих враждующих станах. Перед русской армией с овладением Эрзурума приоткрылись ворота через Эрзинджан в Анатолию — центральную область Турции. И вовсе неслучайно спустя всего месяц, 4 марта 1916 г., было заключено англо-франкорусское соглашение о целях войны Антанты в Малой Азии. России обещали Константинополь, зону черноморских проливов и северную часть турецкой Армении, за исключением города Сивас. Великобритания заявила о своих правах на Палестину и ещё ряд земель.
Впрочем, это уже совсем другая история, но повторю — победа под Эрзурумом была достигнута благодаря полководческому таланту русского генерала Н. Н. Юденича и мужеству, стойкости, отваге солдат российской армии, в числе которых сражалось около 140 тысяч российских немцев.
И нет никакого сомнения, что среди 50 тысяч погибших на Кавказском фронте немалую долю составили солдаты и офицеры немецкого происхождения[159].
А вот воспоминания непосредственного участника этих событий, генерал-квартирмейстера штаба Кавказского фронта Е. В. Масловского: «Впечатление от этой победы было огромно, а значение и результаты — безграничны. Центр, из которого исходили нити военного и гражданского управления, центр экономической и политической жизни огромного района был вырван из рук Турции. В период, когда почти нигде у союзников не было успехов, когда англичане и французы только что должны были отказаться от продолжения борьбы с турками на Галлиполийском полуострове и эвакуировать оттуда свои войска, потеряв 268 500 человек убитыми, ранеными, пленными и больными, не добившись успеха. И это несмотря на всё могущество технических средств и на мощное содействие многочисленной судовой артиллерии. Когда после неудачного наступления англичан в Месопотамии, английский отряд ген. Таусенда был окружён у Кутэль-Амары, готовясь к сдаче. Когда наши армии на западном фронте, после великого отхода, набирались сил для будущих операций — весть о разгроме турецкой армии и овладении исторически известной первоклассной крепостью произвела сильнейшее впечатление не только у нас в России, но и у всех наших союзников»[160].
«Во всех газетах всех стран, — продолжает Е. В. Масловский, — раздавалось ликование и хвала Кавказской армии. Подвиги, совершенные ею, по общему мнению, не уступали Суворовским в Альпах»[161].
Но все эти факты стали табу в советский период, да и сегодня особо не афишируются. Вы ж понимаете: белый генерал Юденич, российские немцы. и вдруг герои.
И в Германии об этом фрагменте истории мало кто знает.
Почему? Потому что она замалчивается. Немцы — и вдруг герои! Нет, такое прошлое успехом у нынешних властителей дум здесь не пользуется. Вот если бы немцы участвовали в резне армян, греков, ассирийцев — другое дело. А тут получается именно немцы, сражающиеся в рядах русской армии, спасли армян от полного уничтожения. Иными словами, не будь их, то, может быть, и армян на земле осталось не более, чем индейцев в США.
Да и в самой Армении, подозреваю, мало кто знает о той роли, которую сыграли в судьбе этого народа российские немцы. И это плохо. Ведь если армянский народ старается не забывать имена злодеев, то помнить имена спасителей нужно непременно.
Может быть, когда-нибудь на холме Цицернакаберд в Ереване, где расположен Мемориал памяти жертв геноцида армян в османской Турции 1915 года, появится памятник и русскому солдату. Я не знаю, каким он будет, но хочу верить, что на его постаменте рядом с надписями на армянском и русском языках непременно будет надпись на немецком. Ведь за жизнь армянского народа пролилась кровь и российских немцев — подлинных, но многими забытых героев Сарыкамыша и Эрзурума.
Что общего между политикой и колбасой?
Работая над этим очерком я с удивлением и радостью выяснил, что едва не каждый российский немец, в разговоре с котором я так или иначе касался темы боёв на Кавказском фронте в Первую мировую и геноцида армян, что-то да знал о тех давних событиях.
— Откуда? — спрашивал я. — Может быть, где-то читал? Вспомни, пожалуйста. Для меня это важно — пишу статью.
— Нет, — виновато вздыхал земляк. — Об участии российских немцев в Кавказской кампании ничего не читал.
— Так откуда знаешь? — спрашивал я, и выяснялось, что один или оба дедушки, а чаще прадедушки моих собеседников воевали на Кавказском фронте. Что в семье об этом помнят, что сохранились какие-то фотографии, письма, иногда документы.
— Хорошо бы скопировать и передать в какой-нибудь музей или центр, в котором бы всё это систематизировалось, обобщалось, — говорил я.
— Да, хорошо, — соглашались земляки. — Будь такой центр или музей, мы бы не копии, мы бы оригиналы туда передали.
Но нет в современной Германии ни музея, ни центра, который бы заинтересовался этим героическим фактом немецкой истории, впрочем, как и другими, не менее достойными фрагментами нашего общего прошлого. В выступлениях политиков, школьных и университетских программах, бесконечных конференциях и тому подобное превалирует тема беспрерывного покаяния и вины всех немцев за 12 лет правления национал-социалистов. А между тем знаменитый в христианском мире святитель Филарет (Дроздов; 1782–1867), которого называли «московским Златоустом», говорил: «Кто не борется за своё Отечество, тот неблагонадёжен для Царствия Небесного»[162]._Иными словами, всякий, кому безразлична судьба народа, к которому он принадлежит, родная земля, кто стыдится своих предков, занимаясь исключительно очернительством, — того в будущем ожидает мало приятного.
Нам, российским немцам, нечего стыдиться своего прошлого и поэтому многое, происходящее сегодня в Германии, нам непонятно. Например, вмешательство официальной Анкары во внутренние дела нашей страны с требованием создания для перебравшихся в Германию в качестве политических и экономических беженцев нескольких миллионов турок особых условий для изучения ислама и сохранения своих мусульманских традиций. Мы не в восторге, что в том числе и на наши налоги возводятся и функционируют мусульманские культурные и религиозные центры, а вот денег на центр, где бы изучалась история немцев из бывших СССР, Югославии, а также Румынии, Венгрии и Польши, нет. Нам непонятно, почему, когда в 2005 году в Потсдаме бран-дербуржцы решили открыть дом-музей известного теолога и правозащитника Иоганнеса Лепсиуса, зафиксировавшего в своё время, подобно Армину Вегнеру[163], массовые убийства христиан в Османской империи, то проживающие в Бранденбурге турки провели акции протеста, а «неизвестные лица» стали угрожать физической расправой тогдашнему мэру города Матиасу Платцеку. И только потому, что Платцек «осмелился» принять шефство над названным проектом[164].
Конечно, наш канцлер и министры могли бы порекомендовать турецкому премьеру Реджепу Эрдогану, назвавшему в ходе своего визита в Германию в феврале 2008 года ассимиляцию турок «преступлением против человечности»[165] и потребовавшему от немецкого правительства «создания в Германии турецких гимназий и приёма для работы в них специалистов из Турции», немного поумерить пыл и, если ему и его соплеменникам что-то в Германии не нравится, то забрать их обратно к себе на родину. Для начала хотя бы те 15 с лишним тысяч, явившихся на его выступление в крупнейшем в Кёльне дворце «Кёльнарена» и бурными аплодисментами и возгласами одобрения встретивших его речь, произнесённую на турецком языке без перевода на немецкий. «При этом на огромном экране транслировался фильм с видами Турции, который заканчивался фразой: „Я мечтаю о Турции“. Он говорил так, как будто находился в Турции. Казалось, в течение двух часов на берегу Рейна существовала своего рода параллельная вселенная»[166].
