Михаил Ходорковский - Человек с рублём

Или кому-то этого не хочется, коль над предпринимательством поднимается национальный вопрос? Национальность имеют люди, но никак не товары и не услуги. Сколько же можно делать то, что не только не ведет вперед, но и отбрасывает вспять, к распрям и междоусобицам, к повальной нищете, отвращает от богатства?

Если для кого-то нищета – состояние души, это его личное дело. Но когда всему обществу пытаются навязать нищету как норму жизни и состояние духа – это и противоестественно и безнравственно. Это – пещерно.

Среди слов, которые последние годы чаще всего на слуху, пальму первенства держит, вероятно, слово «привилегия». Это слово, с виду такое безобидное, стало грозным боевым оружием. Им крушатся политические противники, завоевывается авторитет и известность, пробивается дорога в парламент и к вершинам власти. Слово это стало синонимом двух других: «преступность», «злоупотребления».

Речь шла о широкомасштабной операции, даже система подкормки нужных людей из среднего и высшего эшелонов власти всякого рода благами и незаконными поощрениями. Впрочем, утверждая, что поощрения незаконны, мы, видимо, грешим против истины, потому что все было предусмотрено, расписано и утверждено подзаконными актами, не доведенными до сведения широкой общественности и скрытыми под грифом «секретно» или «ДСП» – «для служебного пользования».

Шла двойная бухгалтерия, когда руководитель из номенклатурной обоймы не мог точно сказать, какие же у него доходы. Фактически, он совершал самое тяжкое преступление перед партией: недоплачивал членские взносы. Но в том-то и весь фокус: с благ, которыми он пользовался, партвзносы не брались. У первого секретаря обкома зарплата была где-то в пределах от 500 до 600 рублей, эта цифра стояла и в партбилете, на самом же деле он имел благ на сумму, куда более внушительную.

Устав КПСС, принятый еще при Сталине, гласил: «Несправедливость коммуниста перед партией и обман партии являются тягчайшим злом и несовместимы с пребыванием в рядах партии». Взносы полагалось платить со всех источников дохода. Партноменклатуры это фактически не касалось. Система подкормки была устроена так, что позволяла обходить этот грозный параграф устава.

Армянское радио спрашивают, что такое сверхчестность?

Отвечаем: это когда партийные взносы платятся и со взяток.

Еще в двадцатых годах был установлен так называемый партмаксимум. Определялось, что зарплата партработника может лишь незначительно превышать зарплату рабочего высшей квалификации. Делалось это, как широковещательно заявлял будущий генералиссимус, для того, чтобы партлидеры не отрывались от народа, который не знал, что генсек ввел и систему так называемых «пакетов». Партработникам в строго установленное время вручались именные пакеты с денежными суммами, которые нигде не учитывались, с которых не брался подоходный налог и не платились партвзносы. Сумма денежных знаков, вложенных в пакет, была строго дифференцирована и устанавливалась «сверху».

Уезжая в отпуск, партбонзы получали бесплатную (или со скидкой, фактически за мизерную сумму) путевку в партсанаторий, лечебные, с которых опять-таки не было никаких удержаний, оплачивались им и дорога туда-обратно вместе с женой иль мужем.

Страна покрылась густой сетью учреждений с приставкой «спец»: спецбуфеты, спецстоловые, спецхимчистки, спецателье, где лучшие спецмастера шили спецкостюм на спецзаказ, спецобувь, делали спецмебель – все за бесценок или по спецтарифам, в несколько раз ниже государственных, «Спец» – это отступление от норм ГОСТа, отступление со знаком «плюс».

Выпускались банки селедки спецпосола. Были и специкра, и спецосетрина, и спецчай, особым образом приготовленные. Работникам этих спецспецспец платили и спецзарплату – повыше, пользовались они и спецуслутами. В гостиницу ЦК Компартии Узбекистана, что в Ташкенте на Шелковичной улице (окна выходили во двор дома, где жил Сам Шараф Рашидович Рашидов) в спецкиоск завозили спецтоваров на огромные суммы. Покупателями были первые секретари обкомов, мелочиться не любили. Зайти в киоск считали ниже своего достоинства, ставили в списке галочки – на 30-40 тысяч. За покупками приезжали обкомовские «Рафики»; «Волги», даже «Чайки» были неподъемны. В спецбольницах и спецполиклиниках самые дорогие лекарства (приобретенные и за валюту) выдавались за бесценок.

Рядовой инструктор ЦК с зарплатой в 375 рублей в месяц, плативший с них три процента взносов, фактически получал в десять раз больше, не внося в парткассу ни копейки с того, что имел помимо зарплаты. Это полностью соответствовало нормам коммунистической морали.

Партскромники явно не по одежке протягивали ножки, воспринимая это, как должное, как признание их особых заслуг. Спецболезнью были заражены и советские, и профсоюзные работники.

Разврат коснулся и комсомольских деятелей. Первые «университеты» они проходили, расталкивая локтями толпу за куском пирога, скоренько протаптывая дорогу в спецбуфет на улице Грановского и к другим спецобъектам. У многих хватательный рефлекс оказывался сильнее созидающего.

Просим понять нас правильно. Мы отнюдь не бессребреники, мы тоже за жизнь удобную, красивую и сытую, за то, чтобы дом был полной чашей, нашпигован необходимой аппаратурой – чтоб жилось нормально.

Одно уточнение: мы за то, чтобы блага покупались, а не давались впридачу к должности. Тебе надо, чтобы все было как в «спец» – нет проблем, зарабатывай и покупай услуги.

Нужна консультация иноземного светилы? Заработай. Отдохнуть на Гавайях? Заработай. Домработница, бонна, воспитательница к детям – да мало ли каких потребностей! За-ра-ба-ты-вай! Все стоит денег.

Борьба с привилегиями шла в стране с огромными трудностями. Да что там о стране, если и в МЕНАТЕПе не сразу пришли к единому знаменателю. Психология вчерашних номенклатурщиков нет-нет, да и давала рецидивы. У начальников отделов зарплата, если со всеми премиальными, примерно 5-6 тысяч в месяц (это до августа 1991 года) – в полтора раза больше, чем было у президента СССР. Нам представлялось, что эти деньги давали возможность для свободы маневра.

Это было нашей ошибкой: мы забыли, что у нас работают советские люди, с дежурным набором требований: а где ведомственный сад? а где бассейн? а где культпоходы? а где кружки иностранного языка? Неужели МЕНАТЕП так беден, что не расщедрится на новогодние подарки для детей сотрудников?

Одного из нас, обычно умеющего владеть собой, список этих претензий привел в ярость: он не думал, что в аппарате столько «совков»! Готова была разразиться гроза, которую отвел второй из нас, специалист по части дипломатии и компромисса.

Деньги есть – пожалуйста, тратьте их на социальные нужды, покупайте услуги. Хотите плавать – покупайте абонемент. Хочется попасть в хорошие медицинские руки – вот прекрасная платная поликлиника, вносите требуемую сумму. И детям репетиторов нанимайте, и отдыхайте, где хочется. Зарабатывайте и освободитесь от нужды, от необходимости трястись над каждой копейкой. МЕНАТЕП должен делать только свое дело, не станет обрастать вспомогательными службами, это и ежу понятно! МЕНАТЕП – это работа, предприятие, а не государство в миниатюре. Мы отсекаем несвойственные нам функции, отсекаем советское.

И если мы, МЕНАТЕП, стали бы брать на себя заботу о социальной сфере, мы опять скатились бы к элементарной уравниловке и распределиловке. Прибавляя одним, мы отнимали бы у других.

Кто-то многодетен, кто-то бездетен. Производя выплаты на детей, мы тем самым обделяем тех, кто по каким-то причинам детей не имеет или еще не обзавелся семьей.

Иметь детей или не иметь – это личное дело сотрудника. Ушло то время, когда забота о них перекладывалась на плечи государства и предприятия. Хотите иметь детей? Замечательно, зарабатывайте столько, чтобы они ни в чем не были ущемлены. Это ВАШИ дети, ВЫ, и только ВЫ, и должны думать о них в первую очередь. «Отец», «мать» – это не профессия. Соразмерность желаний с возможностями – реалия жизни.

«Совковость» – болезнь глубинная, часты и ее рецидивы. Все они начинались одинаково: «Дай!». Непременно – услуги и непременно – за счет МЕНАТЕПа. Но мы выстояли. Единственное, в чем пошли на уступку, это в распределении продовольственных заказов, выдаем их как бы бесплатно.