Размышляя обо всём этом, я задумался — стоит ли ждать, что однажды кто-то возьмёт и соберёт воедино все указы, постановления, распоряжения, в той или иной степени касающиеся российских немцев? А сделать это нужно, тем более что даже в фундаментальных работах вроде «Истории российских немцев в документах (1763–1992 гг.)»[177], различных энциклопедиях, справочниках при всём моём глубоком уважении к их авторам и составителям, случаются «прорехи» и «тёмные пятна» нашей недавней истории? Решив, что не стоит, я включил компьютер и, создав папку, внёс в неё название первого указа, впрямую касающегося моих предков. Но прежде чем вы с ним познакомитесь, уважаемый читатель, хочу предупредить, что этот мой труд не является историческим исследованием. Скорее я бы отнёс его к жанру публицистики, размышлений, в которых вопросов, пожалуй, даже больше, нежели ответов. Да и начинаю я своё повествование не с правительственных декретов XVIII–XIX веков, как того требует логика исторического исследования, а с XX столетия.
«Белые пришли — грабят, красные пришли — грабят»
В сентябре 1914 года, сразу же после начала Первой мировой войны началась массовая депортация немцев из Царства Польского, входившего в состав Российской империи. В ноябре того же года из Прибалтийских губерний, а в декабре из Привислянского края. Причём вся вина высылаемых в Сибирь заключалась в том, что родились они немцами.
2 февраля 1915 года Советом министров Российской империи был принят Закон, утверждённый императором Николаем II, «О землевладении и землепользовании некоторых разрядов состоящих в русском подданстве австрийских, венгерских и германских выходцев», который запрещал волостным, сельским и мирским обществам, состоящим из российских немцев, приобретать какую-либо недвижимость в собственность, залог, а также для владения и пользования. Аналогичный запрет распространялся и на отдельно взятых российских немцев при приобретении ими недвижимости в сельской местности.
Ещё дальше продвинулся в этом отношении Закон, также принятый 2 февраля 1915 года, «О прекращении землевладения и землепользования австрийских, венгерских и германских выходцев в приграничных местностях», предложивший российским немцам «отчуждить по добровольным соглашениям» всю свою недвижимость, находящуюся в сельской местности, в приграничной полосе шириной 10 — 150 вёрст (1 верста = 1,06 км) от Финляндии до Каспия. Имущество же тех, кто не желал расстаться с ним «добровольно», было решено пустить на публичные торги на условиях, аналогичных тем, с помощью которых отчуждалась недвижимость у подданных воевавших против России государств.
19 июня 1915 года главнокомандующий армиями ЮгоЗападного фронта генерал от артиллерии Н. Иванов приказал командующему Киевским военным округом взять в немецких колониях заложников. Причём главным образом брать их из учителей и пасторов и заключить до конца войны в тюрьмы. Была установлена пропорция заложников: 1 на 1000 человек немецкого населения. Одновременно у колонистов реквизировались все продукты, за исключением продовольствия, до нового урожая, а в их домах селили беженцев. За отказ немцев сдать хлеб, фураж или принять беженцев заложники подлежали немедленной смертной казни. Кстати, это — редчайший в истории пример, когда заложники брались из граждан своего же государства.
В июне — декабре 1915 года осуществляется тотальное насильственное переселение в Сибирь всех без исключения немцев, проживавших западнее реки Днепр.
13 декабря того же года российским правительством подготовлен указ, согласно которому всё немецкое население Поволжья весной 1917 года должно было быть депортировано в Сибирь. Реализации этого указа помешала Февральская революция. В этот же день правительством принимается Закон «О некоторых изменениях и дополнениях узаконения от 2 февраля 1915 года о землевладении и землепользовании подданных воюющих с Россией держав, а также австрийских, венгерских и германских выходцев». Как видно уже из его названия, российские немцы вновь были приравнены к гражданам стран-противников.
Но примечателен данный документ вовсе не этим. За нарушение запрета на владение и распоряжение недвижимостью он предписывал переселять российских немцев за пределы губернии их проживания, то есть, в России впервые была создана законодательная основа для депортации людей по национальному признаку. Законы 1915 года не содержали предписаний о непременной и поголовной депортации немецкого населения приграничной полосы. Тем не менее эта акция была ими предопределена: фактически лишив значительную группу российских немцев всей их собственности, а также средств к существованию, власти организовали их выселение в Сибирь и Казахстан. При этом специальным распоряжением предписывалось брать заложников из числа российских немцев и даже казнить их, в случае «любых нарушений порядка процедуры депортации».
Одновременно официально были запрещены все немецкие общественные организации (даже детские), закрыты немецкоязычные издания, ликвидирована немецкая топонимика в районах компактного проживания народа. Кроме того, на всей территории империи было строжайше запрещено любое публичное общение на немецком языке.
Шовинистическая истерия, направляемая сверху, привела к тому, что в мае 1915 года по Москве, Киеву, Саратову, Ека-теринославлю, Астрахани, Твери, Одессе, Новгороду и ряду других городов прокатилась волна «немецких» погромов, сопровождающихся грабежами и убийствами. Погромы 1915 года в Москве начались с пустячных, казалось бы, инцидентов. Так, рабочие ситценабивной фабрики Гюбнера потребовали увольнения всех немцев и остановили работу. С национальными флагами и портретами Николая II в руках они двинулись толпой к Прохоровской мануфактуре, на которой тоже были волнения. Когда обо всём этом доложили главноначальствующему Москвы (первое лицо города) генерал-адьютанту князю Феликсу Юсупову, тот никаких мер не принял. Более того, на заседании Совета министров 14 июня 1915 года он призвал к выселению из Москвы всех подданных враждебных России государств и учреждении для них концентрационного лагеря[178]. Градоначальник же Москвы А. Адрианов вообще распорядился не трогать манифестантов, ибо их шествие, по его мнению, «имеет мирный характер».
Поскольку немецкие и еврейские фамилии зачастую очень похожи, погромщики, останавливаясь около некоторых домов, прежде чем приступить к грабежу, обсуждали — не еврей ли хозяин. И если кому-то удавалось убедить толпу в том, что еврей, — проходили дальше. Ксения Зорина, написавшая рецензию на посвящённую описываемым событиям книгу С. А. Рябиченко «Погромы 1915 г., три дня из жизни неизвестной Москвы», по этому поводу с грустью заметила, что «книга этого автора могла бы быть названа „Три дня, когда в России было выгодно быть евреем“».
Ситуация в Москве становилась всё более угрожающей. Понимая это, Адрианов даёт команду удалить с предприятий всех немцев и подготовить их к отправке в Сибирь. Он также приказывает усилить полицейские участки на фабричных окраинах. Но погромщиков уже ничто не может остановить. Они рушат и грабят магазины, дома, винные погреба, учреждения. Людей, носящих немецкие фамилии, топят в реке и водоводных каналах, забивают насмерть палками и камнями, обливают керосином и поджигают. Только прибывшие войска, применившие оружие, остановили в Москве это безумие. Ну а в ряде других городов России погромы продолжились.
По данным Центрального исторического архива Москвы (ЦИАМ), во время погромов пострадало 705 помещений, из которых 129 принадлежали германским и австрийским подданным, а заявленные убытки превысили 50 млн. рублей. При этом денежные документы, деньги, векселя и прочее при определении убытков в счёт не принимались. По иронии судьбы, многие пострадавшие фирмы были подчинены военным властям или городским властям Москвы[179]. Жертвами погромов, как пишет доктор исторических наук Сергей Рябиченко, стали 113 германских и австрийских подданных, 489 подданных с «иностранными фамилиями» и 90 человек с «чисто русскими фамилиями»[180].
Тогда же, в 1915 году, семью моего прадеда по материнской линии Фридриха Беккера выслали с Волыни под Омск. Было их девять человек. Спустя два года обратно возвратились четверо. Пятеро умерли.
Чем были вызваны те погромы и депортация? Войной с Германией? Шовинистическим угаром? В какой-то степени — да, хотя, напомню, подавляющее число живших тогда в Российской империи немцев были российскими подданными.
И всё же главная причина, на мой взгляд, заключалась в том, что очень многим в начале ХХ века хотелось убрать людей с немецкими фамилиями из промышленности, экономики, торговли, культуры, где их позиции были чрезвычайно весомы, с тем чтобы не просто разграбить их имущество, но и занять их позиции в бизнесе, общественной жизни. Кроме того, эти погромы укрепили позицию политических сил, выступавших за продолжение войны, и противников сепаратного мира с Германией.
