ЦГАСА. Ф. 33987. Оп. 3. Д. 504. Л. 153.
ИЗ ПИСЕМ СОВЕТНИКА ГЕРМАНСКОГО ПОСОЛЬСТВА В МОСКВЕ Д-РА ФОН ТВАРДОВСКИ
18 сентября 1933 г
Дорогой Типпельскирх![509]
<.> Мне один хорошо знакомый со здешним положением американец о теперешнем состоянии сельского хозяйства говорил: «С точки зрения гуманности то, что произошло в нынешнем году[510], является жутким. В этом не может быть никакого сомнения. С другой стороны, голодная катастрофа в нынешнем году означает безоговорочное усиление Советского строя в деревне: в особенности колхозники до сих пор были проникнуты убеждением, что Советское правительство не даст им умереть с голода. Благодаря этому, стимулом в отношении работы являлся для них до сих пор вопрос о том, в какой мере они имели возможность превращать в деньги то зерно, которое находилось в их распоряжении, чтобы таким образом удовлетворить свои насущные потребности. Прошлой осенью крестьянство пришло к следующему убеждению: нет смысла работать, т. к. либо мы не сможем ничего купить на те деньги, которые мы выручаем от продажи зерна, либо у нас отбирается даже (самое) зерно. Итак, для чего же работать? В результате этого была потеряна значительная часть урожая, так как она не была собрана. Теперь же Советское правительство наглядно показало крестьянам, что, если, мол, Вы не работаете, Вам просто-напросто дадут умереть с голода. В результате этого стимул, заключавшийся в стремлении выручить деньги, сменился стимулом, заключающимся в паническом страхе перед голодной смертью, а это обстоятельство побуждает крестьян работать по уборке урожая из последних сил. Правительство показало свое беспощадное оружие, и крестьянству приходится склониться перед ним. Я не разделяю этой оценки в полном масштабе, однако многое в ней является наверняка правильным. <…>
3) По вопросу о германо-советских взаимоотношениях у меня произошло довольно резкое объяснение с Литвиновым, который встал на такую точку зрения: что мне толку в прекрасных словах, если действия германского правительства направлены в другую сторону?
То обстоятельство, что он (Литвинов) обиделся на нападки в германской прессе против него лично, дало мне желательный для меня повод – послать в письменной форме протест против бессовестных ругательств по адресу германских министров Геринга и Геббельса, помещенных в газете «Труд». <…>
Если теперь не настанет период разряжения атмосферы, русские будут способны пойти на дальнейшее сближение с поляками и французами, пойти дальше, чем они этого, в сущности, хотели, только для того, чтобы наступить нам на ногу.
В воскресенье я побывал в ленинградской гавани, где на всех германских судах, которых было около 40, развевались флаги со свастикой, причем не было известно ни о каком инциденте [511]. <…>
ЦГАСА. Ф. 33987. Он. 3. Д. 505. Л. 148-156.
Заверенная копия.
Документ заверен секретарем Особого отдела ОГПУ Гуровым.
25 сентября 1933 г.[512]
Дорогой Типпельскирх!
В России существует очень сильное течение, направленное на то, чтобы отойти от нас и сблизиться с Францией. Эго сильное течение представлено в Нарком-инделе в лице Литвинова. Русские в большинстве настроены недоброжелательно. <…> По моему мнению, наоборот, необходимо предоставить, путем весьма бережного отношения к дружбе с Россией, – без какого-либо заискивания нашим друзьям в СССР, которые, как я полагаю, еще имеются в рядах правящей партии и в военных кругах – возможность выступить против франкофильской[513] политики Литвинова.
Тухачевский, технический заместитель Народного комиссара по военным делам, организовал грандиозный прием с учетом русских военных, в числе которых, как это подчеркивалось также и в прессе, был и наш друг Уборевич. <…> Мы целиком заинтересованы в том, чтобы не дать русским отойти от нас; что мы не должны проводить неправильную политику престижа. <…>
ЦГАСА. Ф. 33987. Он. 3. Д. 505. Л. 157-162.
Заверенная копия.
[ФОН ДИРКСЕНУ] [514]
25 сентября 1933 г
<…> Максим[515] торжествует, так как мы все время – вновь и вновь льем воду на его мельницу, а маленький Давид[516] с остроконечной бородкой дошел до отчаяния, – однако, разумеется, он не занимает такого поста, как Николай[517], чтобы иметь возможность выступить партнером Максима. <…> Я считаю даже сомнительным, пустит ли Максим Николая теперь в Берлин: не посоветует ли он ему избрать скорее другой маршрут. Пьера Кота чествовали здесь очень широко. Он осматривал в течение пяти часов завод в Филях и в течение трех часов крупный моторный завод – вместе со всем своим штабом, т. е. с командой трех крупных самолетов либо с экспертами. Ворошилов не явился: он и Егоров находятся на маневрах. Тухачевский организовал грандиозный вечерний прием.
ЦГАСА. Ф. 33987. Он. 3. Д. 505. Л. 165-166.
Заверенная копия.
АГЕНТУРНЫЙ МАТЕРИАЛ:
«ВЗАИМООТНОШЕНИЯ МЕЖДУ СССР И ГЕРМАНИЕЙ»[518]
Сентябрь 1933 г
Полковник Гартман был вызван к министру Рейхсвера, чтобы доложить свое мнение об отношении России к Германии. Прежде всего, полковник Гартман указал, что все, что он докладывал о нынешнем положении, совпадает с мнением посла Дирксена и что они оба придерживаются единого мнения о существующем в Москве положении. Отозвание в настоящий момент Дирксена, если это даже проектировалось и было решено раньше, мало удачно. Еще менее удачна посылка Дирксена именно сейчас в Токио. Выбор Издольного в качестве заместителя Дирксена, по мнению Гартмана и вообще всех высших офицеров, чрезвычайно неудачен. Гартман рисует картину взаимоотношений между Германией и СССР не столь мрачной, какой она до сих пор представлялась в Берлине, в Министерстве Рейхсвера и Мининделе.
Нынешняя весьма дружественная политика России в отношении Польши и Франции, а теперь и в отношении Румынии, имеет под собой хорошо понятное основание. Во-первых, это заботы на Дальнем Востоке, принуждающие Россию обеспечивать свою безопасность на Западе, где только возможно. Во-вторых, именно сейчас возрастающая опасность организации самостоятельного Украинского государства грозно диктует России ее нынешние отношения к Польше. Соглашения с Францией покоятся помимо указанного выше, главным образом, на экономической почве. Следовательно, неправильным явилось бы делать на основании событий последнего времени вывод о враждебном отношении России к Германии. Со времени национальной революции против Германии несомненно существует бесспорное ожесточение, также несомненно питаемое первыми выступлениями руководящих государственных деятелей и многочисленными мероприятиями нового правительства. Но, наверное, Россия не окончательно захлопнула перед нами дверь; нужны ловкие дипломатические способности со стороны всех заинтересованных германских инстанций, чтобы, насколько возможно, улучшить отношения между Германией и Россией и восстановить старые дружественные взаимоотношения. В этом направлении с этой целью должны совершенно самостоятельно возобновить свою работу новый посол и полковник Гартман.
(Перевод верен: подпись)
ЦГАСА. Ф. 33987. Оп. 3. Д. 504. Л. 160.
Перевод с немецкого, заверенный.
ФОН БЛОМБЕРГ – ВОРОШИЛОВУ
29 сентября 1933 г Берлин
Многоуважаемый господин Народный Комиссар!
Ликвидация трех опытных станций 15 сентября 1933 г. закончена. С тем долголетний период тесной и дружественной совместной работы пришел к заключению, которая, наверное, не останется без постоянной пользы для армий обоих государств. По этому поводу для меня искренняя надобность, Вас, многоуважаемый господин Народный Комиссар, благодарить за ценную помощь, которую Вы и Штаб Красной Армии нам доказали при исполнении работ ликвидации. Эта помощь одна позволила закончить ликвидацию удовлетворительно для обеих сторон.
Я прошу Вас, многоуважаемый господин Народный Комиссар, передать мою благодарность всем участвовавшим при ликвидации господам и остаюсь с выражением превосходного почтения.
Уважающий Вас фон Бломберг
ЦГ АСА. Ф. 33987. Оп. 3. Д. 505. Л. 171 Подлинник на немецком языке.
ИЗ ДОКЛАДОВ ПОЛКОВНИКА ГАРТМАНА МИНИСТЕРСТВУ РЕЙХСВЕРА[519]
8 октября 1933 г Совершенно секретно Материал получен по агентурным каналам
[По словам Гартмана] Уже с 1 апреля текущего года Россия заняла чрезвычайно сдержанную позицию по отношению к нам. На устроенном в честь ухода Кест-ринга и одновременно в честь вступления в должность Гартмана рауте, это особенно ярко проявилось в речи Егорова, говорившего об уклонении от правильного пути со стороны нового национального правительства. Гартман особенно почувствовал это на приеме 3.4 у Крестинского, сказавшего Гартману следующее: «Вы начинаете вашу деятельность в чрезвычайно тяжелое время, так как наши отношения довольно-таки натянуты». Крестинский заявил также Гартману, что расхождение между словами и делами нового германского правительства произвело очень плохое впечатление в СССР, и прежде всего то обстоятельство, что для национал-социалистов, по-видимому, не существует более прежнего экономического соглашения между СССР и Германией.
