Ознакомительная версия.
«Если бы белогвардейцы догадались выбросить лозунг "Кулацкого Царя", - мы не удержались бы и двух недель».
«Белогвардейцы», то есть, в данном случае, правившие слои всех Белых армий, этого лозунга выбросить действительно не догадались. И по той простой причине, что если февральский дворцовый переворот , как и цареубийство 11-го марта 1801 года, был устроен именно для того, чтобы устранить опасность «крестьянского царя», то было бы нелепо ставить ставку на «кулацкого царя». «Единая и неделимая» никаким лозунгом вообще не была - и по той чрезвычайно простой причине, что «делить Россию» большевики не собирались - это означало бы «деление» и советской власти. Зачем ей было бы делить самое себя?
В общем «общего языка с народом» не нашли ни красная, ни белая, ни левая, ни правая стороны.
Кое- кто из белых идеологов и сейчас еще повторяет мысль о том, что Белые Движения не были поняты русским народом. Можно было бы поставить вопрос иначе: почему народ должен был понимать ген. Деникина, а не ген. Деникин понимать русский народ? Величины как-никак мало все-таки соизмеримые. Но у обеих боровшихся сторон были свои представления о народе, о его нуждах и о его интересах. Красная сторона оказалась более гибкой, более организованной -и ее расплата еще не закончена. Эта расплата уже и сейчас более , тяжка, чем расплата белых: из героев тогдашней красной борьбы к сегодняшнему дню уцелело очень немного. Кто из них уцелеет после «последнего и решительного»? Русская масса воевала и против красных и против белых.
Разгром всех Белых арми й произошел по соверш е нно одинаковым социальным причин и м и почти на совершенно одинаковых географических рубежах и в одинаковых в оенно-стратегических у словиях: по н е ум е нию привл е чь на свою сторону народные массы, при перехо де армий из областей вольного хлебопаш е ства на территории крепостного права, после превращения горсточек боевых энт у зиастов в армии мобилизованной крестьянско й м олодежи. О бо всем этом Л е ни н говорил з аран е е. И Л енин , и Троцкий понимали смысл и стратегию гражданской в ойны безмерно яснее, чем понимали это Колчак и Деникин. Идейный фанатизм никак не препятств у ет холодному расчету - как религиозный фанатизм иезуитского ордена никак не препятствует самым холодным и трезвым расчетам его диплом а тической практики.
Нам нужны горячее сер д це и совершенно хол о дный у м. Сердце, которое действительно любило бы действительную Россию, а не наши вы д умки о ней, и ум, который совершенно холодно взвесил бы в с е н аш и ошибки. То, что в военной среде именуется «доблестью», нас не интересует никак, ибо эта доблесть является общим множителем для всех разновидностей той «дроби», в которую превратилось прежнее русское единство: и для кронштадтцев, которые начали «завоевывать Россию» , от Зимнего Дворца, и для корниловцев , которые на ч али отвоевывать Россию из глуши кавказских предгорий. Обе стороны пережи л и приблизительно одинаковую судьбу. Кронштадтцы, вер о ятно, еще худшую: им и в эмиграцию попасть не у д алось.
П оследние десятилетия истории России и Европы, напо л ненные сплошными войнами - обыкновенными и гражданскими, - привели к некоторой гипертрофии военной психологии. К гипертрофированному представлению о том, что война решается оружием, стратегией, гением, доблестью и прочим. Все это фактически неверно: войны решаются политикой и только ею одной. Величайший полководец всей мировой истории Ганнибал, примеру которого тщетно пытаются подражать все полководцы, штабы и генералы мира, закончил свою деятельность полным . разгромом своей собственной государственности, а свою собственную жизнь - из г нанием и самоубийством. Судьба Наполеона была не на много лучше . Подв и ги А. В. Суворова, который в чисто военном отношении, не видимому, стоял выше Наполеона, - но в отличие от Наполеона не имел самостоятельности, - ничего не изменили в судьбах России. От просто умного генерала Кутузова «величайший полков о дец Европы» едва ноги унес. Совершенно штатские люди Ленин и Троцкий разбили таких совершен н о военных людей, как Деникин и Колчак: они с предельной степенью ясности и трезвости учли и свои, и чужие, и сильные, и слабые стороны.
Хорошая стратегия - это только экономия народных сил. Если этих сил мало - не поможет никакая стратегия. Если этих сил много - то, в крайности, можно обойтись и вовсе без стратегии, - как обошелся Сталин во Вторую мировую войну или Кутузов - в Первую Отечественную. Германский генеральный штаб и германская армия обеих мировых войн были, по-видимому, квалифицированнее всех остальных в мире, - что не помешало Германии проиграть обе мировых войны.
Конечно, при наличии таких организационных, административных и стратегических данных, какими обладал Петр Первый, даже и со Швецией пришлось воевать двадцать один год, но окончательного результата не изменило и это: военный потенциал России и Швеции во всех его разновидностях был слишком уж неравен: Россия была сильнее Швеции приблизительно в десять раз. Только в исключительных случаях истории, - при почти полном равенстве сил и потенциала, - как было в Русско-Японскою войну, хорошая стратегия могла бы изменить ее ход. Но и в данном русско-японском случае мы не в состоянии дать оценку ни русской, ни японской стратегии, ибо японская стратегия маневрировала обутыми дивизиями, русское интендантство поставляло гнилые валенки, и войска толком маневрировать не могли. Русское же интендантство было продуктом социальных условий страны и воровало почти так же, как воровало оно во времена Крымской войны: в Крымск у ю войну был, кажется, поставлен мировой рекорд. Таким образом, «военный гений» определяется, в частно с ти, и проблемой солдатского сапога. Если сапог плох, арм и я маневрировать . не может.
Все удачные и неудачные стороны нашей политики последних двух столетий лежат в н е воли, талантов , ошибок или доблести отдельных лиц. Все они с исключительной степенью точности укладываются в такую схему:
Старая Московская, национальная, демократическая Русь, политически стоявшая безмерно выше всех современных ей государств мира, петровскими реформами была разгромлена до конца. Были упразднены: и самостоятельность Церкви, и народ н ое представительство, и суд присяжных, и гарантия неприкосновенн о сти личности, и русское искусство, и даже ру сс кая техника: до П е тра Москва поставляла всей Европе наиболее дорогое оружие. Старо-московское служилое дворянство было п р е вращено в шляхетск и й крепостнический слой. Вс е остальные с лои нации, игравшие в Москве такую огромную национально-государственную и хозяйственно-культурную роль: духовенство , купечество , крестьянство, мещанство, пролетариат (посад), были насил ь но отрешены от в сякого активного участия во всех видах этого строительства. Потери ру с ской культуры оказались, на данный момент, безмерно выше, чем ее потери от коммунистической революции.
Начисто оторванный от почвы, наш правивший слой постарался еще дальше изолировать себя от этой почвы и культурой, и языком, и даже одеждой. Лет за полтораста крепостного права старая русская культура была сметена и забыта. И когда, в конце п р ошлого века, на поверхность общественной жизни страны стал пробиваться «разноч и нец» , то на месте этой культуры он не нашел уже ничего . Слабые попытки славянофилов поднять общественный инт е рес к прошлому страны и народа утонули во всеобщем непонимании , да и они не были последовательны. Оба крыла нашего правящего слоя: и правое и левое, искали идейных опорных точек где угодно, но только не у себя дома. Правое крыло базировалось на немцах министрах и на немцах управляющ и х: оно нуждалось в дисциплине, которая держ ал а бы массы в беспрекословном повиновении. Левое крыло обращало свои взоры к французской революции и черпало оттуда свое вдохновение для революции и ГПУ. Центр пытался копировать Англию, забывая о том, что для английского государственного строя нужно и английское островное положение. Так шла история - «русская общественная мысль», русская история, но без России.
Достоевский в «Дневнике Писателя» констатировал: «За последние полтораста лет сгнили все корни, когда-то связывавшие русское барст в о с русской почвой». Это было написан о в семидесятых года х прошлого века. Процесс «гниения корней» прогрессировал все время. В эмиграции, в сущности, и гнить было уже нечему. Если в России «сгнили последние корни», то надо надеяться, что в эмиграции догнивают последние иллюзии о каких бы то ни было корнях.
Ознакомительная версия.
