15
Далее пространно цитировалась работа «О задачах ХББ», с целью представить «центральное положение этой теории».
«Эрн <…> рассказывал, как в студенческие годы в Москве он соединился с друзьями <…> Они наняли сарай, где работали и спали на дощатом полу с большими щелями. Там он страшно разболелся и нажил себе хронический нефрит» (Иванова Л. В. Воспоминания. М., 1992. С. 51).
Текст идентичен оригиналу листовки (ОР РГБ. Ф. 305, к. 6, ед. хр. 56, л. 5); перепечатано: Освобождение. 1905. № 73. 6 июля. С. 391.
«Людей убивают, христиан терзают. Жалко, невыносимо… Но другое, братья и сёстры, другое ужаснее. Христиане убивают, христиане терзают, христиане православные проливают кровь повсюду» (Флоренский П. Вопль крови).
«Иль вы не понимаете, что это вновь и вновь Христа расстреливают и вешают, и бьют и оскверняют? Не понимаете, что каждый выстрел направлен в тело Христово?» (Там же).
«Обращение к крестьянам» цитирует Айвазов (Миссионерское обозрение. 1905. № 13. С. 606–607), в частности, призывы «не служить царской власти, богохульно называющейся самодержавной, не идти на войну и не усмирять бунтовщиков, не убивать японцев, а молиться за них, как за врагов», свидетельствуя, «что пропаганда таких идей широко развилась в наших войсках на Дальнем Востоке». По свидетельству Скворцова (Там же. С. 1459), обращение начиналось с обычных «Во имя Отца…» и «Братья христиане», рисовало картину страшных бедствий, переживаемых отечеством (ужасы внутренней и внешней войны), а затем автор вопрошал: «За какие же грехи Господь разгневался на землю Русскую?» и отвечал так: «Три великих греха лежат на русском народе, и покудова православные не покаются в этих грехах, не окончатся беды на Руси. Первый, самый страшный грех, это то, что мы служим двум господам – Богу и царю, и что царя почитаем самодержавным. Второй грех – в заблуждении Церкви, признающей главой царя и забывшей заветы святителей, обличавших неправедных владык, забывшей правду Божию, повелевающую кротостью и любовью увещевать заблудших, а не полицейским насилием». Третий грех – неправедная война на Дальнем Востоке. Далее следовал призыв «очиститься от этих грехов, открыто и безбоязненно заявить, что мы не признаём за царём-человеком неограниченной самодержавной власти, отказываемся убивать врагов своих и чужих, обещаемся помнить, что одна глава Церкви – Христос». Скворцов в своеобразных выражениях признавал огромное влияние обращения на душу простолюдина.
Забастовка в Иваново-Вознесенске продолжалась с 12 мая по конец июня 1905 и управлялась большевиками; основные требования рабочих: 8-часовой рабочий день, повышение зарплаты, свобода печати и собраний.
«Самое понятие «христианский социализм» – такая же бессмыслица, как сухая вода или мокрый огонь» (Валентин Свенцицкий, свящ. Письма о социализме. Ч. 1 // Церковные ведомости. 1919. № 6); «такое же недоразумение, как австрийская монархия: это есть contradictio i№ adjecto» (Гиляров-Платонов Н. Указ. соч. С. 290); «противоестественное сочетание понятий» (Иоанн Восторгов, прот. Полное собр. соч. Т. 5. Ч. 1. М., 1913. С. 329).
Эти слова повторил В. И. Экземплярский в книге «Евангелие и общественная жизнь» (Киев, 1913. С. 47): «И не трудно назвать основные евангельские начала для всяких общественных отношений: начала эти – свобода и любовь. <…> Всякая общественная форма настолько может быть принимаема христианством, насколько она не угашает духа свободного развития личности». Ср.: «Основными стихиями общинной жизни, камнями, на которых держится и опирается всё, являются стихии Любви и стихии Свободы. И общение имущества как одна из сторон общинной жизни должна быть проникнута теми же стихиями – и в высшем единстве примирять полную любовь <…> и с безусловной свободой» (Эрн В. Христианское отношение к собственности. Гл. 2.IV). См. также: Основы социальной концепции Русской Православной Церкви. VII.1; VIII.4–5; III.1; XIV.3 (далее – ОСК).
«Задача или идеал христианства вовсе не благоденствие земное – такого обетования и не было, а совершенство <…> Идеал на земле недостижимый, но в достижении которого, то есть в стремлении к его достижению – весь смысл <…> земного бытия. Ищите не земного благополучия, ищите прежде всего Царствия Божия и правды его, а остальное приложится» (Аксаков И. Указ. соч. С. 804). См. также: ОСК. IV.5.
См.: ОСК. I.2.
См.: ОСК. I.2; VIII.5.
См.: ОСК. I.3; VIII.4.
Церковь не должна отказываться от помощи всех людей, в т. ч. тех, «которые, хотя бы и не ведая Христа, осуществляют дело любви Христовой на земле. <…> Должна признавать и освящать всё то положительное, ценное и истинное, что есть в программах отдельных политических и общественных партий, отделяя зерно от мякины» (Трубецкой Е. Церковь и современное общественное движение // Право. 1905. № 15. С. 1173). См. прим. 236, 603, 637.
«Основная черта и Церкви, и общины характеризуется лучше всего отрицательно – это не учреждение. <…> Их строй определяется не извне, <…> а только изнутри, постоянно творчески возникая и изменяясь. Отсюда вытекает «безвластность» этих социальных типов: ведь всякая власть опирается <…> на некоторый авторитет и неразложимо связана с моментом принуждения. Отсутствие внешнего авторитета, поэтому, ведёт к полному «равноправию» и всех членов Церкви, и всех членов земельной общины. <…> Только наличность высших начал предохраняет эту «аморфность» и «безвластие» от вырождения в хаос и своеволие. Суть дела не в отрицании власти, порядка, организации, а перерождении их из чего-то внешнего во внутреннее, в замене мозаического характера жизни органическим. <…> Свой «социализм» они противопоставляли государственничеству западноевропейской мысли, равно и абсолютно-монархического, и конституционно-демократического типов. <…> И во всех случаях выразительно подчёркивалось, что все отвергаемые взгляды страдают одним неисходным недостатком – искажением идеи личности, урезыванием её свободы, угашением её значения как творческого начала» (Флоровский Г. Христианство и цивилизация. СПб., 2005. С. 94–95). Ср. слова Е. Трубецкого: «Идеал Царствия Божия не теократичен, а анархичен, ибо вместе с миром в нём окончательно исчезает всякая мирская власть» (О религии Льва Толстого. М., 1912. С. 61).
См.: ОСК. III.5.
П. П. Кудрявцев на Предсоборном Совете летом 1917 говорил: «Мы в церковной области не привыкли к творчеству. В течение веков мы главным образом хранили то, что получили… Однако Господь ждёт от нас не только сохранения, но и преумножения дарованных Им талантов… Будет у нас подлинно религиозное одушевление – тогда не механически, а органически обновится наше богослужение» (Цит. по: Балашов Н., прот. На пути к литургическому возрождению. М., 2001. С. 127–128).
«Дары Духа Святого проявляются лишь там, где существует встречное движение человеческого сердца, покаянно устремлённого к правде Божией» (ОСК. VIII.5).
«Так же как каждый из нас требует молитвы от всех, так и он всем должен своими молитвами <…> Никто не спасётся иначе как молитвою всей Церкви, в которой живёт Христос <…> Кровь же Церкви – взаимная молитва, и дыхание её – славословие Божие. Молимся в духе Любви, а не пользы, в духе сыновней свободы, а не закона наёмнического, просящего платы. Всякий спрашивающий: «какая польза в молитве?» признаёт себя рабом. Молитва истинная есть истинная Любовь» (Хомяков А. Церковь одна. № 9).
«Для нас предназначено скорее общее, чем отдельное, владение вещами, и оно более согласно с самой природой» (Иоанн Златоуст, свт. Творения. СПб., 1898–1906. Т. 11. С. 705). Так же считали мч. Иустин Философ, сщмч. Киприан Карфагенский, свт. Василий Великий. См. и прим. 213. «…Сравнительная малочисленность христиан в Иерусалиме дала возможность радикально осуществить единство жизни в общении имуществ. То, что в наши дни было так неудачно названо «первохристианским коммунизмом», было на деле не результатом какой-либо специфически христианской экономической или социальной теории, а проявлением любви, иными словами, не в общении имуществ как таковом смысл рассказа Деяний, а в том свидетельстве о новой жизни, всецело преображающей старую, которое проявлялось в этом общении. <…> Максимализм иерусалимской общины <…> навсегда останется в христианском сознании как неустранимый пример и завет; как идеал полного преображения жизни, действительного обновления всех человеческих отношений любовью. И почти в каждую эпоху, всё в новых и новых условиях, будет возрождаться в сердцах христиан, пусть иногда очень немногих, стремление воплотить этот идеал первохристианства, сделать Церковь подлинной основой «новой жизни»«(Александр Шмеман, прот. Исторический путь православия. М., 1993. С. 26–27). См. также: ОСК. VII.3.
