Так выступает и Бровман. А Авдеенко говорит: "У меня не хватает эмоций, образования, может быть, уменья,
чтобы оценить эту книгу" (с места: это - правильно!). И далее здесь Авдеенко, вольно или невольно, сознательно или нет, но является проводником этих новорапповских тенденций, старается с помощью романа В. Гроссмана разгромить роман Константина Симонова "Товарищи по оружию".
Авдеенко говорил на заседании:
"В этой связи мне хотелось бы поставить рядом с романом Гроссмана роман Симонова (ему невыгодно, что в № 10 журнала печатаются одновременно эти два романа). Все признаки эпопеи установлены в романе Симонова, но герои Симонова модернизированы, в частности, под рамки героев Гроссмана. С другой стороны, они принижены на страницах романа, что можно легко доказать".
И дальше:
"Роман Симонова плоский, как монгольская пустыня. Таким же языком он написан".
Голос: Это просто счеты с Симоновым.
Авдеенко неверно, бессознательно космополитически воспринял роман Гроссмана, а, с другой стороны, с помощью новорапповщины вышибает роман Симонова романом Гроссмана. Он говорит: "Роман Гроссмана с первых же страниц берет меня в плен, облагораживает. Я писатель не такой уж плохой по сравнению с Гроссманом, но я хочу писать так же, как Гроссман".
Товарищи! Пересечение действий, то есть совпадение в действиях целого ряда вредных, чуждых нам идеологических построений, - это не ново.
В чем чуждость и враждебность всех построений Гурвича? Ведь на чем все построено? Здесь он смыкается с новорапповцами: нет ничего положительного, учиться нечему, - то же самое, что говорят новорапповцы. Дальше с помощью романа Ажаева "Далеко от Москвы" - хорошего романа - выпихивается все хорошее из литературы. Космополит желает того же, что и рапповец, потому что это выгодно.
Вот возьмите хороший спектакль, который идет в детском театре, "Павлик Морозов", в другом детском театре идет "Конек-Горбунок". В оценках начинают всячески возвеличивать спектакль "Конек-Горбунок" и всячески хулить "Павлика Морозова". Для чего это делается? Конечно, "Конек-Горбунок" - хороший спектакль, но воспитательное значение "Павлика Морозова", где поставлены вопросы классовой борьбы, огромно.
Пьеса Губарева "Павлик Морозов" отличается довольно крупными недостатками художественными, но это чистая пьеса, она дает хорошую основу, там есть чистые сильные образы, воспитательное значение этой пьесы большое.
Выпихивание при помощи "Конька-Горбунка" "Павлика Морозова" - это есть маневр противника.
Возьмите такую вещь. Идут "Новые люди" в театре имени Ленинского комсомола. Это написано по роману Чернышевского "Что делать?". Это огромного воспитательного значения спектакль, пользующийся огромным успехом, особенно у молодежи. А на малой сцене Театра Советской Армии идет "Мастерица варить кашу" - небольшая сатирическая пьеса, написанная Чернышевским, когда он находился в заключении, показывающая блеск его ума и таланта. Но это сделано режиссером, у которого были явления формалистического толка, и туда внесена сцена танцев, где балерины в лаптях танцуют балетные танцы, и постановщики нашли место, чтобы включить этот формалистический трюк.
Все бы ничего, но с помощью "Мастерицы варить кашу" хотят вытеснить "Новых людей", то есть с помощью одного Чернышевского выжить другого. Нормально это? Во всем этом следует разобраться *.
* Не хочется прерывать его речь, давать сноски, писать об авторах и статьях, которые называет Фадеев. Все понятно и так. Но в этом тяжком потоке, где "Коньком-Горбунком" хотят уничтожить "Павлика Морозова", а одним Чернышевским убить другого Чернышевского, - в этой густой концентрации отработанных приемов сталинизма сам сталинизм начинает казаться грандиозно кафкианской пародией на себя. Как будто на наших глазах происходит распад...
То же самое и в области оперы. В период засилья формализма была поставлена опера Хренникова "В бурю". Она отличалась тем, что она мелодична и написана по сильному, хорошо сделанному драматургическому либретто, которое написали Файко и Вирта. На этот спектакль обрушились формалисты, говоря, что это художественно не цельный спектакль. Опера была снята. А сейчас она возобновлена, и зритель валом валит на этот спектакль - сила воспитательная сохранилась, и музыка, оказывается, живет. Может быть, эта музыка и не находится на высоте тех требований, которые предъявляются сегодня партией, - конечно, она изобилует недостатками, и Хренников сегодня написал бы об этом лучше. Но во всяком случае нам надо следить за нашей прессой. Сейчас эта опера идет против желания некоторых работников искусства, стремящихся доказать, что это - опера никуда не годная. Эта тенденция хулить, все эти идейные срывы заставляют нас подумать над тем, что мы должны за этим делом проследить, разобраться в нем.
В чем проявление идеологии новорапповщины в наши дни? Передо мной лежит передовая "Литературной газеты" за 19 марта *. В этой передовой никак не расшифрованы позитивные задачи, которые поставлены XIX съездом партии перед нашей литературой и те задачи воспитания, которые стоят перед Союзом писателей, перед нами, как главные задачи, для того чтобы достичь высокого идейно-художественного уровня нашей литературы, который требует от нас наша партия. Здесь все вопросы поставлены с ног на голову. Ни одной позитивной задачи! Заострен вопрос о бдительности, но в какой форме! Говорится, что: "Крупные идеологические ошибки и извращения, имеющие место в некоторых произведениях, опубликованных в последнее время, свидетельствуют о притуплении бдительности в Союзе советских писателей, о том, что порой за "красивой" фразой, за удачно написанным эпизодом многие наши ведущие писатели и критики не умели различить идейную гниль, извращение нашей действительности, искажение облика советского человека, чуждое мировоззрение".
* Передовая "Литературной газеты" от 19 марта 1953 г. была написана главным ее редактором Константином Симоновым, Она называлась "Священный долг писателей" и появилась за пять дней до начала заседания. Речь Фадеева на этом, последнем, витке доклада теряет отчетливость и внятность, которые, по-своему, отличали другие его части. И тому есть свои объяснения. Дело в том, что эта передовая статья посвящена была памяти Сталина и главной задачей советской литературы на все будущие времена и эпохи во всех жанрах и видах было в ней определено - запечатлеть и воспеть Сталина. И даже был как бы начертан конкретный и грандиозный план.
"Самая важная, самая высокая задача, со всей настоятельностью поставленная перед советской литературой, заключена в том, чтобы во всем величии запечатлеть для своих современников и для грядущих поколений образ величайшего гения всех времен и народов - бессмертного Сталина..." "Над чем бы ни работал сегодня советский писатель, он должен помнить о своей главной задаче..." "Товарищи поэты, напишите поэму "Сталин", как Маяковский написал поэму "Ленин"..."
"...художественно показать все этапы жизни товарища Сталина..."
"Это задача эпическая. Она поставлена перед всеми жанрами литературы. Перед поэзией и прозой, перед драматургией и критикой. Решение ее надолго определяет пути роста и расцвета советской литературы".
"Решая эту огромную задачу в монументальных формах романа, поэмы и драмы, литература одновременно обязана решать ее также и наиболее массовыми, быстро и точно доходящими по адресу средствами страстной публицистики, умного очерка, ударного газетного стихотворения..." О том, что произошло на другой день после выхода этого номера газеты, я узнала в этот же вечер от Ефима Яковлевича Дороша, работавшего в газете. Как утром был вызван в Центральный Комитет заместитель главного редактора Косолапов, как его ругали, как на него кричали. Косолапов сначала не мог понять - за что. И осталась в моей памяти одна-единственная фраза: "Нельзя же, чтобы советская литература всегда изображала только Сталина..." Здравая и такая живая фраза... Не буду писать, как подняла она наш дух в те дни, какой замаячила надеждой...
Но, по иронии судьбы, по неповторимой причудливости этого момента истории, этот гимн Сталину, эта передовая статья попала в общую сталинскую мясорубку, устроенную на этом заседании. Не зная, по какой линии ее "проводить" и с чем - с каким сталинским тезисом связать, - Фадеев называет ее "новорапповской". И он по-своему прав.
Если бы в такой форме это было отнесено к роману Василия Гроссмана и говорилось бы о том, что имеется в этом романе, - это было бы правильно. Но дальше говорится: "На основе отсечения от нашей литературы всего гнилого и враждебного должна расти наша советская литература".
Товарищи! Мы даже о ликвидации кулачества как класса говорим, что на основе коллективизации, а не наоборот. То есть в условиях, когда есть у нас прямые враги, называть без характеристики и расшифровки некоторые произведения, то есть распространять на какой-то круг произведений, да еще не сказать, кто эти многие писатели... Это неправильно. И уже в этой связи надо сказать о притуплении бдительности среди писателей. Спрашивается, отвечает ли это духу XIX съезда? Вот вам конкретный пример проявления новорапповщины в нашей деятельности, то есть испугать литератора. А это неправильный метод...
