На российском уровне давно назрела необходимость более эффективной координации действий спецслужб, МВД, Минздрава, местных органов власти по противодействию распространения наркотиков и сопутствующих им заболеваний эпидемического характера. Необходимо также принятие национальной программы, которой должно быть обеспечено приоритетное финансирование.
Пожалуй, все. Спасибо за внимание.
Подготовлено к публикации Агентством "Фортэкс-Консалтинг”
[guestbook _new_gstb]
1
2 u="u605.54.spylog.com";d=document;nv=navigator;na=nv.appName;p=0;j="N"; d.cookie="b=b";c=0;bv=Math.round(parseFloat(nv.appVersion)*100); if (d.cookie) c=1;n=(na.substring(0,2)=="Mi")?0:1;rn=Math.random(); z="p="+p+"&rn="+rn+"[?]if (self!=top) {fr=1;} else {fr=0;} sl="1.0"; pl="";sl="1.1";j = (navigator.javaEnabled()?"Y":"N"); sl="1.2";s=screen;px=(n==0)?s.colorDepth:s.pixelDepth; z+="&wh="+s.width+'x'+s.height+"[?] sl="1.3" y="";y+=" "; y+="
"; y+=" 10 "; d.write(y); if(!n) { d.write(" "+"!--"); } //--
11
Напишите нам 5
[cmsInclude /cms/Template/8e51w63o]
ТАК СЛУЧИЛОСЬ, ЧТО В ПЯТНИЦУ 3 ИЮЛЯ 1998 Г. в 8 часов 30 минут утра мы, участники созданного тогда оппозиционного координационного центра, собрались в Госдуме у Илюхина. Время было напряженное, явственно прогремели первые раскаты грома, шахтеры стучали касками на Горбатом мосту, нарастали волнения в войсках. Заметно приободренный Зюганов в то время говорил о "начале революционного подъема". И это не было пустой фразой.
Ждали Рохлина, но около 9 утра раздался звонок, и по лицу Виктора Ивановича, взявшего трубку, мы поняли: с Рохлиным что-то случилось. Был взят тайм-аут, Илюхин вскоре уехал, а когда вернулся, привез оглушительную весть: на своей даче этой ночью убит Рохлин, обстоятельства убийства загадочны, а вина сразу возложена на жену Рохлина. Взрослая дочь Рохлина и ее муж в вину Тамары Васильевны не верили, не поверили и мы. Но ведь полагалось "расследование"...
Ах, эти расследования, не приводящие чаще всего ни к чему: непосредственные исполнители проваливаются как сквозь землю, и Тамару таскали по прокуратурам, упрятали было в психушку, но достоверного признания так и не добились. Недавно ее выпустили на свободу. Решили, что правда больше неопасна. А чего, собственно, гадать? Рохлин был самым опасным политическим противником Ельцина, бесповоротно решительным и смелым, и останься он, Рохлин, в живых, Ельцин уже давно сидел бы за решеткой. Ельцин не смог подкупить Рохлина, не смог его приручить, как ни пытался. Оставалось одно средство…
Именно весной 1998 года Рохлин бросил вызов Ельцину, целенаправленно требуя его отставки: за разгром страны, за геноцид народа, за развал армии. В марте-июне была проведена целая серия "круглых столов" в Госдуме, организаторами которых были Рохлин, Илюхин и я как председатель Правления антиколониальной лиги, где все было доказано и передоказано. Именно эти "круглые столы" (первый состоялся еще в январе в Союзе писателей России) инициировали вопрос об импичменте "всенародноизбранному", подготовили для этого обширнейший материал. Вопрос был внесен в Госдуму Рохлиным, но в руководстве оппозиции многие упирались, опасаясь этого шага. Лишь после гибели Рохлина дело сдвинулось с места, а главным закоперщиком здесь, несомненно, стал Илюхин (честь ему и хвала!).
Лозунг отставки Ельцина, выдвинутый Рохлиным, уже в мае-июне подхватила вся страна. Под этим лозунгом бастовали, выходили на рельсы. Удивительно, как один человек, по сути, революционизировал всю страну. Вот и толкуйте о роли личности в истории. Я, будучи участником сопротивления режиму с первых дней, буквально воспрял духом. Так, по-моему, было и с другими.
Действительно ли Рохлин надеялся на импичмент? Было не так. Вопрос об импичменте он считал легальным прикрытием для массовых "протестных действий" (само это выражение было введено в обиход Рохлиным), средством нажима на власть, заставить которую уйти надо было всеми доступными способами. На первое место он ставил открытые армейские выступления, и первоначально вообще надеялся только на них, но вскоре понял, что без массового рабочего движения, без самого широкого протестного подъема не обойтись. Он постепенно становился настоящим революционером, российским Фиделем. Было радостно это видеть — ведь такого у нас в Сопротивлении еще не было. Рохлин пошел на установление достаточно тесных контактов с левыми (хуже всего поддавалась КПРФ), вместе планировались и организовывались необходимые мероприятия.
К сожалению, очень мешал политический раздрай в оппозиционном движении, взаимное неприятие друг друга некоторыми "вождями". Да и в Рохлина не сразу все поверили. Ведь были уже негативные опыты Руцкого, Лебедя...
Не складывались отношения и с Геннадием Андреевичем Зюгановым — пишу об этом как человек, по просьбе Рохлина посредничавший между ними.
Я был среди тех, относительно немногих, кто поверил сразу, и с марта 1998 года стал одним из его ближайших советников, а позже и заместителем руководителя илюхинского протестного штаба.
В июле 1998 года, сразу после гибели Рохлина, в газете "Завтра" (№27) была опубликована моя статья "Гибель Рохлина и ее последствия", где главное было сказано. Но важны и не менее существенные дополнительные штрихи.
Рохлин пользовался огромной популярностью в войсках. Это было вызвано не только безупречной военной карьерой, участием в войнах. Он оказался в числе когорты 50-летних, которая как раз в это время начала занимать основные командные посты. Многие военачальники были его товарищами по военному училищу, где он был старостой курса, встречались и пересекались с ним позже. Среди них он пользовался несомненным авторитетом, и если бы удержался, будучи на посту Комитета по обороне Госдумы, от резкой критики Ельцина, то вполне мог бы стать министром обороны. Но сдерживаться Рохлин не умел и не хотел. Он был открытым человеком, даже где-то слишком. 60-летние командиры уходили (таковы правила службы), и это было заметно по тому, как терял свои связи в армии генерал Макашов, которого Рохлин чтил как своего учителя. У Рохлина же они, связи, росли, и никакие чистки тут не помогали, ибо пришедшие на смену "вычищенным" помнили своих более старших наставников.
С устойчивым кадровым составом у Ельцина вообще проблемы в любой сфере, потому-то он и взялся, было, за недоносков-младореформаторов, а до них ставил на экономических поросят типа Гайдара, совершенно не знавших собственной страны.
Опиравшийся на когорту 50-летних, Рохлин был опасен для Ельцина прежде всего своими связями в военной среде. К этой же когорте, правда, относится и Лебедь, но тот уже достаточно "прокололся", выявив свое политиканство и свою продажность, так что голосовать за него теперь могут только болваны (впрочем, и таких хватает). Рохлин, по сути, какое-то время соперничал с Лебедем по влиянию на войска.
Большим ударом для Рохлина было устранение его с поста главы Думского комитета по обороне, чего без согласования с думской оппозицией осуществить было бы нельзя. Рохлина, можно сказать, разменяли на пост уполномоченного по правам человека, полученный Олегом Мироновым. Иногда просто поражаюсь, чем обусловлены подобные шаги оппозиции.
На что мог опереться Рохлин? Движение в поддержку армии, созданное им, и было, и осталось структурой достаточно аморфной, межпартийной, без определенного стержня. И Лев Яковлевич это отлично понимал. Надо сказать, что он ни в коей мере не страдал авантюризмом. Напротив, как человек военный он придавал огромное значение этапу подготовки и накопления сил, но считал, что в российской оппозиции этот этап чересчур затянулся.
Главное, говорил он, — идеология, структура, средства. Идеология патриотическая, социально ориентированная у нас была, но нужны структуры, нужны деньги. Между тем, денег-то и не было. Приходилось вступать в переговоры с разными людьми, налаживать контакты с "центристами" типа Шаккума или даже Лужкова. Кстати, Лужков был на похоронах Рохлина в зале Дома Московского военного округа, где они с Зюгановым обменялись знаменательным рукопожатием, говоря о возможности идти дальше вместе. Можно сказать, сделали это над гробом Рохлина.
Лев Яковлевич очень внимательно относился к нашим экономическим предложениям, считал их частью необходимой идеологии, у него не было и следа какой-то зашоренности, веры в телевизионные авторитеты…
