количество как национальных компаний и банков, так и транснациональных. Теперь вы понимаете, что нам светило при удачном раскладе, и какие возможности открывались. И вот на протяжении нескольких часов мы отстаивали свое право на сотрудничество, однако палки в колеса ставила практически половина всего совета директоров. Я догадывался, что это своего рода проверка на прочность, поэтому мы оборонялись наступлением как могли. В конце всего этого мероприятия наши немецкие товарищи улыбались и кивали несколько минут (видимо, очень понравилась презентация). А это само по себе было уже очень хорошо, значит, восемьдесят процентов было пройдено, оставалось лишь проползти еще двадцать. Однако оказалось, это куда сложнее, чем представлялось изначально. Как я узнал позднее, мы были не единственными претендентами на золотое место.
Дальнейшие споры и длительные поиски компромиссов в течение последующих сорока восьми часов не увенчались успехом. Моя перспективная телекоммуникационная компания потерпела полное фиаско в борьбе с не менее многообещающей компанией из Азии. Тогда они оказались сильнее нас. Уже после я немало размышлял на эту тему и пытался понять, почему место под солнцем заслужили азиаты. В тот период жизни я не смог ответить на данный вопрос.
Но, как говорится, все приходит с опытом, а значит, и ответ рано или поздно я должен был найти. По крайней мере, я в это искренне верил.
Середина месяца выдалась очень спокойной, даже чересчур. Медленно плывя по течению реки под названием «жизнь», я решал возникающие проблемы в бизнесе, посещал различного рода мероприятия и, знаете, слегка полюбил это дело (раньше терпеть не мог это сборище псевдохороших и порядочных людей). Оказывается, если отбросить все предрассудки и найти среди всех гостей хотя бы одного относительно неплохого собеседника, то вечер становится вполне сносным.
Вообще говорят, что человек такая скотина, какая привыкает и приспосабливается ко всему. Не знаю, можно ли верить этому суждению, но все в жизни имеет смысл, каким бы странным он не казался. Смысл имеют даже те события, которые кажутся внезапными и неожиданными. Иногда они обрушиваются как снежный ком на голову, настолько неожиданно, что не успеваешь даже понять, что с тобой произошло. Пока соображаешь, уже весь мир в твоей голове переворачивается, и то, что когда-то казалось главным, становится второстепенным, и наоборот. Это не означает что-то плохое или хорошее, это просто происходит, и нужно принять это как есть. Раньше я расстраивался, когда что-то шло не так, не по задуманному мной сценарию. Пытался все исправить до исходного состояния. Только сейчас (когда пишу эти строки) я понял: нужно радоваться каждому событию, происходящему в жизни, ведь оно происходит не просто так, и в конце концов (рано или поздно) все становится хорошо.
Как раз одно из таких непредсказуемых событий произошло со мной на очередном благотворительном вечере. Он был организован в честь какого-то важного врача, спасшего жизни многих людей. Я помню тот вечер, словно это произошло вчера. Видимо, так сильно меня потрясла та встреча. Но обо всем по порядку.
Я вошел в шикарный зал одной из частных галерей Монако. К слову, находилась она в Монте-Карло, что уже само по себе считалось очень престижным. Длинный зал был заполнен людьми процентов на восемьдесят. Все они были поделены на небольшие компании, в каждой из которых что-то бурно обсуждали. Официанты, разносившие закуски и шампанское, с необычайной ловкостью протискивались через эти островки людей. Кстати, я считаю, что на всех мероприятиях алкоголь разносят только с одной целью. Гости должны быть максимально расслаблены и тем самым более лояльно относиться к своим сбережениям и не жалеть их на благо других. Вдалеке, возле запасного выхода, на сценообразном подиуме шли последние приготовления к началу.
Я осмотрелся. Не найдя ни одного знакомого лица (с которым можно было бы перекинуться парой слов), я направился к центральной части галереи. Увидеть, так сказать, шедевры, выставленные на показ очередным магнатом для признания другими его хорошего вкуса. Мой взор еще при входе упал на странную картину, находившуюся почти в самом углу галереи, возле двери, ведущей к уборной. Издалека полотно показалось обычным, ничем не примечательным, однако, подойдя ближе, я убедился, что это не так. Картина не была похожа на все остальные. Она олицетворяла жизнь, которой присуща сложная система выживания. Наверное, поэтому изображенное на ней действие так заколдовало меня, что я впал в некий ступор на несколько минут. Я настолько проникся к ней, что все искусство, которое видел до этого, сместилось на второй план, а она заняла почетное первое место в моем сердце.
– Это моя любимая! Ее автор Поль Гоген, – голос, зазвучавший сзади, вернул меня в реальность.
Я повернулся, и в ту же секунду мои глаза округлились. Передо мной стоял тот самый азиат, корпорация которого обошла мою на прямой дистанции, вырвавшись на первое место и завоевав «мировое господство». Его простые узковатые глазки смотрели на меня снизу вверх (в нем было не больше ста шестидесяти сантиметров). Не в силах что-то ответить, я стал осматривать его. Обычные джинсы и кардиган (средней ценовой категории) были совершенно безвкусными и смотрелись, мягко говоря, не стильно.
– Она называется «Откуда мы пришли? Кто мы? Куда мы идем?». Я извиняюсь, возможно, вы меня неправильно понимаете, но я всего лишь хотел уточнить этот факт, – он указал пальцем на картину.
Я стоял молча, лишь изредка хлопая глазами. В тот момент я был совершенно шокирован. Но как оказалось позже, это было только началом моих удивлений.
– Я не большой поклонник живописи. Вечер добрый, кстати! – кивнув, я протянул руку.
– Добрый! Меня зовут Наронг! А вас Ян? Наслышан о вас. Ваше рвение в делах бизнеса заставляет вами восхищаться, – он произнес это так, словно издевался надо мной.
Я сразу постарался перевести разговор в другое русло, так как не имел ни малейшего желания разговаривать о бизнесе с человеком, чья компания обставила мою.
– Да, это я. Спасибо за восхищение, но сегодня мой мозг не настроен на конструктивный диалог о бизнесе, – я пожал плечами.
– Я и сам здесь не за этим. Кстати, эта картина – копия. Настоящая хранится в другом музее, – заверил меня Наронг с видом истинного ценителя.
– Снова спасибо. Буду знать это. Так что вы тут делаете? – совсем бестактно поинтересовался я.
– Наверное, то же, что и вы! – ответил он, не заметив моей невежливости. Хотя, возможно, и заметил, но не подал виду.
Мы не успели поговорить и пары минут, как подбежал его слуга или помощник и что-то прошептал на ухо Наронгу. Улыбка на его лице сменилась задумчивостью. Он посмотрел на меня, а после попросил прощения и уведомил о том, что у него появились срочные дела. Я как
