Эти трое сделали всё возможное, чтобы «немедленно» отправить Директиву № 1 в западные округа, и сделали это так «быстро», что её отправили из ГШ только около (и после) 1.00 часа ночи. Т. е. спустя почти 2,5 часа после её подписания в кабинете Сталина!
Сначала Тимошенко и Жуков почти 1,5 часа передавали текст «Директивы № 1» в шифровальный отдел ГШ для зашифровывания (вышли они от Сталина в 22.20, а поступила директива к шифровальщикам, согласно отметке на черновике-оригинале «Директивы № 1» в 23.45) и видимо, Ватутин и отнес текст от Жукова к шифровальщикам. А затем её уже Маландин с Василевским почти час передавали в округа, получив её от шифровальщиков в первом часу ночи, примерно в 0.10-0.15 – Василевский A.M. «Дело всей жизни», М., 1978 г.:
«В первом часу ночи на 22 июня нас обязали в срочном порядке передать поступившую от начальника Генерального штаба Г. К. Жукова подписанную наркомом обороны и им директиву в адреса командования Ленинградского, Прибалтийского особого, Западного особого, Киевского особого и Одесского военных округов…»Похоже, Жуков или Тимошенко поручили Маландину и Василевскому с Ватутиным проконтролировать отправку текста «Директивы № 1» в западные округа. Поручили «в первом часу ночи». Однако в округах «приказ наркома» стали получать – в Одессе в 1.15 примерно («во втором часу ночи», как написал генерал Захаров); в Минске – «около часа» (отметка на окружной «директиве № 1» из ВИЖ № 5 за 1989 год – 0.45); в Риге – «лишь около часу ночи 22 июня» (по воспоминаниям генерала Хлебникова). И только в Киеве текст приняли около 0.30 (по утверждению Баграмяна, получать стали в 0.25, но «принимали и расшифровывали» до 2.00).
Это, наверное, могли бы подтвердить или «опровергнуть» документы из этих округов. Но это вряд ли. Дело в том, что из шифровального отдела ГШ текст должен поступать на узел связи ГШ без участия Оперуправления, т. е., офицер-шифровальщик сам относит готовый к отправке текст офицерам-связистам («восьмерикам»). Но, похоже, Ватутин отдал Василевскому зашифрованный текст, чтобы тот отнес его для отправки на узел связи ГШ??
Маршалы уверяют, что отправку во все западные округа закончили в ГШ к 0.30 ночи 22 июня. Однако на самом деле она стала поступать в округа на полчаса позже. Ну, а затем уже в самих округах «Кузнецовы-Павловы-Кирпоносы» сделали все, чтобы дивизии и корпуса либо этот «приказ наркома» не получили до нападения, либо не получили его вообще. И об этом и задавался вопрос № 3 «от Покровского» после Войны.
Согласно отметкам на директивах по ПрибОВО, ЗапОВО и в КОВО (по воспоминаниям начоперотдела штаба КОВО Баграмяна) окружные приказы были сотворены примерно к 2.30 ночи и в это время и должны были начать получать в войсках приказ «боевой тревоги». Но и этого не происходило – тут уже провода порезали диверсанты…
В книге «Кто „проспал” начало войны» вопрос – как отправляли «Директиву № 1» в западные округа, в каком часу, подробно уже рассматривался. Теперь рассмотрим, как она пришла в округа и что было сделано командованием округов после этого. На третий вопрос «от Покровского» некоторые ответы генералов в ВИЖ № 5 от 1989 года все же приводятся. Но как ответы на вопрос «№ 2».
Ответ командира 135-й СД КОВО генерала Смехотворова уже приводился полностью. ВИЖ часть его ответа также приводит – в ответе на вопрос № 2. Но это ответ именно на вопрос № 3:
«…Распоряжение о приведении частей 135 сд в боевую готовность до начала боевых действий не поступало, а когда дивизия на марше утром 22.06 была подвергнута пулеметному обстрелу немецкими самолетами, из штаба 5 А поступило распоряжение «На провокацию не поддаваться, по самолетам не стрелять».
Распоряжение о приведении в боевую готовность и о приведении в исполнение плана мобилизации поступило лишь утром 23–06.41 г, когда части дивизии находились в Киверцах, в 100–150 километров от пунктов постоянного расквартирования».Ночью 22 июня, после того как в округа пришла «Директива № 1» о приведении в боевую готовность всех войск западных округов, до комдива Смехотворова вообще «забыли» довести этот «приказ наркома»! И он узнал о том, что Война началась, когда его дивизию расстреливали на марше, к месту «лагерного сбора», немецкие самолеты!
Задайте сами себе вопрос – почему вопросы от Покровского составлены именно так (и особенно «вопрос № 3») и почему комдивы, а то и комкоры КОВО, ответить на них толком не могут? Почему Покровский задает вопросы о событиях вокруг 22 июня генералу Смехотворову если в той же Директиве от 13 июня его дивизия и корпус вроде не упоминаются и вообще являются «резервом»? Выходит, что командиры уровня комдивов всё-таки должны были ставиться в известность об окружных «планах прикрытия» и их должны были ставить в известность обо всех приказах из НКО и ГШ приходящих в округа перед 22 июня? И не играло никакой роли – в «резерве» находится часть или нет? И уж тем более до них должны были довести «Директиву № 1» ночью 22 июня! И не просто довести, а поднять эти части по боевой тревоге!
Выдвижение с мест дислокации и постоянного расквартирования к новому месту, в полевой лагерь, 135-я дивизия начала на основании приказа командующего 5-й армии Потапова – якобы для прохождения лагерных сборов! Как и все дивизии его армии. А когда началась война, то им «не смогли» сообщить о нападении.
Но тогда понятно, почему царила растерянность среди командиров Красной армии в первые часы и дни войны. Для генералов уровня командира дивизии и командира корпуса, если им в округах не ставилась задача приводить свои части в боевую готовность за несколько дней перед 22 июня, на основании приходящих из Москвы директив, если им не сообщили о поступивших в округа «приказе наркома», «Директивы № 1», – было конечно шоком начало войны 22 июня! О котором они узнавали под бомбами, да по радио, в 12.00 дня!
Также именно на вопрос № 3 в ВИЖ № 5 дан этот ответ и от генерал-лейтенанта Г. В. Ревуненко, начальника штаба 37-й стрелковой дивизии 3-й армии ЗапОВО:
«17 июня 1941 года я, и командир 1-го стрелкового корпуса генерал-майор Ф. Д. Рубцов, и командир дивизии полковник А. Е. Чехария были вызваны в штаб округа. Нам объявили, что 37 сд должна убыть в полевой лагерь под Лиду, хотя было ясно, что передислокация совершалась в плане развертывания войск на государственной границе. Приказывалось иметь с собой всё для жизни в лагере.
Два полка выступили из Лепеля походным порядком, а части Витебского гарнизона были отправлены железной дорогой. Эшелоны составлялись для удобства перевозки, поэтому штаб дивизии следовал без батальона связи, а боеприпасы находились в заключительном эшелоне.
О начале войны мы у знали в 12 часов 22 июня на станции Богдану в из речи В. М. Молотова. В то время части дивизии ещё продолжали путь, связи с ними не было, обстановку ни командир, ни штаб не знали.25 февраля 1953 года».
Ревуненко здесь даёт ответ сразу на два вопроса – № 2 и № 3. В полевой лагерь их выводили, в соответствии с директивой для ЗапОВО от ещё 10 июня, из-под Витебска, что в восточной Белоруссии – в Лиду, что в 100 км от границы. Т. е. «из глубины округа в сторону границы» и именно в «район, предусмотренный планом прикрытия» для этой дивизии. При этом хоть сами комдивы и понимали, что идут они не на «учения» и сама «передислокация совершалась в плане развертывания войск на государственной границе», но ориентировали их именно для «учебной», лагерной жизни, и приказывалось им брать всё необходимое «с собой» именно «для жизни в лагере», а не для боя. И в этом плане Павлову трудно «предъявить» обвинение. Ведь, согласно Директиве для КОВО от 12 июня, указывалось: «С войсками вывести полностью возимые запасы огнеприпасов и горюче-смазочных материалов», а в директиве для ЗапОВО от 10 июня такого пункта вроде нет.
В принципе эта 37-я стрелковая дивизия была на марше и вроде бы «объективно» до её командиров сложно было довести ночью 22 июня приказ наркома, да ещё и в округе у Павлова, расстрелянного в том числе и за то, что его войска встречали войну в «спящих казармах». Но и в других округах творилось то же самое.
Также сразу два ответа на вопросы № 2 и № 3 дают и два генерала из КОВО:
«Генерал-майор Н. П. Иванов (бывший начальник штаба 6-й армии). В момент внезапного нападения противника проводились сборы артиллеристов, пулемётчиков, сапёров. Из-за этого соединения были организационно раздроблены. Часть войск располагалась в лагерях, имея в пунктах постоянной дислокации запасы вооружения и материальные средства.
Части прикрытия, по распоряжению командующего войсками Киевского особого военного округа, к границе выдвигать было запрещено.
