Но на исход процесса это не повлияло. Судья Данилкин признал Ходорковского виновным и приговорил его к 14 годам тюремного заключения, отсчет которых должен был начаться с даты его ареста в 2003 г. Освободиться ему предстояло в 2017 г.
Если в 2009 и 2010 гг. президент Медведев много рассуждал о демократии и правах человека и время от времени делал шаги для их поддержания, то реакция его премьер-министра становилась все более непредсказуемой. Именно в этот период Владимир Путин начал находить в своем плотном графике все больше времени для рекламных трюков.
В августе 2009 г. Путин сфотографировался с обнаженным торсом и плавал баттерфляем в ледяной воде сибирской реки. Под неистовое щелканье кремлевских фотоаппаратов он рыбачил и ездил верхом. В 2010 г. без фотосессии не обходился почти ни один месяц. Путин надел спутниковый ошейник на белого медведя. Прикатил на «харлей-дэвидсоне» на слет байкеров. Тушил лесные пожары с самолета. Стрелял из арбалета в серого кита в бурном море. Развил скорость 240 километров в час на болиде «Формулы-1». В октябре пресса переполнилась догадками о том, что Путин, кажется, перестарался в попытке омолодить свой имидж. В Киеве он появился на публике с припухшим лицом, синяками и сильным макияжем. «Никаких синяков не было, — уверял его пресс-секретарь. — Премьер-министр просто устал после нескольких перелетов и встреч. И потом, освещение для него выбрали неудачно». Но в прессе даже высказывались предположения, что он мог сделать подтяжку лица или инъекции ботокса — по примеру своего друга, вечно юного Сильвио Берлускони.
Медведев даже не пытался выглядеть сильной личностью, подобно Путину, хотя перенял его пружинистую походку. Реквизитом Медведева оставались преимущественно не гоночные автомобили и дикие звери, а iPad и Twitter.
Оба придавали имиджу огромное значение, ориентируясь при этом на разную целевую аудиторию. К концу 2010 г., когда до парламентских и президентских выборов остался всего год, два момента стали кристально ясными: каждый из этих людей хотел быть следующим президентом России, но именно Путину предстояло решить, перед кем из них откроется этот путь. В сущности, тандем все больше напоминал старинный велосипед с колесами разного размера.
2011 год: бутафорская кампания
В каком-то смысле весь период президентства Медведева был кипящей на медленном огне кампанией перед следующими выборами. Но с началом последнего предвыборного года паралич вновь поразил Кремль президента и Белый дом премьер-министра, как и накануне предыдущих выборов. Согласно договоренностям, лидерам предстояло «вместе решить», кто из них станет кандидатом на выборах в 2012 г., а когда придет время, объявить об этом решении. Чиновники в обоих лагерях приступили к маневрированию, не зная точно, как «лягут кости». На высшем уровне пресс-секретари Медведева и Путина взвешивали каждое слово. Чиновники рангом пониже готовились прыгнуть в последний вагон, когда ситуация прояснится. На всех уровнях боялись сказать хоть слово, способное перечеркнуть их будущее.
Михаил Дворкович (брат Аркадия, советника президента по экономическим вопросам) писал в своем блоге: «Министры, не знающие, кто их настоящий босс, допускают промахи, пытаются выполнять зачастую противоречивые распоряжения. Это не шутка — выбирать между двумя людьми, один из которых может стать президентом в 2012 г. Один раз оступился — и через год ты “политический труп”».
В конце февраля Песков предупредил меня, что через несколько месяцев следует ждать «истерии» во всем мире. Я расценил это как намек, что Путин объявит о своем намерении баллотироваться в президенты. Но пока никаких публичных объявлений сделано не было, неопределенность продолжалась.
Оба «кандидата» приступили к необъявленной кампании, начав с похожего на фарс спора по поводу выбора талисмана сочинской Олимпиады. Путин решил продемонстрировать, что способен оказывать влияние на любое решение в стране, просто высказав свое мнение. Как в деле Ходорковского он загнал судью в угол, заявив, что «вор должен сидеть в тюрьме», так и теперь словно невзначай заметил, что снежный барс — прекрасный олимпийский талисман, сделав это всего за несколько часов до общенационального телевизионного голосования. Естественно, был выбран снежный барс. Медведев остался недоволен. Через два дня, когда речь зашла о совсем другом вопросе — предлагаемом оформлении новых универсальных электронных идентификационных карт, которое предстояло обсудить в Интернете, он язвительно добавил: «Надеюсь, обсуждение пройдет справедливо, а не так, как с олимпийскими символами».
Последовало еще несколько более серьезных ударов. В марте «кандидаты» явно разошлись в мнениях по вопросу о применении полковником Каддафи жестких мер к недовольным в Ливии. Россия не поддержала Резолюцию Совета Безопасности ООН № 1973, санкционировавшую применение ударов с воздуха против сил Каддафи. Позиция, которую заняла Россия, представляла собой компромисс: Медведев хотел поддержать страны Запада, его министерство иностранных дел было против. Путин пришел в ярость и заявил об этом во всеуслышание. Посещая в Республике Удмуртия предприятие, производящее баллистические ракеты, он сравнил резолюцию ООН со «средневековым призывом к крестовому походу». Сказал, что озабочен «легкостью, с которой решения о применении силы принимаются на международном уровне». В этом он усматривал продолжение тенденций политики США: «При Клинтоне они бомбили Белград, Буш отправил войска в Афганистан, а затем под вымышленным, фальшивым предлогом — в Ирак. Теперь на очереди Ливия, а предлог — защита мирного населения. Но гражданское население погибает преимущественно при ударах с воздуха. Где же логика и совесть?»
Услышав слова Путина — прямую критику в адрес решения поддержать удары западных вооруженных сил, — Медведев вскипел. Внешняя политика — его забота, а не премьер-министра. За пару часов он собрал на своей даче несколько российских журналистов и вышел в сад, чтобы дать строгий и обстоятельный ответ на замечания премьер-министра. Он явно нервничал, называя замечания Путина «неприемлемыми». Разговоры о «крестовых походах», утверждал он, способны привести к столкновению цивилизаций. «Не будем забывать, — продолжал президент, — о том, чем вызваны резолюции Совета Безопасности. Они приняты в ответ на действия ливийских властей. Вот почему мы принимаем эти решения. Я считаю их взвешенными и тщательно продуманными. Мы поддержали первую резолюцию Совета Безопасности и не стали поддерживать вторую. Эти решения мы приняли осознанно, с целью предотвращения эскалации насилия… Было бы неправильно сейчас поднимать шум и уверять, что мы не понимали, что творим. С нашей стороны это осознанное решение. Такие распоряжения я отдал министерству иностранных дел, и они были выполнены».
Это был всего лишь второй случай (после инцидента с Ходорковским), когда президент Медведев твердо поставил премьер-министра Путина на место. Поэтому ни для кого не стало неожиданностью то, что через неделю пресс-секретарь Медведева, Тимакова, срочно принялась обзванивать все телеканалы, запрещая показ видеоматериалов, в которых Путин катает Медведева на новой экспериментальной машине. Бутафорская кампания была уже в разгаре.
Это была сюрреалистическая битва: если кого и требовалось убеждать, так только самих Путина и Медведева, это им предстояло решить, кто из них будет баллотироваться. (Как высказался один обозреватель, единственные выборы — те, что происходили в голове у Путина.) Но Медведев решил дать возможность высказаться людям — возможно, в надежде обеспечить себе поддержку прессы, надавить на Путина и добиться от него разрешения остаться президентом. 3 марта он произнес речь в память о 150-й годовщине отмены Александром II крепостного права в России и воспользовался случаем, чтобы представить свою идеологическую платформу, утверждая, что выход к свободе нельзя откладывать. Через несколько месяцев Путин, не желая сдаваться, выбрал свой исторический образец для подражания — не «царя-освободителя», а Петра Столыпина, известного как реформами, так и репрессиями премьер-министра в правительстве последнего царя Николая II. Столыпин проводил либеральные аграрные реформы, но обрек на казнь столько инакомыслящих, что петли на виселицах прозвали «столыпинским галстуком». Путин хвалил царского премьера и призывал установить перед Белым домом памятник Столыпину.
От призывов к свободе Медведев перешел к вопросам экономики. Произнося речь в Магнитогорске, он перечислил десять приоритетов, направленных на улучшение инвестиционного климата. И вызвал сенсацию, потребовав, чтобы правительственные чиновники, занимающие посты директоров государственных компаний, отказались от них. Среди таких был и ближайший союзник Путина Игорь Сечин, председатель совета директоров компании «Роснефть». Медведев (который сам когда-то был одновременно и заместителем премьер-министра, и председателем совета директоров «Газпрома») заявил, что впредь не должно быть так, чтобы «лидеры правительства, отвечающие за законы и постановления в промышленности, заседали в советах директоров конкурирующих компаний». Газета «Коммерсантъ» назвала предложение заменить правительственных чиновников независимыми директорами революционным: «По сути дела, Дмитрий Медведев потребовал ликвидации государственного капитализма».
