История поисков Федора Храмцова хоть потрясает воображение, но она еще не самая страшная. Чтобы отыскать пятнадцатилетнего Ярослава Фадеева, его мать, Ирина, сама еле живая, сбежала из больницы. Ей пришлось прыгать через бетонный забор, потому что прокуратура и спецслужбы не хотели выпускать бывших заложников - все еще искали чеченских террористов, которые могли скрыться среди своих бывших узников.
Ирина не могла выдержать в клинике. Ее сестра, Виктория Кругликова и племянница Анастасия нашлись в госпитале ветеранов войны, но сына нигде не было, хоть все знакомые обзванивали больницы и морги. Поэтому Ирина, для которой сын был смыслом всей ее жизни, попросила друзей, чтоб ее ждали с одеждой за забором, и сбежала. Сначала поехала домой, взяла фотографию сына и уже хотела начать поиски, когда позвонили знакомые: нашли Ярослава, он в морге. Фадеева была на удивление спокойна. В морге они долго ждали, пока привезут тело мальчика. Ирина, которая сразу заметила на лбу сына странный синяк, а на шее следы крови, подозревает, что задержка была вызвана тем, что отверстие на лбу мальчика заклеивали воском.
- Я не знаю, что это было, это же наш ребенок, мы в ране не копались, - нервничает Виктория. - Неизвестно, как она появилась. Думаю, что это наши спецназовцы. С одной стороны, не хочется в это верить, а с другой - никто меня не убедит, что я не права. Ведь потом было вскрытие, которое должно было показать, от чего он погиб. Но в свидетельстве о смерти об этом нет ни слова. Просто жирная черта, как будто это не имеет значения. Но это не единственная ложь. Я потом читала, что написано в заключении об обстоятельствах смерти Ярослава: что в субботу утром «найдено тело мальчика, вызвана машина для перевозки трупа». Где найдено? Об этом ни слова. Это была первая версия заключения. Потом появилась новая, в которой все выглядело еще красивее: «тело мальчика было вынесено спасателями МЧС на носилках»! Именно так и было написано, а дальше «был сделан укол налоксона». Это же бредни! Я хочу посмотреть в глаза тем людям, чтобы они мне это сказали прямо в лицо. Там же был такой хаос, никто не знает, кто кому какие уколы делал, кому их делали, а кому нет. А тут, в документах, царит идеальный порядок, как будто все происходило спокойно, как на ученьях. Кроме того, если его действительно застрелил кто-то из штурмовиков, так тело было вынесено в самом конце и ни о какой помощи не может быть и речи. Дальше в заключении написано, что врач скорой помощи осмотрела тело примерно в восемь часов и засвидетельствовала смерть. Не было даже попытки реанимации. Дальше врач пишет, что во время осмотра тела не обнаружено никаких повреждений. А врач в морге делает запись, что на лбу мальчика видна рана с глубоко запавшими внутрь краями и синяк в области носа. Значит, что? Из театра его вынесли без единой царапины, а потом измывались над трупом в карете скорой помощи? Если верить документам, на них можно было бы подать в суд за профанацию тела, правда? Вранье, все вранье, и в одном и во втором случае, не могут даже одну версию этого вранья между собой согласовать.
Баллистическая экспертиза, которая могла бы показать, как именно погиб Ярослав, не проводилась, а если она и была, то результаты были строго засекречены, как и весь ход следствия. В книге регистрации поступления в морге Ирина обнаружила рядом с фамилией Фадеев карандашную запись «огнестрельное ранение». Но подтвердить этого не удалось. Все, что связано с жертвами теракта в театре, окружено строгой секретностью.
- Она, наверное, даже обрадовалась, что нашла его, - раздумывает сестра Ирины, Виктория Кругликова. - Ведь там, в зале, она ему все время твердила: мы будем вместе. Что бы ни случилось. Поэтому и обрадовалась. Исчезла неизвестность, она знала, что ей нужно делать.
Когда привезли тело Ярослава, Ирина попросила, чтобы все вышли. Хотела в одиночестве проститься с сыном. Спросила санитара, есть ли другой выход, а потом и его попросила уйти на минутку.
- И сказала Ярославу: сейчас я к тебе приду, - вспоминает Кругликова. - Ей казалось, что он еще здесь, что он слышит ее. Выбежала через боковую дверь на улицу. Остановила такси. У нее с собой ни копейки не было, отдала водителю кольцо и поехала в сторону Коломенского, там есть большой такой мост через Москву-реку. Водитель высадил ее посреди моста и спокойно уехал, хоть, наверное, видел, в каком она состоянии. Потом она немного постояла на мосту, потому что появились прохожие. Когда они прошли, сняла куртку, туфли и бросилась вниз. Она все время думала только об одном - увидеться с Ярославом.
Потом Ирина говорила, что падала так долго! Кажется, одно мгновение, а она все падала и падала - вся жизнь перед глазами пролетела. И под конец вдруг поняла, что она не должна этого делать - ведь у нее старые родители, как они смогут жить после ее смерти?! Но остановить уже ничего было нельзя. Исчезла под водой, в которой плавали уже куски льда, но даже не потеряла сознания и быстро вынырнула, хоть плавать не умеет. Опять попыталась погрузиться в воду, но безуспешно. «Я пробую, а утонуть не могу», - говорила она потом. И поняла, что она должна жить, чтобы узнать правду о смерти Ярослава. Ведь если бы все родственники Ярослава погибли, нашему правительству это было бы только на руку. Мы должны жить, чтобы рассказать правду.
Спас Ирину один из прохожих, парень, который, пройдя мимо стоявшей на мосту женщины, понял, что с ней что-то не так, и не ушел. Наблюдал за ней издалека. Вместе с ним подбежали еще какие-то люди, спросили: «Вы откуда?» «Из морга», - ответила Ирина. И поняла, что ее сейчас отвезут в сумасшедший дом. Сообщила номер телефона сестры и вскоре была дома.
Через три недели, 18 ноября 2002 года, в шестнадцатый день рождения Ярослава, вся семья собралась у его могилы на кладбище. «Подарили мы ему оградку», - с горечью говорит Кругликова.
Теракт на Дубровке принес значительно больше трагических историй, которые могли бы стать сюжетом не одного романа.
Сорокалетняя Елена Барановская познакомилась со своим мужем Сергеем много лет назад в пионерском лагере. Но, как это нередко случается, потом жизнь их надолго разделила. Она вышла замуж за другого, родила сына, но Сергей ждал. Через много лет они встретились, и Сергей Барановский убедил Лену выйти за него замуж. Она согласилась. Они были так счастливы вместе незадолго до теракта, что даже ее девятнадцатилетний сын сменил фамилию на Барановского. Перед самым терактом они закончили ремонт в новой квартире, мебель расставили как раз 22 октября, за день до нападения террористов. Но ни разу там не переночевали. Решили как-то отметить переезд и начало новой жизни - пошли на мюзикл, там попали в руки террористов. Сергей Барановский и Андрей, сын Лены, погибли.
Сорокадевятилетний американец Сэнди Алан Буккер из Оклахома-Сити, инженер-электрик «Дженерал моторс» чудом пережил в своем родном городе страшный теракт, когда в 1995 году Тимоти Маквей взорвал федеральное здание. Тогда погибло сто шестьдесят восемь человек. Он выжил. Чтобы погибнуть далеко от родного города, во время контртеррористической операции в российской столице. Сэнди приехал в Москву за своей невестой. С сорокапятилетней Светланой Губаревой, программисткой из Караганды (Казахстан), он семь месяцев переписывался по электронной почте, и наконец они решили пожениться. Оба были разведены. Двадцать третьего октября Светлана получила в Посольстве США в Москве паспорт с визой и документы, разрешающие выезд в США вместе с тринадцатилетней дочерью Александрой Литяго. Решили отпраздновать - купили билеты на мюзикл «Норд-Ост». Сэнди и Александра погибли во время штурма.
Евгений и Вера Фроловы, которые тоже погибли во время штурма, оставили двух сыновей: семилетнего Александра и четырехлетнего Михаила. Воспитывают мальчиков пожилые бабушка с дедушкой.
Григорий Бурбан, тридцатидевятилетний гражданин Украины, с американским видом на постоянное жительство в кармане, был влиятельным бизнесменом в Одессе. В июле 2002 года женился на Елене, двадцатитрехлетней студентке педагогического института. В свадебное путешествие (и одновременно командировку) Григорий и Елена выбрались только в октябре, в Москву. И в первый же вечер пошли на спектакль в театре на Дубровке. Григорий погиб во время штурма.
Среди погибших детей было двое подопечных Сергея Лобанкова, маленьких актеров, игравших главные детские роли в спектакле, - Кристина Курбатова и Арсений Кириленко. Им было по четырнадцать лет.
Погибла сидевшая на балконе Дарья Ольховникова, двенадцатилетняя дочь генерала Юрия Ольховникова, взятого Бараевым «в плен» несколько часов до штурма.
Так же как в случае с Ярославом Фадеевым и Федором Храмцовым, большинство погибших находили через несколько дней после штурма, лихорадочно, отчаянно разыскивая их по моргам и прозекторским. Не всем, однако, так повезло. Эпопею Галины Влах, которая еще в конце ноября безуспешно искала своего бывшего мужа, а известий о нем ждала больше семи месяцев, я уже рассказал раньше. Может, он и нашелся бы раньше, если бы его жена не рассчитывала на то, что власти выполнят свои обязанности. Российских чиновников нужно загонять в угол, причем всеми возможными способами, в том числе и при помощи прессы, тогда только появляется какой-то шанс.
