Никакой раввинский запрет не может надолго устоять перед народной волей. Замечательный еврейский юморист и один из лучших современных переводчиков с идиша Майкл Векс замечает: «Талмуд – это ничего иного, как идиш в зародыше». (Рожденный для жалоб: Еврейская культура во всех своих настроениях) Born to Kvetch: Yiddish Language and Culture in All of Its Moods St. Martin's Press, 2005, by Michael Wex).
КАБАН НА ЕВРЕЙСКИХ ЗНАМЕНАХ?
Во многих случаях еврейский народ прямо отклонялся от четких заветов Талмуда. Жившие в Месопотамии мудрецы Талмуда считали белый цвет счастливым, а красный по большей части считался цветов злых сил, дурного глаза. В Талмуде есть прямые запреты мужчинам надевать вещи красного цвета. Зато у ашкеназийских евреев, как у их германских и славянских соседей – красный цвет издавна считался счастливым. Талмуд разрешает повязывать красное младенцу, однако красная нить вокруг кисти или пальца считается там запрещенным языческим обрядом. Несмотря на это хасиды до сих пор повязывают красную нитку для защиты от злых сил. Хотя в идишистском фольклоре есть мотивы, связывающие красный цвет со злом. Несмотря на суровые постановления раввинов, традиционный иудаизм всегда мирно сосуществовал с народной мистикой и обрядностью, справедливо признавая еврейским почти все, что прижилось у евреев. Поколения ученых раввинов не ставили задачу докопаться до первоначального замысла автора священных текстов. Наоборот, они полагались больше на свою житейскую мудрость и толковали святые тексты согласно меняющимся жизненным обстоятельствам, помогая народу выжить и сохраниться в трудные времена. А когда раввинское мнение входило в конфликт с народными чаяниями, то тихо уступало. Например, раввины XVIII века считали помидоры нееврейской едой. Они называли его «хозер-аплэх» – «свиные яблоки». Однако помидор не исчез с еврейского стола, а изданный в Москве в 1989 году Русско-еврейский словарь под редакцией Моисея Шапиро уже называет помидор помидором.
Вероятно, характер исполнения запрета на свинину у ашкеназийских евреев имеет больше отношение к славянским верованиям, чем к древнему иудейскому закону. Многие этнографы связывают интерпретацию кашрута у ашкеназов с пищевыми запретами славян. Под красными стягами с изображением дикого вепря выходили полабы и лужичи на отчаянные и безнадежные битвы против закованных в броню крестоносных немецких рыцарей. Дикий кабан был тотемным символом у многих западнославянских племен. У них строго соблюдалось табу на свинину. В Талмуде свинина почти не встречается. Там все запрещенное называется «давар ахэр» – «другая, запретная, нечестивая вещь». Тут не убавить, не прибавить. «Печать Бога – это правда» – учил рабби Ханина (Вавилонский Талмуд Тр. Санхедрин 64а). Еврейская пословица, взятая нами из замечательной книги «Народ слов» Мириам Вайнштейн (A Nation of Words by Miriam Weinstein, Steeforf press 2001) говорит: «Добавлять до правды, значит, отнимать от нее».
Впрочем, еврейский народ определил сложные взаимоотношения со свининой не только категорическими раввинскими запретами, но и поговоркой, которую часто вспоминают герои Шолом-Алейхема: «Если жрать свинину, так уж чтоб по бороде текло». Пристрастие к ношению длинной бороды религиозные евреи тоже объясняют нерушимой традицией со времен библейских патриархов, по библейскому завету «Не стригите головы вашей кругом, и не порти края бороды твоей» (Кн. Левит 19:27). Однако многие исследователи видят здесь связь с древнеславянскими обычаями ношения бороды. Ведь в средневековой Европе художники изображали евреев бритыми. В богато иллюстрированных манускриптах Пасхального предания Хагады евреи тоже изображали себя безбородыми. Евреи в мусульманском мире носили аккуратно подстриженную бородку согласно моде своих соседей. Зато нестриженые бороды «лопатой» издревле бытовали среди славянских племен, особенно в жреческом сословии. Известно, что волхвы не стригли волос и бороды. Векслер отмечает, что как раз на средневековых изображениях из Восточной Европы, евреев при исполнении религиозных церемоний неизменно с бородой и длинными волосами. Интересно, что традицию не стричь волос и бороды русские православные священники тоже унаследовали от языческих волхвов. У православных греков неизвестен обычай не стричь бороды. Так, что бородатый ортодоксальный раввин, переходящий улицу при виде бородатого батюшки, имеет с ним гораздо больше общего, чем оба могут себе представить.
Впрочем, наиболее раннее упоминание такого важного для иудаизма термина, как «рабби» встречается как раз в Евангелиях, например у Матфея, где народ кричит Иисусу «Рабби! Рабби!» (Матф.23:7). Очевидно, русские переводчики Евангелий решили, что «рабби» могут неправильно понять и перевели как «учитель». По-английски переводчики во всех доступных нам библейских переводах оставили «рабби», как в греческом оригинале. Протестанты воспринимают Библию, как единую книгу, и у них нет такого четкого разделения на Ветхий и Новый завет, как у православных и тем более иудеев. Иудеи и вовсе избегают пользоваться терминами Ветхий, а тем более Новый завет, хотя последний термин вполне иудейский и встречается впервые еще у пророка Иеремии (Иерем. 31:31).
Если же мы вспомним средневековые иллюстрации к пасхальному молитвеннику Хагада, то в них показано много интересного, о чем умалчивают тексты – невозможные в иудейской практике молитвенные накидки талит красного цвета; евреи, украшенные свиными ушами (!) исполняют пасхальные обряды в «Птицеголовой Хагаде» XIII века из Баварии и даже женщины, изучающие секреты Торы вместе с мужчинами (!!), как в знаменитой Дармштадской Хагаде 1430 года.
Интересно, что название жены раввина в идиш – ребецин Макс Вайнрайх толкует, как рабби со старо-французским женским суффиксом -issа (ср. баронесса) и идишистским окончанием женского рода -ин). По-итальянски жена раввина действительно называлась когда-то rabissa. Не углубляясь в сложные вопросы фонологии, скажем, что в идише -с- никогда не переходило в -ц-, а западный идиш, где только и могла появиться идишистская рабисса не знает двойных суффиксов. Более вероятная этимология – старинный славянский суффикс -ица, что-то вроде рабаница. Славянский суффикс -ица в идише довольно продуктивный, например не нуждающееся в переводе нудница. Слова с таким суффиксом не означали чью-то жену ни в идише, ни в славянских языках. Нудница редко бывает женой нудника, а жрица или медведица никак не жены жреца или медведя, уж не говоря об имени языческой богини Радуницы. Впрочем, похожая форма есть и в греческом языке. Более того, со II и вплоть до начала мусульманского завоевания в VII веке, в настенных надписях византийских синагог в Греции, Италии и на Мальте часто встречаются женские имена с титулами пресвитересса, или даже архисинагогисса – т.е. старейшина синагоги (архи – «старший», греч.). О важной роли женщин в религиозной жизни свидетельствует большое число женских имен среди жертвователей синагог в тот период. Даже если автор замечательной книги «Похвала идишу» Морис Самуэль (The Praise of Yiddish by Morris Samuel, NY, 1971) ошибается, считая, что ребецин происходит от греко-латинского названия женщины-раввина, все равно идиш сохранил и другое значение этого слова – образованная женщина.
Интересно, что у евреев-выходцев из Северной Африки последнее значение ребецин в ходу до сих пор. Почитаемый североафриканский цадик («праведник», ивр.) и наследник целой династии чудотворцев рабби Исраэль Абу-Хацира (1890-1984), живший в израильском городке Нетивот пользовался известностью далеко за пределами общины выходцев из Марокко своими чудесами. Он больше известен по своему прозвищу Баба Сали (Сали – принятая среди евреев Магриба форма имени Исраэль). Последний год жизни рабби сильно болел, и его последователи-хасиды ломали голову, кто же будет наследником. Не то, что Господь не благословил раввина сыновьями. Однако старший наследник, Барух Абу-Хацира был известен скандальными похождениями и вел светский образ жизни. К тому же отсидел солидный срок в израильской тюрьме за хищения и злоупотребления служебным положением. Однако, вернувшись после похорон, последователи святого увидели, что Барух занял отцовские апартаменты, одел отцовскую мантию-галабию, назвался Баба Барух, и как ни в чем не бывало, производил прием верующих. Некоторая часть верующих не захотела последовать за сыном, который, хотя и унаследовал некоторые отцовские способности по части чудес, однако прославился больше противоречивыми политическими заявлениями и скандальным нравом по отношению к другим раввинам-каббалистам. Некоторая часть последователей пошла за внуком Баба Сали, рабби Яковом Абу-Хацирой из библейской Беэр-Шевы, прозванным ха-Рав, т.е. просто Раввин с большой буквы. Однако и ха-Рав попал под полицейское расследование по подозрению в манипулировании общественными средствами, вымогательстве и коррупции. Раввин уехал в Швейцарию на отдых на неопределенное время, а его политические друзья пока уладили дело. Ведшего дело раввина начальника отдела по борьбе с экономическими преступлениями Мишу Шаули повысили в чине до полковника и отослали подальше – атташе по делам полиции в израильское посольство в Москве, а ха-Рав отделался лишь уплатой подоходного налога на доходы от чудес, благословений и заговоров. Подоходный налог в Израиле не прощают ни самым грешным, ни самым святым. Вернувшись домой, он столкнулся с конкуренцией не только со стороны дяди, но и новой претендентки – племянницы ребецин Симы, обосновавшейся неподалеку о пышного мавзолея Баба Сали.
