Анатолий Фоменко - Египетский альбом. Взгляд на памятники Древнего Египта: от Наполеона до Новой Хронологии.

Вернемся к книге Плещеева. Он описывает любопытную сцену, показывающую, в частности, что терские казаки — они же грузинские дворяне, — прекрасно знали не только русский, но и татарский язык. Любопытно, что ни самому Плещееву, ни сопровождавшим его западноевропейцам это якобы «безобразное использование терскими казаками татарского языка» очень не нравилось.

Сергей Плещеев сообщает, что по просьбе Зюльфигар-Бея терский казак и грузинский дворянин Осип Парамонов постоянно творил «непростительные бесчиния» — а именно ПЕЛ ТУРЕЦКИЕ ПЕСНИ. Этим он вызывал глубокое и справедливое негодование члена российского посольства, пруссака господина Клиненгау. Плещеев пишет: «Господин Клиненгау, природный Прусак… Его несказанно печалило, что Бей за столом преклонял прозьбами бывшаго с нами Терского Козака Осипа Париаманова петь Турецкия песни. Он считал все сии безчиния (?! — Авт.) непростительными, думая, что Бей воспитан по княжески, согласно с воспитанием Европейских Принцов» [15], с. 7.

Итак, Плещеев свидетельствует, что терские казаки (они же «грузинские» дворяне) прекрасно владели татарским (турецким) языком. И даже пели турецкие песни.

Старый обычай терских казаков говорить В СВОЕМ КРУГУ по-татарски был отмечен и Львом Толстым в его известном рассказе «Казаки (Кавказская повесть)». Причем — с тем же самым нескрываемым оттенком неприязни. Толстой писал: «Молодец казак щеголяет знанием татарского языка и, разгулявшись, даже со своим братом говорит по-татарски. Несмотря на то, этот христианский народец… считает себя на высокой степени развития и признает человеком только одного казака; на все же остальное смотрит с презрением» [19], том 3, с. 160.

Поразительно, как одинаково плохо относились и Толстой, и Клиненгау, и Плещеев к тому факту, что русские православные люди — терские казаки, — говорили по-татарски, Причем — не как на иностранном, а как на СВОЕМ языке, МЕЖДУ СВОИМИ.

Нетрудно понять источник этой неприязни. Романовские историки много лет старались внушить нам, что татарский язык для русских (в том числе и для казаков) якобы совершенно чужой язык. Дескать, татарский — язык «плохих завоевателей», которые целых триста лет томили несчастный русский народ под невыносимым «монголо-татарским игом». И так далее и тому подобное. Но тот факт, что РУССКИЕ казаки ГОВОРИЛИ ПО-ТАТАРСКИ МЕЖДУ СОБОЙ, сильно подрывает эту фальшивую картину русской истории. Факты — вещь упрямая. Их приходится как-то объяснять. Конечно, историки с готовностью объяснят все что угодно. Втискивать факты в прокрустово ложе неправильных исторических версий — их профессия. Но людям военным, не любящим демагогию, как, например, Сергей Плещеев пли Лев Толстой, в таких случаях приходилось, видимо, непросто. Отсюда, вероятно, — и охватывавшее их чувство раздражения. Толстой даже не удержался от того, чтобы презрительно обозвать терских казаков «христианским народцем». Дескать, «народец» — что с него взять. Отметим, что Толстой довольно неуклюже постарался обойти острый угол, заявив, что казаки говорят по-татарски, «когда разгуляются». То есть — когда напьются. Но это — не объяснение. Напившись, люди обычно не начинают говорить НА ЧУЖОМ ЯЗЫКЕ. Как раз наоборот. Поэтому, если уж терские казаки говорили по-татарски «разгулявшись» (как пишет Толстой), то еще более усиливается впечатление, что татарский язык был для них РОДНЫМ. Так же, как и русский. Но история учит нас, что терские казаки никогда не были мусульманами! Их происхождение было чисто русским. Откуда же тогда взялся у них татарский язык ДЛЯ ВНУТРЕННЕГО ОБЩЕНИЯ? Кстати, точно так же, по-татарски, говорили между собой и ЕГИПЕТСКИЕ МАМЕЛЮКИ (см. ниже).

В нашей книге «Новая Хронология Руси», см. [ХРОН4], мы уже высказывали мысль, что татарский язык был, вероятно, первоначальным простонародным языком русских. А русский язык, на котором мы говорим ныне, произошел от церковно-славянского — одного из государственных языков Империи и священного языка Православной церкви. Церковно-славянскому языку наши предки научились, вероятно, в XV–XVI веках во время церковных богослужений. Со временем он стал (после некоторого упрощения) разговорным языком Руси, вытеснив прежний татарский язык. Но во многих местах еще долго сохранялось двуязычие. Знали и русский, и татарский, а для общения между собой использовали оба языка. Такое двуязычие во времена правления династии Романовых всячески искоренялось. Резко отрицательное отношение к нему ярко звучит и в приведенных выше цитатах.

Что же касается мусульманского населения Руси, то оно слушало богослужение не на церковно-славянском языке, а на АРАБСКОМ. Вероятно, арабское произношение оказалось слишком чужеродным. Поэтому татары (русские мусульмане) продолжают говорить по-татарски, на старом народном языке Руси.

Но — скажут нам, — почему тогда татар не называют русскими? Здесь уместно напомнить, что еще в XVII веке слово «русский» использовалось не для обозначения национальности (как сегодня), а исключительно для обозначения ВЕРОИСПОВЕДАНИЯ [РАР2], [ХРОН4]. Русский — значило ПРАВОСЛАВНЫЙ, рис. В.21. Лишь со временем слово «русский» изменило свое значение и приобрело нынешний смысл национальности, общности происхождения.

Но вернемся к мамелюкам. В некоторых их обычаях связь с Русью звучит исключительно ярко. Судите сами.

Рис. В.21. Страница из Соборного Уложения 1649 года (первого свода российских законов эпохи Романовых) в издании XVII века. Подлинник Уложения представляет из себя свиток, который хранится в Государственном Историческом Музее (Москва). Слово РУССКИЙ употребляется здесь еще в смысле ВЕРОИСПОВЕДАНИЯ, а не национальности, что ясно видно из слов: «Будет кто иноверцы какия-нибуди веры или и русский человек…» (то есть: «Если кто-либо из иноверцев какой-нибудь веры, или православный человек…»).

Обратимся к обширной хронике египетской жизни второй половины XVIII века, написанной современником и очевидцем описываемых в ней событий. Автор хроники, египтянин Абд ар-Рахман ал-Джабарти (1756–1825), был жителем Каира [16], с. 5. Его книга «Удивительная история прошлого в жизнеописаниях и хронике событий» была переведена на русский язык и вышла под названием «Египет в канун экспедиции Наполеона» [16].

Надо сказать, что сочинение ал-Джабарти, ЕЩЕ ДО ТОГО, как оно было впервые опубликовано, прошло через руки западноевропейских историков. Переводчик труда ал-Джабарти па русский язык и автор предисловия, помещенного в издании [16], X.И. Кильберг писал: «Есть основание полагать, что европейцы — современники хрониста (ал-Джабарти — Авт.) УЖЕ ИМЕЛИ ДОСТУП К РУКОПИСИ ХРОНИКИ Известное издание „Histoire scientifique et militaire de l’expedition française en Egypte“ („Научная и военная история французской экспедиции в Египет“), вышедшее в тридцатых годах прошлого (т. е. XIX — Авт.) века, многим обязано ал-Джабарти… Экземпляром хроники располагал Э. Лейн, посетивший Египет вскоре после смерти ал-Джабарти II ДАВШИЙ ВЫСОКУЮ ОЦЕНКУ ЕГО ТРУДУ» [16], с. 5. Поскольку рукопись ал-Джабарти побывала в руках историков-европейцев, то нельзя исключать, что его хроника известна нам сегодня не в своем первозданном виде, а в некоей редакции, выполненной западноевропейскими «специалистами по исправлению истории». После всего того, что мы узнали о методах «доказательства» общепринятой ныне скалигеровской версии истории [ХРОН1]-[ХРОН7], такое предположение выглядит более чем вероятным. Наиболее резкие противоречия с точкой зрения египтологов в ней, скорее всего, были убраны. И, тем не менее, кое-что осталось. Судите сами.

Оказывается, еще в конце XVIII века в Египте существовал обычай, согласно которому при возведении мамелюка на достаточно высокую должность его облачали в СОБОЛЬЮ ШУБУ (!). Соболья шуба в мамелюкском Египте была знаком власти и почета. Она так и называлась — ШУБА ПОЧЕТА. При возведении на должность не столь высокую использовали не соболью шубу, а только СОБОЛИЙ ВОРОТНИК Ал-Джабарти сообщает, например, следующее:

«В воскресенье 22 джумада ас-санийа [28.VII.1777] состоялся диван, на котором паша (турецкий наместник в Египте — Авт.) облачил Исмаил-бея и Йусуф-бея В ПОЧЕТНЫЕ ОДЕЖДЫ С СОБОЛЬИМ МЕХОМ и утвердил Исмаил-бея шайх-албаладом и УПРАВИТЕЛЕМ СТРАНЫ (Египта — Авт.)» [16], с. 40. В том же 1777 году, после очередного витка междуусобной борьбы мамелюков за власть «на заседании дивана паша облачил Исмаил-бея старшего В СОБОЛЬЮ ШУБУ и назначил его шайх-алабадом» [16], с. 41.

Кроме собольих шуб, полагающихся, видимо, только правителям, мамелюки использовали и другие шубы, попроще. Ал-Джабарти называет их «жалованными шубами» или «шубами почета». Он сообщает, например, следующее: «Осман-бей… отправился к своему патрону… Тот наградил его ЖАЛОВАННОЙ ШУБОЙ и оседланным конем» [16], с. 46. Далее выясняется, что в мамелюкском Египте МЕХОВАЯ ШУБА была символом высокого положения не только для гражданских, но и для духовных лиц: «Шейха Хасана ал-Хафрави сместили и освободили от обязанностей муфтия шафиитов… назначив вместо него шейха Ахмада ибн Йусуфа ал-Халифи, ОБЛАЧИВ ЕГО В ШУБУ ПОЧЕТА» [16], с. 50.