Ознакомительная версия.
При этом Карр («Легкий способ бросить…»), хоть и бросил курить, прожил те же семьдесят два года, что и моя не вынимавшая папиросу из губ бабуля. Монтиньяк дотянул только до шестидесяти шести – это для француза просто позор. А хитрец Брэгг (голодать действительно полезно, ничего не попишешь!), добавивший себе годков пятнадцать, умер от сердечного приступа в восемьдесят, хотя миф гласит, что он погиб во время занятий серфингом и в девяносто пять. Но вот пришлось сочинять для апостола голодания красивую смерть, поскольку вообще-то судьба на красивую смерть для целителей и оздоровителей явно скупится.
По-моему, они ее раздражают. Не все и не всегда – а кто и когда, пусть изучит судьбология. Но те, кто безапелляционно утверждает: делай так, тогда будет то, – вот эти раздражают точно.
Красавица-жена Маккартни увлекалась полезным и правильным питанием, стала выпускать целебную пищу с примечанием – эта-де пища предотвратит рак груди, поможет его избежать. Ну, и умерла от рака груди. Конечно, возможно и такое: женщина предчувствовала свою смерть, поэтому и разрабатывала тему. Но мне кажется, в таком случае лучше всего ограничиться предположениями и рекомендациями. Не утверждать ничего громким голосом, строгими заявлениями. И не запутывать в свои отношения с судьбой других людей.
Несколько лучше судьба относится к тем, кто не навязывает людям системы питания, а предлагает двигаться, особенно танцевать. Эти действительно могут «жизнь просвистать скворцом, заесть ореховым пирогом» (Мандельштам). Поскольку «в движенье жизнь», наши «движки» могут избежать ударов ревнивой и завистливой судьбы. В полном порядке мать аэробики Джейн Фонда. А великого немца Джозефа Пилатеса судьбе вообще пришлось убирать чрезвычайными способами – он погиб в восемьдесят семь лет, когда спасал свою студию от пожара.
То есть, если бы не вмешалась судьба, Пилатес жил бы и жил – естественных причин умирать у здоровяка не было. И долгое время ему сходило все с рук. Мог же он свободно погибнуть от пожара и в пятьдесят шесть, и в шестьдесят шесть, не правда ли? Нет, ему дали дотянуть до почтенных восьмидесяти семи. Но не до библейских ста, нет. Людям нельзя было давать таких ободряющих примеров, нельзя было делать «путь Пилатеса» слишком соблазнительным и ярко-мифологическим. Поэтому ему как бы «сбили торжество», показали, кто главный.
И только один-единственный целитель/оздоровитель прожил безмятежно почти что библейский век.
Это Уокер, автор идеи питья свежевыжатых соков. Конструктор соковыжималки начала ХХ века.
Он откусил у судьбы девяносто девять лет! Умер во сне.
Есть над чем подумать…
Я же и говорю: судьбология – наука будущего!
2011
То и дело приходится читать разные депрессивные утверждения – дескать, наши люди мало знают, плохо помнят, почти не читают, серьезное искусство не в чести, и культурные традиции тают на глазах, как нежное облачко, под раскаленными ветрами мерзкого шоу-бизнеса. Люди становятся всё более невежественными, и качество образования резко упало.
Так-то оно так, да не совсем так. Действительно, как откроешь меню в любом недорогом кафе, так глаза на лоб от ошибок полезут. Уже и вывески безграмотные попадаются! И все же – пока что живет в нашей стране (да и во всем мире) кто-то сказочный и таинственный. Может, это одно лицо, может, целая организация, не знаю. Я Его называю просто – Он.
Он – это Тот, кто знает все.
Связь наша односторонняя. Он выходит на нее только в специальных случаях. Если я, впав в демонический экстремизм, напишу, например, что Бога нет и быть не может, всеми странами управляют преступные лица, все мужчины подлецы, а женщины идиотки – это Его нисколько не взволнует, и на связь Он не выйдет.
Но стоит мне приписать фильм Милоша Формана – Мартину Скорсезе, как он тут же объявляется и раздраженно-вежливо, с неподражаемым сарказмом, укажет мне на ошибку, мало извинительную для кинокритика.
Его не волнуют общие суждения. Мало ли что можно наворочать! Поди еще докажи, что Бог есть, и не все женщины идиотки. Запаришься. Его волнуют только фактические сбои и неточности. И тут Он всеведущ и неутомим – об этом прекрасно знают пишущие.
После моей книги «Она что-то знала», набитой всякими голословными утверждениями, Он объявился на минутку и указал, что симфония Шостаковича, текст из которой я процитировала, является не Тринадцатой, как утверждаю я, а Четырнадцатой, как считал Шостакович, и потому неплохо было бы мне при переизданиях исправить оплошность.
Стоило мне упомянуть в одной статье, что чудесная пьеса Евгения Шварца «Повесть о молодых супругах», к сожалению, никогда не ставилась, Он устало, но спокойно разъяснил мне, что эту пьесу поставил в таком-то году Н. П. Акимов в театре Комедии и даже привел список исполнителей.
И так всегда! Он знает все. Он звонит из Москвы, задает вопросы в Саратове и Костроме, пишет из Новосибирска и Омска, при случае передает ремарки из Америки и Германии. Он оказывается женщиной-музыковедом и мужчиной-журналистом, инженером на пенсии, библиотекаршей в действии, полковником в отставке и пианистом на марше… Кем бы Он ни был и где бы ни жил, еще не было случая, чтобы хоть малюсенькая моя ошибочка сошла мне с рук и осталась незамеченной!
И это удивительно тонизирует. Сбивает решительно всякую спесь. Только вы решите, что никто ничего не читает и не помнит, а, стало быть, нечего особенно стараться, – как Он находит способ чувствительно сигнализировать о вашем заблуждении.
Бывает, что текст ему нравится безоговорочно. Тогда Он находит своеобразный способ это выразить.
Недавно я вступилась за хороших советских писателей, незаслуженно забытых, и вспомнила, в числе прочих, советского писателя Израиля Меттера (1909–1996), автора повести «Мухтар», рассказывающей о доблестной служебной овчарке. Упомянула я и советского писателя, автора сказки «Старик Хоттабыч», Лазаря Лагина. Писала – и держала в уме Его, следила за цифрами и фактами, старалась.
Ну, думаю, на этот раз Он будет доволен. Уж ни к чему не придраться.
Он был доволен. Прислал мне добродушное письмо – дескать, спасибо, но не знаете ли вы, где найти сказку Лазаря Лагина о человеке, который от безделья превратился в обезьяну? Я, говорит, читал ее в детстве и не знаю, где теперь найти.
Это Он лукавит, конечно. Он знает всё! Просто пошутил так ласково…
Если я долго не получаю от Него вестей, то начинаю тревожиться. Я привыкла к Нему за эти годы и глубоко благодарна за внимание и помощь.
Вроде пишешь в никуда – перед мысленным взором какой-то Солярис, темное царство, людское море. Ан нет! В море этом плавает хорошо оснащенный светлый корабль, на капитанском мостике твердо стоит Он и бдительно следит за всеми изливающимися в море потоками.
Не верите? Хотите сами убедиться? Желаете выманить Его на связь?
Ладно, тогда опубликуйте статью, в которой упомяните невзначай, что стихотворение «На холмах Грузии лежит ночная мгла» написал Грибоедов. Или что картину «Весна на Заречной улице» снял Л. Кулиджанов.
Ну и всё. Ждите.
2008
В одном немецком журнале произошли революционные изменения: журнал отказался снимать моделей в пользу обыкновенных женщин, похожих на читательниц журнала.
Читательницы, вынужденные постоянно видеть на страницах журнала прекрасных бестелесных призраков вместо плотной действительности, очень нервничали, расстраивались и беспокоились. Вот журнал и пошел им навстречу…
«О! – сказала я. – Началось!»
Нет, беспечные мои друзья. Это не просто мелкий случай из немецкой жизни. Это первые раскаты будущего грома.
Это буревестник грядущей войны.
Что случилось, собственно говоря? Читательницы всего мира давно нервничают и расстраиваются из-за пропасти между гламурным идеалом и скорбной реальностью. Суть не в них, а в журнале, который вдруг решил на это реагировать. Долгими десятилетиями всем было абсолютно плевать на всяческие нервные расстройства всех на свете баб-читательниц и теток-зрительниц. Им втюхивали всё, что хотели. Их травмировали зрелищем недостижимых пропорций и весело подсчитывали прибыль. Бизнес на женском идиотизме был одним из самых прочных и выгодных. И вдруг – такой странный, как будто извиняющийся шаг. Модели изгоняются, и на их место призываются, для ублажения обыкновенных теток – обыкновенные тетки.
Немцы, видимо, одними из первых уловили генеральную тенденцию. Назревает и набирает силу нечто такое, что может сильно потрепать Модельный мир. И грядущее затронет не только модные журналы и подиумы.
Дело в том, что обыватель в современном мире совершенно перестал чувствовать себя обывателем, то есть былинкой, мелкой сошкой, червяком и сявкой. Его давно, со времен немецких романтиков и пролетарских поэтов, никто не разоблачает, не громит и не презирает. Наоборот – за ним гоняются, ему льстят, его превозносят, да что там – о его любви мечтают производители всего, в том числе искусства, не говоря уже о политиках (голоса, голоса!). Под напором этого обожания собственного убожества, обыватель начинает изменяться.
Ознакомительная версия.
