Именно там в России, где сильнее всего чувствовался пресс вестернизации и модернизации, особенно усиливались традиционалистские взгляды и настроения. В 1870–1900 гг. как раз в центральных губерниях России, где относительно быстро развивались товарно-денежные отношения и отходные промыслы, крестьянство стремилось к укреплению общины и усилению в ней уравнительного начала. За эти годы в Московской губернии число уравнительных передельных (по едокам) общин увеличилось в 3 раза (до 77 %), во Владимирской губ. в 5 раз (до 94 %), в Саратовской в 41 раз (до 41 %).
В.В.Крылов пишет: «В перспективе капиталистический путь развития должен привести развивающиеся страны не к такому состоянию, когда капиталистические порядки, вытеснив прочие уклады, покроют собою все общество в целом, как это случилось в прошлом в нынешних эпицентрах капитала, но к такому, когда могучий по доле в национальной экономике, но незначительный по охвату населения капиталистический уклад окажется окруженным морем пауперизма, незанятости, бедности. Такого взаимодействия капиталистического уклада с докапиталистическими и таких его результатов европейская история в прошлом не знала. Это специфический продукт капиталоемкого, позднего, перезрелого капитализма». По данным ФАО в теневом («неформальном») секторе экономики стран Африки южнее Сахары занято примерно 60 % всей рабочей силы, из них 2/3 — в торговле. На путь архаизации такого типа толкнули и Россию сегодня, в то время как в начале XX века архаизация ограничивалась лишь укреплением структур традиционного общества очень развитой аграрной цивилизации.
Уже Маркс, до того как он стал работать именно ради создания теории современного капитализма как основы революционной идеологии западного пролетариата, уделил много внимания историческим различиям развития различных видов общины — городской античной и деревенской варварской. Это, кстати, были исследования, опровергающие саму идею последовательной смены формаций. Но сегодня принципиальное отличие развития капитализма на Западе и в периферийных обществах изучено достаточно подробно. В.В.Крылов констатирует важную вещь, которая объясняет закономерный характер сохранения и укрепления крестьянской общины в России: «Одно дело, когда частная капиталистическая собственность приходит на смену тоже частной, но мелкокрестьянской собственности, как это было в европейских странах; иное дело, когда частная капиталистическая собственность идет на смену общинным порядкам, как это было в пореформенной России и как это еще более ярко выражено ныне в странах Африки».
О превращении крестьян в пролетариат и буржуазиюВ труде «Развитие капитализма в России» Ленин делает радикальный вывод: «Доброму народнику и в голову не приходило, что, покуда сочинялись и опровергались всяческие проекты, капитализм шел своим путем и общинная деревня превращалась и превратилась в деревню мелких аграриев».
Ленин признает, что здесь его могут упрекнуть в том, что он забегает вперед. Но он считает, что лучше забежать вперед, чем отстать. С этим нельзя согласиться: речь шла о борьбе двух противоположных тенденций — развитии капитализма и сопротивлении ему. Значит, проблема была не в забегании или отставании, а в том, чтобы «взвесить» силу обеих тенденций.
Важнейший довод в пользу вывода об исчезновении общины — изменение классового строя деревни. Ленин пишет: «Старое крестьянство не только «дифференцируется», оно совершенно разрушается, перестает существовать, вытесняемое совершенно новыми типами сельского населения, — типами, которые являются базисом общества с господствующим товарным хозяйством и капиталистическим производством. Эти типы— сельская буржуазия (преимущественно мелкая) и сельский пролетариат, класс товаропроизводителей в земледелии и класс сельскохозяйственных наемных рабочих» (с. 166). В другом месте сказано: «крестьянство с громадной быстротой раскалывается…» Далее Ленин дает оценку: «К представителям сельского пролетариата должно отнести не менее половины всего числа крестьянских дворов, т. е. всех безлошадных и большую часть однолошадных крестьян» (с. 170).
Отнесение к пролетариату однолошадных крестьян, явно ведущих свое хозяйство, подтверждается тем, что «мелкие крестьяне понижают свои потребности ниже уровня потребностей наемных рабочих и надрываются над работой несравненно сильнее, чем эти последние». Это — критерий, далекий от политэкономии, и мы к нему еще вернемся.
Первый довод в пользу того, что «крестьянство перестает существовать» — высокая, по мнению Ленина, товарность хозяйства, вовлеченность его в рынок. Крестьянство, по утверждению Ленина, «находится уже в полной зависимости от рынка, от власти денег». Здесь, как и во многих других местах, Ленин допускает явные преувеличения, которые никак не подтверждаются его же данными: «полная зависимость от рынка»! Из приведенных семейных бюджетов следует, что личное потребление крестьян, включая пищу, покрывалось за счет покупных продуктов и вещей не более чем на треть. Это в среднем, по всем категориям крестьян. Такую зависимость никак не назовешь полной. К тому же «рыночность» во многом была мнимой. Чтобы осенью заплатить подати, крестьяне были вынуждены дешево продавать хлеб, а весной покупать его уже дороже. Это дает видимое завышение «товарности», и экономисты-народники его вычитают, считая товарным только тот продукт, который не возвращается к производителю. Ленин такой поправки не делает.
Это явление «вынужденной товарности» натурального хозяйства довольно хорошо изучено в последние десятилетия на периферии капиталистической системы, в крестьянских странах «третьего мира». Подробно это изложено в книге В.В.Крылова «Теория формаций». В главе о натуральном хозяйстве сказано: «Чисто статистическими методами было рассчитано, что докапиталистические способы труда и натуральная замкнутость хозяйства прочно удерживаются в условиях, когда производство на душу населения не превышает 200–250 долл. Только внеэкономические, рентальные, налоговые и тому подобные меры позволяют в этих условиях увеличивать товарный выход продукции, часто за счет личного потребления самих производителей». Именно это и наблюдалось в России, где подати и платежи у крестьян превышали возможный доход от хозяйства.
Что же касается закупок крестьян на рынке, то В.В.Крылов пишет: «Исследование структуры крестьянских хозяйств в Индии и других отсталых странах, проведенное
В.Г.Растянниковым, показало, что значительная часть покупаемых крестьянами продуктов идет на их личное потребление, а не на воспроизводственные нужды их хозяйств. Натуральность хозяйств по роли в них природных факторов труда оказалась значительно большей, нежели об этом можно было судить по размерам крестьянских покупок и продаж. Это позволило автору сделать вывод об имевшей место в нашей литературе переоценке степени развитости как мелкотоварных, так и капиталистических отношений в деревне развивающихся стран». Таким образом, сами по себе покупки крестьян на рынке ничего еще не говорили об уровне товарности их производства. Тем более об этом не говорят их продажи. «Рынок, — пишет В.Г.Растянников об Индии — непомерно «вздувался» за счет продукта, отчуждаемого в форме натуральной земельной ренты и прочих неоплачиваемых изъятий в натуре, обращавшихся в меновую стоимость и навсегда уходивших из сектора сельскохозяйственных производителей».
В.В.Крылов высказывается совершенно определенно: «Не вызывает никакого сомнения, что значительные слои крестьянства, тесно связанные с натуральными формами производства и отрезанные от прямых связей с рынком посредством «таких твердо установленных платежей, как налоги, земельная рента и т. д.» [Маркс], не могут быть отнесены к категории мелких буржуа. Они являются агентами не мелкотоварного уклада, но скорее феодального, общинно-племенного и т. п.».
Более того, даже работа крестьянина на капиталистический рынок еще не говорит о том, что и само его хозяйство является капиталистическим. Это на материале русской деревни доказывал А.В.Чаянов, а за последние десятилетия установлено исследованием крестьянства в развивающихся странах. Но об этом писал уже и сам Маркс. Сейчас крестьянство «третьего мира» во многом работает на закупочные центры частных корпораций или государства с фиксированной ценой. Это — типичная «работа на заказ», а не на свободный рынок. Маркс писал: «Робота на заказ, т. е. соответствие предложения предшествующему спросу, как общее или преобладающее положение не соответствует крупной промышленности и никоим образом не вытекает как условие [процесса производства] из природы капитала». Но русский крестьянин в начале XX века именно преобладающим образом работал на закупочные центры. Он не был сам агентом капиталистического рынка. Впоследствии сам Ленин уточнил: «Товарное производство есть работа на неизвестный и свободный рынок».
