Еще более драматическая картина наблюдается в США — стране, еще совсем недавно возведшей искусство стратегического планирования и кризисного управления (то есть управления тем или иным процессом при помощи специально организуемых кризисов) на, казалось бы, недосягаемую высоту. Еще летом 2001 года эта система демонстрировало мышление на поколение вперед. Но начиная с агрессии против Ирака в 2003 году, мы видим ее постепенную, но неуклонную деградацию, стремительно — за 2000-е годы — выродившейся в «ситуативное реагирование» в стиле российского МИДа с горизонтом планирования «до следующих президентских выборов».
Об этом свидетельствует вся экономическая политика после начала ипотечного кризиса в июле 2006 года, подчиненная единственной цели — не напугав американское общество, оттянуть прокол «ипотечно-деривативного пузыря» и, соответственно, дестабилизацию экономики до президентских выборов 2008 года. Бесспорно, что постановка данной цели заметно усугубила последствия кризиса, — и при этом ее все равно не удалось достигнуть!
Скорость деградации американской системы управления производит шокирующее впечатление: как показывает опыт 11 сентября и реакция на него, не только в начале и середине, но как минимум еще и в конце 2001 года американские стратегические аналитики мыслили поколениями. А уже менее через пять лет горизонт их видения сузился до следующих президентских выборов, что в то время означало два с четвертью года!
Удивительно, как быстро летит время. Понятие демократии сохраняет всю свежесть концептуально нового энергичного при — зыва, переворачивающего, обновляющего и возрождающего старый затхлый мир и создающего на его основе качественно новую, на порядок более эффективную, чем раньше, систему управления, объединяющую национальные интересы с общечеловеческими.
А ведь основные демократические институты (не говоря уже о принципах) были окончательно созданы более 200 лет назад, в XVIII веке, и с того времени лишь улучшаются и дорабатываются, оставаясь в своей основе неизменными.
Сегодня мы видим, как упрощение коммуникаций и распространение технологий формирования сознания размывают государство — стержень современных демократий.
Существенно и то, что для формирования сознания общества достаточно воздействовать на его элиту — небольшую его часть, участвующую в принятии важных решений или являющуюся примером для подражания. Длительные усилия изменяют сознание элиты, и оно начинает кардинально отличаться от сознания остального общества. Элита отрывается от общества и теряет эффективность. При этом исчезает смысл демократии, так как идеи и представления, рожденные в низах общества, перестают восприниматься элитой, и потенциал демократии съеживается до самой элиты.
Проявления двух этих факторов разнообразны.
2.3.1. Внешнее управление: еще одна дорога, вымощенная благими намерениями
Стандартные демократические институты по самой своей природе обеспечивают власть наиболее влиятельной общественной силе. В этом их суть, в этом когда-то заключалось их историческое преимущество.
Однако в условиях глобализации, по мере упрощения и интенсификации коммуникаций, в первую очередь трансграничных, наиболее влиятельными в слабых странах (или просто деморализованных по тем или иным историческим причинам обществах) все чаще оказываются внешние для них силы. Это могут быть иные государства, глобальные корпорации, некоммерческие структуры (от спецслужб до религиозных сект) или даже случайно возникшие группы мошенников — но результат один: целые общества вполне демократически, а порой и незаметно для самих себя подпадают под внешнее управление.
Несовпадение интересов структур, осуществляющих внешнее управление, с интересами управляемого общества (а то и их прямая противоположность) — естественная норма.
Прежде всего, дисбаланс интересов может вызываться глобальной конкуренцией: структуры, осуществляющие внешнее управление, разумеется, стремятся подавить своих конкурентов из управляемых ими стран или, если их нет, не дать им возникнуть.
Однако не менее важной причиной дисбаланса интересов является органическое отсутствие у осуществляющих внешнее управление структур каких бы то ни было обязательств перед населением (а обычно и перед элитой) управляемых ими стран. Государства отвечают перед своими, а не чужими гражданами, корпорации — перед своими акционерами, а глобальные сети, как будет показано ниже, и вовсе лишь перед своими непосредственными членами (а иногда и вообще ни перед кем и ни за что не отвечают).
Значима и слабость координации между структурами, осуществляющими внешнее управление, а оно в силу слабости управляемых объектов редко монополизируется какой-либо одной структурой. В результате ряд воздействий, каждое из которых по отдельности является безобидным или даже полезным, в своем случайно возникающем сочетании часто становится разрушительным для управляемого общества.
Классический пример — воздействие на экономически слабые страны МВФ и Мирового банка (при том, что их усилия обычно координируются, и проблема заключается лишь в недостаточной согласованности усилий). МВФ в соответствии со своими стандартными рекомендациями пытается обеспечить макроэкономическую стабилизацию мерами, в принципе исключающими развитие страны на основе собственного экономического потенциала и в итоге делающими достигнутую стабилизацию неустойчивой. Мировой банк, периодически отчаиваясь дож — даться прочной макроэкономической стабилизации (которая, по стандартной экономической теории, служит необходимой предпосылкой помощи развитию), начинает стимулировать развитие или просто решение наиболее острых социально-экономических проблем (от эпидемий туберкулеза до разрушения инфраструктуры и отсутствия квалифицированно подготовленных законов) своими кредитами, которые в условиях макроэкономической (а значит, и политической) нестабильности разворовываются либо в лучшем случае тратятся нерационально, развивая и укрепляя если не прямо коррупцию, то неэффективное устройство государственного управления.
Именно органической безответственностью внешнего управления и была в первую очередь вызвана стремительная актуализация после распада Советского Союза и разрушения существовавшей в рамках биполярного противостояния системы «сдержек и противовесов» трагического феномена «упавших государств». (Существенно, что поначалу этот аккуратный термин порой сгоряча переводился на русский язык менее политкорректным и более адекватным словосочетанием «конченые страны».)
2.3.2. «Мировая закулиса»: откуда и куда растут ноги
Государства и глобальные корпорации как субъекты глобальной политики все больше уступают свою ведущую роль разнообразным глобальным сетям — слабо формализованным структурам, созданным в значительной степени на основе личного доверия.
Эти сети объединяют лидирующие элементы глобального бизнеса, международной преступности, государственного управления (включая спецслужбы), а также обслуживающих их науки и культуры. Весьма часто различные элементы указанных сетей базируются в различных странах.
Управляющие сети такого рода существовали почти всегда. Новостью современного этапа глобализации стало постепенное освобождение, «отвязывание» их от интересов как первоначально доминировавших в них национальных государств, так и недолгое время (полтора десятилетия между поражением Советского Союза и вторжением США и их союзников в Ирак в 2003 году) доминировавших в них коммерческих структур. Нападение на Ирак, провальное как для национальных интересов, так и для интересов бизнеса, знаменовало пере — ориентацию глобальных управляющих сетей на реализацию преимущественно своих собственных интересов.
Речь, таким образом, не идет о контроле глобальных сетей за относительно слабыми государствами и даже странами, осуществляемым в интересах относительно сильных государств, доминирующих в данных сетях. Управляющие сети, возникающие в относительно слабых странах, традиционно были инструментами влияния на них более сильных государств, — примерами этого полна мировая история.
По мере развития глобализации глобальные сети, по крайней мере на Западе, все больше освобождаются от контроля государств как таковых и начинают хаотически манипулировать ими или их отдельными элементами в своих собственных, остающихся не оглашаемыми, а зачастую и вообще не устанавливаемыми формально интересах.
Довольно внятный пример этой парадоксальной ситуации дает самое сильное государство современного мира — США.
Сформированные им глобальные сети, связанные с исламским миром, и в первую очередь Саудовской Аравией, все больше действуют в собственных интересах, слабо связанных с национальными интересами США. При этом данные сети достаточно эффективно манипулируют остальной частью американского государства, не говоря уже о подверженном внушению интеллектуально и эмоционально незрелом американском обществе. Глобальные сети не могут целиком подчинить себе не объемлемую ими часть американского государства, но внутреннее столкновение интересов в нем дезорганизует госуправление и представляется важной причиной нынешних проблем США.
