Ознакомительная версия.
Иногда пишется, что он старался вывести из России как можно больше своих солдат. Ниоткуда не видно, чтобы он это делал. Наоборот, 26 ноября, при переправе через Березину он прямо отдал приказ: в первую очередь переправлять солдат сильных, здоровых, с оружием. 40 тысяч больных, безоружных солдат фактически обрекали на смерть.
К ночи 27 ноября стали прибывать отставшие отряды, толпы небоеспособных солдат, гражданские с обозами. Наполеон приказал пропускать воинские команды («боеспособные, идущие в строю»), повозки не пропускались (за исключением карет маршалов). В страхе перед казаками у переправы скопились тысячи женщин, детей, раненых и обмороженных, ожидавших разрешения проехать со своими повозками. Их не пускали.
Тактика русской армии была двойственной: Александр I хотел окружить и пленить как можно больше французов. Кутузов, похоже, предпочитал беречь русскую армию и только мешал французам уходить от гибельных окрестностей, ими же разоренных летом. Когда французы пошли по территории Белоруссии, менее разоренной войной, русская армия активизировалась. Например, 16 ноября Чичагов занял Минск, где захватил большие запасы провизии для Наполеона. Минск являлся одним из крупных тыловых пунктов снабжения войск Наполеона, его потеря обрекала на голодную смерть многих, кто иначе мог бы спастись.
21 ноября авангард Чичагова под командованием генерала Ламберта захватил Борисов, где Наполеон планировал переправиться через Березину.
Как именно это происходило, есть много свидетельств одно другого страшнее. «Борисов горел; французы грелись, и даже буквально поджаривались у его пылающих развалин, и умирали со всеми признаками умственного расстройства, богохульствуя и проклиная Наполеона перед смертью. И как им было не проклинать императора Франции, если они со времени ухода с Москвы не ели практически ничего, кроме собственных строевых лошадей, а на каждой русской версте оставалось от 50 до 300 их погибших товарищей, трупы которых местами буквально громоздились друг на друга»[152].
«Тысячи были замерзших и умерших людей, — писал о тех днях А.П. Ермолов. — Нигде не было пристанища; местечки и селения обращены в пепел, и умножавшиеся пленные, все больше больные и раненые, большое число чиновников, должны были ожидать неизбежной смерти. Ежеминутное зрелище страждущего человечества истощало страдание, и само чувство сожаления притупляло»[153].
Через кое-как наведенные мосты лезет толпа, давит ослабевших, больных, детей им женщин. А вокруг идут бои за переправу.
К 28 ноября через Березину успело переправиться до 60 тысяч человек. Естественно, переправились Наполеон, его маршалы и генералы. Ближе к вечеру 28 ноября на собравшуюся толпу стали сыпаться ядра артиллерии Витгенштейна. Толпы людей кинулись к мостам. Один из мостов рухнул. В создавшемся беспорядке переправа застопорилась, люди, по свидетельству очевидца, погибали в давке от удушья. Отступавшие ночью, при продолжающемся обстреле, части Виктора смели с моста в реку повозки и людей. Тогда в Березину рухнул и «золотой обоз», в котором Наполеон увозил сокровища Кремля. Ему они не достались. Во время боев в трех французских корпусах убито и ранено 13 генералов[154].
29 ноября в 9 часов утра французский офицер Серюрье, выполняя приказ генерала Эбле, сжег мосты. Военные обозы французов и огромное число «небоеспособных» остались на восточном берегу. На эту многотысячную толпу практически безоружных людей налетели казаки. Их не зря панически боялись. Когда к месту переправы подошли части Витгенштейна, уничтожая отставшие части французов, им открылась жуткая картина:
«Ввечеру того дня равнина Веселовская, довольно пространная, представляла ужаснейшую, невыразимую картину: она была покрыта каретами, телегами, большею частью переломанными, наваленными одна на другую, устлана телами умерших женщин и детей, которые следовали за армией из Москвы, спасаясь от бедствий сего города или желая сопутствовать своим соотечественникам, которых смерть поражала различным образом. Участь сих несчастных, находящихся между двумя сражающимися армиями, была гибельная смерть; многие были растоптаны лошадьми, другие раздавлены тяжелыми повозками, иные поражены градом пуль и ядер, иные утоплены в реке при переправе с войсками или, ободранные солдатами, брошены нагие в снег, где холод скоро прекратил их мучения... По самому умеренному исчислению, потеря простирается до десяти тысяч человек...»[155]
Так вспоминал об увиденном офицер Мартос.
Отмечу этих «ободранных», то есть раздетых донага детей и женщин, брошенных умирать в снег. Это мы опять о красивой, героической, рыцарской войне 1812 года.
Во Франции рассказывались еще очень долго истории по то, как обезумевшие от голода французские солдаты отрезали от еще живых лошадей куски мяса и ели его сырым. А лошади, окостеневшие от страшного холода, как от наркоза, не замечали этого и продолжали двигаться.
Барон Мюнхгаузен переворачивался в гробу: такого даже он не придумал.
Говорили и о далеко не единичных случаях каннибализма. Судя по описаниям русских, это уже не Мюнхгаузен.
Писали, что русские покупали у казаков пленных и ели их, варили живыми и сажали на кол. Что ели, сомнительно, у русских еда была.
Во всяком случае, на Березине остатки Великой армии окончательно погибли. Ее просто не стало.
Наполеон же... Он не только спас Россию, помог организовать Отечественную войну, но и приложил колоссальные силы, чтобы погубить свою собственную армию. Будь на свете справедливость, ему следовало бы поставить памятник на Березине, как вернейшему союзнику России и русской армии. Памятник должен изображать, вероятно, французских солдат, поджаривающих мясо уже умерших товарищей на пожарах Борисова.
Виве л~Ймперриор! Да здравствует император!
К 21 декабря 1812 г. через Восточную Пруссию прошло из Великой армии 255 генералов, 5111 офицеров, 26 950 низших чинов, «в жалком состоянии и основном безоружных»[156]. Многие из них и оказавшись на временно безопасной территории, умирали от болезней изнурения.
Еще было примерно 6 тысяч солдат из корпусов Ренье и Макдональда, действовавших на других направлениях. Видимо, из всех этих вернувшихся солдат и собрались позднее 23 тысячи (упоминаемые Клаузевицем) под началом французов.
Сохранилась легенда, что когда Наполеон примчался во Францию, вторично бросив в Пруссии остатки своей армии, его спросили:
— Где армия?
— Армии нет, — пожал плечами Наполеон и тут же начал сколачивать новую.
Относительно большое количество спасшихся генералов и офицеров позволило Наполеону организовать новую армию, призвав рекрутов 1813 года. Но эти свежие силы не могли заменить ветеранов, погибших в России или разбредшихся как шаромыжники.
В 1813 году Наполеон потерпел поражение в битве под Лейпцигом и в 1814 г. отрекся от трона Франции. Судорожно дернулся в 1815 г. и окончательно потерял все, был сослан в плен к ненавистным британцам на остров Святой Елены. Потеряв армию, он закономерно потерял и империю, и Францию. Об этом я не буду рассказывать подробно, это особая тема.
О чем еще надо сказать — это потери русской армии. Она ведь не встала на зимние квартиры, а в холодное время года, порой по колена в снегу, продолжала гвоздить неприятеля вплоть до полного его изгнания из России.
Историк XIX века Богданович М.И. оценивает потери русской армии в 210 тысяч солдат и ополченцев[157].
Перст Божий?
Во всякую историческую эпоху можно отыскать странные события, не укладывающиеся или мало укладывающиеся в представления о естественном и закономерном. Но «нашествие двунадесяти языков» — это сплошная цепь событий, каждое из которых само по себе крайне маловероятно. А тут их сразу множество, одно за другим:
1. Распад антирусской коалиции за считаные недели перед нашествием.
2. Массовый падеж скота и лошадей.
3. Неготовность Наполеона к зимней кампании.
4. Невозможность идти на Петербург.
5. Отказ раскрепостить крестьян в России.
6. Цепь событий, которая спасла Кремль и храмы Москвы: сильный дождь, странные сложности с фитилями, несработавшие запалы, быстрая помощь, появившаяся буквально в считаные минуты.
7. Гибель награбленного в водах Березины.
Предки у нас были люди отсталые — что крестьяне, что всякая петербургская деревенщина вроде русских царей или А.С. Пушкина. Мало кто сомневался в том, что в спасении России видна Горняя сила, перст Божий.
Наш отсталый, малокультурный император в Манифесте 31 декабря 1812 говорил: «Зрелище погибели войск его [Наполеона. — А.Б.] невероятно! Кто мог сие сделать?.. Да познаем в великом деле сем промысел Божий».
Ознакомительная версия.
