3
На самом деле Союз художников тут ни при чем. Мы занимали помещения в расселяемом доме, договорившись с начальником ЖЭКа. Тогда членов Союза среди нас почти не было.
Гриша Брускин был уважаемым человеком и без всякого «Сотбиса». Лично я с ним не общался, но он, кажется, дружил с Приговым, Рубинштейном и др. Его работы относили к соц-арту и ценили в нашей среде. В Союзе художников он не очень светился, как и все нормальные люди. Один раз его за выставку в Вильнюсе там даже пытались подвергнуть остракизму. Наверное, он где-то работал, чтобы было что покушать, но и это была обычная практика. Что же касается самого аукциона, то он, как и фильм «Асса», может считаться отправной точкой процесса, в котором «золотое подполье» стало довольно быстро превращаться в наш локальный (извиняюсь за выражение) мейнстрим.
Судя по всему, Эндрю что-то слышал от наших про старца Филофея, но для него это был пустой звук, и он вернулся к более знакомой, понятной и горячо любимой на Западе сталинской теме.
На самом деле припев «соки-пиво-воды» родился гораздо раньше песни и самой «Среднерусской возвышенности». Однажды зимой, в студеный мороз, мы стояли со Свеном на троллейбусной остановке, напротив его дома на Новослободской. Мы очень замерзли и от этого, по обыкновению, приплясывали.
Через дорогу были магазины. Они и сейчас там есть. На них были вывески, которые последовательно гласили: «Соки-Пиво-Воды-Табак-Пельмени». Мы поняли, что это песня.
И уже, приплясывая, стали напевать:
Соки, пиво, воды, табак, пельмени.
Воды, пиво, соки, табак, пельмени.
Но потом Свен сказал: «Надо тут что-то пошло-романтическое, типа “дай мне спрятать лицо в твои колени”». А спустя некоторое время он написал стебный текст, похожий на типичные для того времени рок-камлания. Так родилась эта песня. Что же касается красивой женщины с длинными волосами, играющей на аккордеоне, то могу раскрыть тайну и сказать, что зовут ее Ира Колисниченко. И конечно же, никто тогда не мог предположить, что, по странному стечению обстоятельств (а может, по иронии судьбы), спустя двадцать пять лет после описываемых событий именно благодаря ей мы сможем прочесть эту книгу по-русски.
Не «гениально», а «замечательно». Во всем, наверное, виноват наш примитивный английский.
Это явное преувеличение. Знаменитые «Муха», «Номер люкс» изготовлены в самом начале восьмидесятых, и это только малая часть из более двух десятков работ, ставших хрестоматийными.
Все было не так драматично. Просто мой классный руководитель, шутя, попросил ребят не подходить ко мне, а те, в свою очередь, ему подыграли. Мы очень забавлялись, а на следующий день нам это надоело, и все пошло по-старому.
Аттестат мне позже, втихаря, все-таки выдали, а грамоты, как мне сказали, «остались в сейфе под арестом».
Насколько мне известно, речь идет о двух не очень связанных друг с другом эпизодах из жизни Свена. Первый, это когда Свена пытались вербовать в ГБ, а он их послал, но тем не менее они все равно записали его «агентом Пегасом», вопреки его воле. Второй относится к близкому по времени периоду, когда Свен «хипповал» и, как модно тогда было, путешествовал автостопом. По дороге его действительно арестовали и отправили в СИЗО, где пытались припаять ему «бродяжничество» и «попрошайничество». Свен говорил с Эндрю по-французски и для СИЗО употребил слово типа нашего «каталажка» (отсюда, «тюрьма»).
Через месяц ему с большим трудом удалось освободиться.
«ССЧ» была группой, основным занятием которой был выпуск машинописных сборников.
Очевидно из-за того, что Эндрю плохо знал советскую специфику и не разбирался во всех нюансах нашего бытия, в его воображении родился почти кинематографический сюжет. Тут вам и конспирация, и тайный манипулятор Женя Матусов, и финальное обретение сокровищ. Не хватает только стрельбы и погони. В жизни все было гораздо проще. Замечательный ученый и наш друг Женя Матусов подал нам эту идею – записи на магнитофон мухоморских текстов в авторском исполнении, в виде как бы дружеского заказа. Мы же с радостью отозвались на его предложение. Дальше успеху предприятия способствовали два фактора: первый – Каменский достал профессиональный микрофон, второй – он был членом Общества филофонистов, и у него была куча пластинок с разной музыкой. Мы собрались в Беляево на квартире Каменского (наверное, потому, что никакой мастерской Матусова в природе не существовало), и записали все тексты в один вечер. Чтобы не было скучно, тексты читали под музыку. В результате получилась мелодекламация, имитирующая распространенные тогда на радио литературно-музыкальные композиции.
А потом мы представили наше произведение в клубе «Рокуэлл Кент» при МИФИ. Ребятам понравилось, понравилось и друзьям из круга МАНИ. Нас все стали просить переписать кассету. Мы давали. В дальнейшем запись распространялась по всей стране, подобно тому как распространялись записи Высоцкого, Галича или Жванецкого. Народ прозвал ее «концертом антисоветской эстрады».
По иронии судьбы благодаря этой кассете, стебно названной «Золотым диском», группа «Мухомор» попала в историю русского рока, т. к. при Андропове почему-то была внесена в список запрещенных рок-групп. Что же касается успешных продаж, то, может, кто-нибудь и продал пару кассет по червонцу. Тоже деньги. Но откуда взялась лапидарная сумма 1000 рублей, я не знаю. Также лично я ничего не слышал о каких-то правах на публичное распространение диска и их продаже. Запись до сих пор в диком виде гуляет по стране среди любителей. Можно ее скачать и в интернете.
Дело было так. Знойным летом 1982 года Свен и я в обеденный перерыв сидели на лавке Петровского бульвара. Мы работали рядом.
Свен – в РОСИЗО, я – в мастерских Театра Моссовета в саду Эрмитаж. Часто к нам присоединялся Монастырский, работавший в Литературном музее, но в этот раз его не было.
(Кстати, в это время в РОСИЗО служил Андрюша Ковалев, но мы тогда не были знакомы.)
Мы сидели и обсуждали наши планы. Тут вдруг Свен и говорит: «А давай устроим квартирную выставку, как в семидесятых. Мне сразу представились бородатые художники, рисующие абстракцию и сюрреализм, и стало смешно.
Я сказал, что идея забавная и ее надо осуществить. Выставку решили делать у Талочкина, т. к. он нам представлялся типичным представителем подпольного искусства. Талочкин сначала согласился, но потом, из-за наезда ГБ, отказался.
На помощь пришел Никита Алексеев. Он тогда сбрил бороду и решил поменять всю жизнь.
У него была маленькая квартирка на Ленинском, она то и стала APTARTom. Прошу обратить внимание на каноническое написание APTART. Помимо того что оно расшифровывается как «искусство в апартаментах» и внем есть намек на термин «апарт» (реплика зрителям, которую не слышат персонажи на сцене), еще здесь мы видим два раза написанное слово «арт» – на кириллице и на латинице. После первой выставки квартира Никиты стала центром тусовки. Помимо обычных показов художественных произведений, в ней проводились литературные чтения, рок-концерты и просто «вечера отдыха» и «встречи с интересными людьми».
Бедные Никита и Свен, который на время поселился у него, буквально опухли от роскоши человеческого общения. Когда было невмоготу, все перемещались к Мише Рошалю, который жил в соседнем доме. Веселье царило всеобщее, т. к. вся деятельность носила характер пародии.
Пародии на квартирные выставки подпольного искусства, на западную галерейную жизнь, на элитарный светский салон. Я, например, был назначен пародией на живописца. К сожалению, у государства не хватило юмора, и оно восприняло нас всерьез. Тогда-то закончилось и наше веселье. Но это уже другая история.
«Развитие социализма в Вундерланде» – так называлась моя разрисованная книжка с абсолютно идиотским содержанием, не имеющим никакого отношения к политике. Выставка, схожая по теме с этим произведением, называлась «Дальние, дальние страны». Что же касается моего романа-холодильника, названного Эндрю «Историей жизни, полной приключений», то на самом деле он носил название «В настоящее время я занимаюсь написанием романа…».
Оба произведения были выставлены на первой выставке APTARTa осенью 1982 года.
Выставка называлась «APTART в натуре».
Не знаю, откуда Эндрю это взял. Я служил в стройбате, а там «учебка» не нужна. Очевидно, он вставил это слово для демонстрации знания советской специфики. Наверное, про «учебку» рассказывал кто-то другой, а потом в голове у него все перепуталось и в «учебку» отправили меня.
