Ознакомительная версия.
Для придания полемике большей убедительности, было решено впрячь в работу имевшихся в Советском Союзе бывших сторонников Власовского движения и использовать их специфические познания в тщательно отредактированном виде. Одним из них был Брунст, представитель НТС, который даже после войны вел в СССР антисоветскую подпольную работу вплоть до своего ареста органами госбезопасности [785]. В своем длинном повествовании Брунст в 1961 г. разоблачил прежние попытки НТС приобрести политическое влияние на РОА через таких своих видных членов, как генерал-майор Трухин и подполковник Тензоров. То, что он так сильно впутал в дело НТС, имело достаточные основания, ведь одновременно нужно было политически скомпрометировать эту организацию, игравшую активную роль в эмиграции на Западе. Брунст, который в критические дни мая 1945 г. находился в свите Тензорова в Богемии и, таким образом в непосредственной близости от Власова, стремится показать, сколь невыносимо было для него уже тогда «откровенно бесстыдное и презренное бегство» генерала и его людей от «наступающих советских армий». Под заголовком «Путь к правде» в «Известиях» от 2 сентября 1962 г. [786] высказался о Власове и других деятелях Освободительного движения (странным образом – в заметно более умеренном тоне) другой носитель информации, добровольно возвратившийся в 1955 г. в СССР бывший член украинской национальной организации «Просвите» и позднее КОНР профессор Василакий. Но обращение к теме, выглядевшее объективно (неважно, по каким причинам), не допускалось. Генерал-лейтенанту Фоминых пришлось снова наводить порядок, и он в «Известиях» от 7 октября 1962 г. рассказал об обстоятельствах пленения Власова («Как был пойман предатель Власов») таким тоном, который в меру своего отхода от правды позволил выпятить якобы имевшиеся негативные черты характера генерала.
В стремлении выступать перед читающей публикой с убедительными аргументами особого внимания заслуживает 1-я часть исторического романа А. Н. Васильева «В час дня, Ваше превосходительство», напечанная в сентябрьском номере литературного журнала «Москва» за 1967 г. [787] Впервые публикация о «власовщине» для пущей убедительности прямо ссылалась на документальную основу. Она базировалась на воспоминаниях Мартынова, якобы советского агента в штабе Власова, который, выдавая себя также за «уполномоченного КОНР в Курляндии», еще в 1965 г. опубликовал в «Голосе Родины» интересную в психологическом отношении статью «Правда о власовцах» [788]. Наряду с необузданными оскорблениями по адресу Власова, которого Мартынов сравнил с простой «шарманкой» немцев, их «марионеткой-автоматом» и даже обвинил в методичной помощи Гитлеру при реализации плана «истребления населения» России, в этой статье все же проступали и внешние контуры Освободительного движения. Для идеологического прояснения власовской проблемы документальный роман А. Н. Васильева имел теперь еще большее значение. Это вытекает и из того, что Кривицкий особо подчеркнул его историческую достоверность перед советскими читателями в еще одной статье «Литературной газеты» («Отголоски прошлого» [789]), процитировав в этой связи ленинские слова: «Смешно не знать военную историю». Однако достоверность Васильева выглядит сомнительной с самого начала, т. к. «подполковника Павла Никандрова» – псевдоним Мартынова – в штабе Власова вообще не было, а обращение «Ваше превосходительство» в РОА не использовалось. Полковник Поздняков, подвергнувший роман А. Н. Васильева основательному анализу вследствие грубых и непростительных ошибок мнимого авторитетного лица, также приходит к выводу, что достоверность автора может существовать лишь в искаженном восприятии КГБ.
Но не столько более или менее сомнительная документальная основа книги «В час дня, Ваше превосходительство» привлекает к себе подлинное внимание наблюдателя, сколько то обстоятельство, что советские писатели, как компетентные «инженеры человеческих душ», отныне начали рассматривать Власовское движение в его историческом контексте. Поначалу советские публикации, продолжая грубую линию военной пропаганды, выдавали Власова и «власовцев» за лишенных идей и убеждений трусов, эгоистов, негодяев и фашистских наймитов – более никого не удовлетворявший метод. Если это были лишь трусы и эгоисты, то как же, спрашивается, случилось, что они всюду сражались «яростно и отчаянно, буквально до последнего патрона»? Это вынужден был признать в 1959 г. даже Смирнов, а также, например, генерал-майор Теремов, советский командир дивизии, в своих появившихся в 1965 г. воспоминаниях «Пылающие берега» [790]. На отчаянную храбрость власовцев затем очень убедительно обратил внимание и Солженицын [791]. В этих условиях не удивительно, что прежние трусы и эгоисты враз стали у А. Н. Васильева контрреволюционерами, идейными противниками коммунизма. Точно так же не скрывалось, что Власов имел своего рода политическую программу, смесь «эсеро-меньшевистских» идей. Правда, когда теперь Власовское движение объяснялось как явление гражданской войны и помещалось в контекст классовой борьбы и контрреволюции, возникала определенная дилемма, т. к. приходилось умалчивать, что мнимые контрреволюционеры и классовые враги происходили из собственных рядов.
У генералов РОА Трухина, Благовещенского, Боярского, которые имели дворянское происхождение и точно так же, как генералы Малышкин, Севастьянов, Богданов и Меандров, являлись офицерами царской армии, еще можно было обнаружить социальные корни классового врага – при условии замалчивания их позднейших высоких званий в Красной Армии. Но как быть с офицерами РОА чисто пролетарского происхождения – с генерал-майорами Буняченко, Зверевым, Шаповаловым и Мальцевым, поднявшимися в Красной Армии с низов, а тем более с бывшими политработниками – полковыми комиссарами Шатовым и Спиридоновым, корпусным комиссаром Зыковым и многими другими представителями рабоче-крестьянского государства, которые даже играли политическую роль в большевистском партийном аппарате, как бывший московский партийный секретарь и армейский комиссар Жиленков? Тщетно искать данных о их жизни, т. к. фикцию монолитного единства советского общества нельзя было задевать никоим образом [792].
Особый интерес представляет образ генерала Власова, сына крестьянина и воспитанника духовной семинарии, который, чтобы сохранить избранную линию, недолго думая, выдается А. Н. Васильевым за отпрыска помещика и фабриканта. Подлинное положение Власова в Красной Армии действительно можно восстановить по советской литературе, особенно мемуарной, лишь с трудом. Например, генерал Калягин в своих воспоминаниях «По незнакомым дорогам» хотя и упоминает вскользь о деятельности Власова в Китае в 1938 г., но умалчивает о его влиятельной должности начальника штаба советского военного советника комдива Черепанова [793]. В 1940 г. рупор Красной Армии «Красная Звезда» очень хвалебно распространялась об успехах Власова в подготовке 99-й дивизии. «Командиру передовой дивизии» была посвящена обширная статья Огина [794]. 3 октября 1940 г. статья с портретом под названием «Новые методы боевой учебы» представила комдива Власова прямо-таки как образец для всей Красной Армии. А 9 декабря 1940 г. еще в одной статье откровенно говорится: «99-я дивизия завоевала первое место в Красной Армии. Генерала Власова осыпают комплиментами» [795]. «Помню, – пишет генерал-майор Григоренко, – как в 1940 г. не проходило и дня, когда бы армейская газета «Красная Звезда» не была полна похвалы по адресу 99-й пехотной дивизии, которой командовал Власов. И это были не выдумки или преувеличения журналистов. Ведь офицеры буквально массами стремились к Власову, чтобы своими глазами увидеть, как он это делал, и поучиться у него. И все, даже самые крупные пехотные специалисты, поражались результатам, которых он достигал. Эти «чудеса», о которых мне сообщали некоторые офицеры, были, конечно, итогом многолетней систематической работы» [796]. Наконец, 23 февраля 1941 г. советская общественность узнала из «Известий», что Президиум Верховного Совета наградил генерал-майора А.А. Власова орденом Ленина [797]. Но в послевоенный период больше не упоминается о когда-то столь прославленном специалисте по боевой подготовке войск.
Какие методы при этом использовались, показывает Стрижков, который в своей появившейся в 1969 г. истории дивизии «Герои Перемышля» попросту заменяет имя некогда превосходного, выдающегося командира дивизии именем совершенно неизвестного полковника Дементьева [798]. Генерал Власов не называется в военно-исторических публикациях ни в связи с контрнаступлением 4-го механизированного корпуса в трудных условиях под Бердичевым в июле 1941 г., ни в связи со стойкой обороной «города-героя» Киева 37-й армией, которой он командовал, в сентябре 1941 г., ни в связи с выигрышем пространства 20-й армией во время контрнаступления под Москвой в январе 1942 г. [799] Дезинформация заходит настолько далеко, что в опубликованном в 1967 г. «Перечне командного состава фронтов, армий и корпусов, участвовавших в битве под Москвой» в качестве командующего 20-й армией представлен заместитель Власова, генерал-майор Лизюков, точно так же, как вместо тоже «обезличенного» генерал-майора Малышкина начальником штаба 19-й армии значится полковник Маслов [800]. Но, видимо, для составителя осталось секретом, что к Власовскому движению присоединился и член Военного совета 32-й армии армейский комиссар Жиленков, и начальник штаба этой армии полковник Бушманов, ведь он не стесняется открыто упомянуть их имена в должностном списке.
Ознакомительная версия.
