поэтической работы Маяковского от этого знания никуда не денешься.
Поэт как бы подписывает контракт на публичность личной жизни — с каждым посвящением, с каждым упоминанием этой жизни внутри стихотворения.
В какой-то момент включается фактор личный, фактор личных отношений с людьми, что знали поэтов и их женщин (И этот фактор у меня тоже есть — не всякий захочет обидеть друзей и знакомых, пусть даже косвенно). Настоящий разговор начинается в тот момент, когда вымрут все — до третьего колена.
Но вот с Лилей Брик — очень интересная история.
Разговор о ней так сложен от того, что очень сложно выдержать достойный тон.
Бриков давно ругали — ещё в конце шестидесятых, причём на защиту "вдовы Маяковского" встали очень разные люди — от Симонова до Шкловского. Я эти статьи выдел, ничего особенного в них нет.
Просто статьи эти были напечатаны в мире с высокой ценностью печатного слова. В том мире за публикацией следовали "организационные выводы". И как раз от оргвыводов приходилось защищаться.
Я недаром спрашивал всех о морали и нравственности.
Проблемы морали и нравственности — самые зыбкие.
Сами эти слова — будто двухголовая птица с неразличимой сутью. Причём никто точно не знает этой сути, всё как и положно в "морально-нравственных" делах, определяется интуитивно.
В начале двадцатого века начались эксперименты с этикой.
И образ (образы) Лили Брик посланы нам в качестве удивительного подарка. Её описание даёт возможность сформулировать нечто вроде гейзинберговского принципа неопределённости:
"состояние может быть таким, что x может быть измерен с высокой точностью, но тогда p будет известен только приблизительно, или наоборот p может быть определён точно, в то время как x — нет. Во всех же других состояниях, и x и p могут быть измерены с «разумной» (но не произвольно высокой) точностью. В повседневной жизни мы обычно не наблюдаем неопределённость потому, что значение чрезвычайно мало".
Подыскивание бытовых аналогий последнего утверждения (насчёт обыденной жизни) несёт отдельную радость.
Извините, если кого обидел.
15 июня 2011
История про Рязанское училище и Левый фронт искусств
Есть одна история, которую, повторяясь, мне рассказывали ещё в юности.
В Рязани находилось овеянное легендами воздушно-десантное училище. В него было довольно сложно поступить, и вот не прошедшие по конкурсу юноши не уезжали сразу домой.
Вернее, не все из них уезжали, а некоторое количество поселялось в лесу близ учебного полигона и вело жизнь военного лагеря.
Наиболее отчаянные доживали в этом лагере до снега — и всё потому, что иногда к ним приходили офицеры из училища и зачисляли в свой штат.
Историю эту рассказывают по-разному, иногда с фантастическими деталями, но суть одна: доказать отчаянной преданностью свою нужность.
В случае с будущими парашютистами что-то в этом есть, что-то подсказывает мне, что это не бессмысленный выбор — так и в случае с абитуриентами-неудачниками, так и со стороны офицеров.
Но я хочу рассказать о другом.
История Левого фронта искусств, история ЛЕФа чем-то мне напоминает юношей в рязанском лесу.
Группа людей декларировала идеи революции, и хотела быть частью революции.
Но время стремительно работающих социальных лифтов кончалось.
Оно, собственно, уже кончилось, кода ЛЕФ был создан — справочники спорят, 1922 или 1923 это год.
То есть, люди, создавшие литературно-художественное объединение, декларировали революции свою преданность.
Но революции уже не было.
А когда они захотели декларировать преданность власти, ничего не вышло. У власти уже было много преданных слуг — талантливых и не очень, с командирскими знаками различия и без оных. Поэтому их жизнь в заповедном лесу русского авангарда была обречена.
Но в таких случаях всегда остаётся надежда, что ещё чуть-чуть, и вот тебя заметят и примут в семью.
Но дни проходят за днями, ты сидишь на выставке "Двадцать лет работы", а знакомых лиц нет.
А пока есть ещё лет семь на эксперименты. В книге "Жили-были" Шкловский писал об этом так: "Говорю об этом, понимая, что, возможно, кое-что не имеет отношения к теории искусства, но имеет отношение и теории времени.
Это время, когда люди ходят по проволоке, когда надо, и перейдут, и не упадут, и гордятся работой, гордятся умением.
В журнале «ЛЕФ», журнал толстый, был один рабочий, один журналист, а редактором был Маяковский. И хватало.
Напутали мы достаточно. Но сделали мы больше, чем напутали".
Но, кроме журнала "ЛЕФ" содержал ещё много чего — структура этого объединения напоминала писательские союзы.
В знаменитой "Литературной энциклопедии", что издавалась с 1929 по 1939 год, и всё равно, её последний том куда-то запропастился, то ли потому что наубивали слишком много писателей, то ли оттого, что пересажали слишком много авторов статей о них, о "ЛЕФ" е говорится так: "ЛЕФ [Левый фронт искусств] — лит-ая группа левопопутнического толка, существовавшая с перерывами с 1923 до 1929. Основателями и фактически ее единственными членами явились: Н. Асеев, Б. Арватов, О. Брик, Б. Кушнер, В. Маяковский, С. Третьяков и Н. Чужак. Впоследствии к Л. примкнули С. Кирсанов, В. Перцов и др. Л. имел отделения в УССР (Юголеф). К Лефу идеологически примыкали сибирская группа «Настоящее» (см.), «Нова генерація» (см.) на Украине, «Лит. — мастацка комуна» (Белоруссия), закавказские, татарские лефовцы, а также отдельные литературоведы-формалисты, как В. Б. Шкловский, лингвисты (Г. Винокур) и др.".
Это жутко интересная статья и я её процитирую почти полностью, только досмотрю сейчас "Симпсонов".
Извините, если кого обидел.
15 июня 2011
Как всякий тщеславный человек, я исправно ищу свою фамилию в Сети. Сегодня бредень принёс восхитительное: "За несколько часов до прихода ночного поезда из Баку Дзержинский вновь вызвал Березина, сказал, что арест Берии отменяется, попросил сдать ордер и резко abbyy finereader кряк его."
Кряк.
Зашибись.
Извините, если кого обидел.
16 июня 2011
Никита Сергеевич Хрущёв на III Съезде советских писателей, что случился в 1959 году говорил:.». Писатели — это артиллеристы. Писатели — это артиллерия… Потому что они ощущают, так сказать, пульс суть нашей эпохи. Они прочищают мозги тому, кому следует… Чтобы вы, артиллеристы, промывали мозги своей артиллерией дальнобойной, но не засоряли!» — так это звучало на деле.
В книге Хрущёва «О коммунистическом воспитании» (- М.: Политиздат, 1964, с. 94) напечатана эта речь «Служение народу — высокое призвание» на III съезде писателей 22 июля 1959 года.
Там идея о писателях-артиллеристах, это написано более аккуратно:
