обеспечен, я не беспокоился об остатке. Я также помню, что прочитал в расписке, которую подписал, какую-то информацию о том, что в будущем могу иметь право на дополнительные средства. Мне хотелось бы узнать, имею ли я в настоящий момент право на получение каких-либо денег. Мать умерла в октябре 1876 года. Поскольку я сейчас нахожусь в очень стесненных обстоятельствах, небольшая сумма денег была бы очень кстати. Зима была суровой и принесла много страданий.
Надеясь, что Вы наведете справки по этому вопросу, и прося прощения за то, что посягаю на Ваше драгоценное время,
Ваш покорный слуга,Джордж Дойл»
На следующей неделе он получил краткий ответ, в котором его проинформировали, что главный юрисконсульт Короны проверил ведомственные документы и пришел к выводу, что мистеру Дойлу больше не полагаются никакие деньги от Короны.
Должно быть, это стало ударом для него. Джордж не преувеличивал, говоря о своих «стесненных обстоятельствах». Он зарабатывал на жизнь продажей газет на улицах Лондона, а по данным переписи населения, спустя 6 лет он все еще жил по тому же адресу в Линкольнс-Инн. Вероятно, это была ночлежка, поскольку там проживало еще не менее двадцати человек – все мужчины в возрасте пятидесяти – шестидесяти лет, которые зарабатывали на жизнь мытьем окон, хождением с рекламными щитами или раскраской театральных декораций. Вскоре, однако, у Джорджа возникли трудности с оплатой даже такого убогого жилья. Уже через пару лет он остался без крова, а его имя с удручающей регулярностью стало появляться в реестре Ламбетского работного дома. К переписи населения 1911 года он числился постоянным обитателем этого заведения, а еще через пять лет самый младший член печально известной семьи Споллинов умер там в крайней нищете в возрасте 66 лет.
Еще одно имя, которое неоднократно всплывало в шквале писем и записок между полицейскими, юристами и правительственными чиновниками после провала дела Споллина, – это имя Кэтрин Кэмпбелл. Молодая служанка Ганнингов была взята под защиту полиции в ноябре 1856 года, а вскоре после этого разгласила информацию, которая указывала на виновность ее работодателя Бернарда Ганнинга. Несмотря на то, что впоследствии показания Кэтрин были признаны ненадежными, детективы отказались отпустить ее, и она оставалась в заключении еще десять месяцев. Только после отъезда Споллина в Ливерпуль она была окончательно освобождена.
19 ноября 1857 года она без предупреждения посетила офис Джозефа Финнамора, суперинтенданта, возглавлявшего детективный отдел в Дублинском замке. Кэтрин сообщила ему, что хочет получить компенсацию за потерянное время и ущерб, нанесенный ее репутации. Суперинтендант переслал ее требование королевскому адвокату, который, в свою очередь, передал его генеральному прокурору. В кратком меморандуме мистера Кеммиса по этому поводу содержится откровенно зловещий вывод: «Теперь вы можете счесть целесообразным избавиться от Кэтрин Кэмпбелл».
Генеральный прокурор мистер Фицджеральд ответил в том же духе: «Кэтрин Кэмпбелл не имеет никаких претензий, но я считаю, что от нее следует окончательно избавиться путем выплаты умеренной суммы денег, которая, по мнению королевского адвоката, будет уместна». Мистер Кеммис предложил выдать Кэтрин 10 фунтов стерлингов двумя частями: на первую она должна была купить билет в Америку, а по прибытии получить 5 фунтов стерлингов для финансирования первых нескольких месяцев жизни иммигрантки. Это последнее упоминание о Кэтрин в официальных документах, что может свидетельствовать о том, что она приняла предложение.
Поведение администрации Дублинского замка по отношению к Кэтрин Кэмпбелл кажется необъяснимым. В течение нескольких недель с ней обращались как со звездным свидетелем Короны, затем она стала изгоем, лишившись свободы при крайне сомнительных обстоятельствах. Несмотря на то, что чиновники считали, будто она пыталась извратить ход правосудия, в течение следующих десяти месяцев ей выплачивалось щедрое еженедельное пособие. Когда же она наконец обрела свободу, ей выплатили значительную сумму, которую, по общему мнению, она не заслуживала, чтобы покинуть страну. Почему могущественное британское государство проявило такое внимание к неграмотной девушке, сироте из крестьянской семьи? Возможно, чиновники просто смирились с тем, что их действия навсегда лишили Кэтрин средств к существованию, поскольку без репутации и рекомендаций надежды на трудоустройство у нее не было. Но то, как рассматривалось ее дело, наводит на мысль, что она представляла собой некую угрозу: возможно, обитатели замка опасались, что ее история нанесет урон авторитету администрации, и решили, что Кэтрин лучше находиться на другом континенте, когда она будет об этом рассказывать.
Кэтрин Кэмпбелл была не единственным человеком, чья репутация после расследования оказалась испорчена. Ее бывший работодатель Бернард Ганнинг был обвинен в убийстве; многие жители Дублина считали его убийцей, а его жену Энн – сообщницей. 11 ноября 1857 года газета Dublin Evening Mail сообщила, что Ганнинги наконец-то получили компенсацию. Под заголовком «Компенсация железной дороги» газета сообщила, что директора железной дороги Midland Great Western Railway присудили им 100 фунтов стерлингов и поставили мистера Ганнинга руководить гостиницей на станции «Атенри» с символической арендной платой.
За этим сообщением последовало немедленное опровержение со стороны мистера Бозира, который в письме указал, что гостиница не принадлежит железнодорожной компании и, следовательно, она не может ею распоряжаться. Газета принесла свои «извинения», которые были шедевром язвительного сарказма:
«Письмо мистера Бозира ясно показывает нам, что эти джентльмены были совершенно неспособны оценить страдания, перенесенные во время службы им мистером Ганнингом, как мы это необоснованно предположили, и мы искренне сожалеем, что потворствовали подобным заблуждениям».
На самом деле Бернард Ганнинг действительно ушел с должности на Бродстонском вокзале и использовал компенсацию для аренды железнодорожной гостиницы – небольшого, но высококлассного заведения с собственным садом. То, что такой бизнес мог процветать в городе, название которого стало нарицательным для нищих, свидетельствовало о возрождении экономического оптимизма спустя десятилетие после Великого голода. Хотя отношения мистера Ганнинга с его бывшими работодателями безвозвратно испортились, старые коллеги по-прежнему относились к нему с большой симпатией. В марте следующего года гордый хозяин гостиницы Athenry Railway Hotel был почетным гостем на ужине в Дублине, где ему преподнесли элегантный серебряный чайный сервиз с гравировкой в честь его выхода на пенсию. К сожалению, приятная глава его жизни была прервана, когда он заболел туберкулезом, от которого скончался в 1865 году. Его вдова Энн продолжала самостоятельно управлять отелем, пока не умерла 6 лет спустя от болезни почек в возрасте 60 лет – или «в очень преклонном возрасте», как это описала местная газета.
Лишь у нескольких людей после трагедии в Бродстоне жизнь изменилась в лучшую сторону. Адвокат Джеймса Споллина Джон Эдье Курран был одним из них: его блестящее выступление в суде подтвердило его статус одного из самых талантливых ирландских адвокатов. Лорд главный судья Томас Лефрой почти ничего не сказал во время процесса и мало
